«Однако, выдержка, — подумал Ковешников. — Крепко запугали».

— Не веришь мне, — продолжал Яков Григорьевич по-туркменски, — посмотри направо, в приоткрытую дверь. Отец твой жив и здоров, ждет тебя…

И опять никакой реакции; бледное, безучастное лицо. Но ресницы Айгуль дрогнули, она бросила быстрый взгляд туда, куда показывал Ковешников.

Боковая дверь комнаты досмотра распахнулась. На пороге остановился Махмуд-Кули и, увидев Айгуль, сделал несколько шагов навстречу.

Взглянув на Ковешникова, на стоявшего рядом, словно окаменевшего, «жениха» — Хорста с игравшими на скулах желваками, на угрюмого Алибека, Айгуль с коротким криком: «Опе!» — бросилась к Махмуду-Кули.

— И как только ты смогла? — пробормотал старый Махмуд-Кули.

— Они сказали, если я не поеду с ними, тебя расстреляют наши! Показывали бумагу с твоей подписью!

— Какую бумагу? Мало ли что можно показать!..

— А Катрин? Чей загранпаспорт у меня? Ее убили?

— Задержана с вашими документами у железнодорожной кассы, — входя в комнату, сказал седой человек в штатском. — Отправляйтесь домой, — добавил он, обращаясь к Махмуду-Кули, — дочери вашей необходима помощь. Пока будет идти следствие, ни вы, ни Айгуль-ханум из города не уезжайте.

Махмуд-Кули приложил руку к груди в знак признательности, оглянулся на Ковешникова, на генерала, благодарно кивнул и, поддерживая Айгуль под руку, вышел из комнаты.

— А вам, господа, — сказал генерал Алибеку и Хорсту, — придется объяснять свое поведение в присутствии посла, представляющего вашу страну. Вы задержаны.

Оба выражали бурное возмущение, что-то выкрикивая по-английски.

— Эх, Алибек, Алибек, — с укоризной проронил Ковешников. — Качаешь ты права на заграничный манер, а до какой жизни дожил! Это тебя-то, ворочавшего такими делами, использовали вместо ширмы, как приманку: крючок, червячок — ловись рыбка большая и маленькая… А рыбка-то и не поймалась.

— Ну что же, — сказал генерал, — теперь самое время заняться кладами и «кладоискателями», а может быть, и списками старой агентуры, если они есть…