— Герой великий с несбыточной мечтой, а под ногами трупы у него и кости. Откуда такое благородное желание? — Ехидно поинтересовался Маэстро, он не верил в искреннее благородство.
— Сохраню за собой право не отвечать, вы мне о себе тоже многого не поведали, с чего бы мне хоть чем-то отличаться?
— Верно, я же говорил, что вы умны. Мой вам совет: подольше думайте, быстрей решайте, и будет вам успех. Спешу порадовать, я знаю, как вам в руки бразды правленья передать, а что важнее, знаю способ попасть в Аурелион без крови и взять его без боя. Мне же требуется нечто иное. Об академии я наслышан, и какая-то часть меня была там рождена, да то не важно… Молчи… Молчи, я уже выполняю твою просьбу, окаянный! Молчи и не мешай мне жить! — Маэстро схватился за маску и несколько раз в истерике ударился о стол, бутылки дрогнули и упали на ковёр, витиеватый узор превратился в сплошное лиловое пятно. — Простите, Данте — Припадок у актёра прекратился, он вытер капли вина с одежды и как ни в чём не бывало продолжил говорить. Кардинал сделал вид, что всё понимает, но оставил этот любопытный эпизод в памяти.
— Как и любой творец, мечтаю о великом я шедевре, что будет жить в веках, храня моё имя и славу. Обычные полотна мне осточертели, они подвластны времени и вандализмумасс, я ищу нечто большее, а точнее, нашёл уже давно. В академию художеств Аурелиона скоро вернут великую кисть, которую вы, Данте, упустили. — На этих словах Данте оторопел и чуть не упал со стула. «Насколько же простирается власть этого существа? То было совсем недавно…» — Я же забрать её был не в силах, чародей Аль Баян стократ мощней меня, а ведь в академии не он один. Великой кистью я создам свой шедевр — целый мир, что сохранит моё сознание и идеалы. Вы человек, способный одолеть глупого чародея. Я хочу, чтобы вы стали моим оружием, мисье Данте.
— Я ему уже проиграл. К тому же, судя по всему, вы не слабы. Неужели не можете догнать и одолеть чародея сами?
— Я слаб по сравнению с ним. — Раздосадовано ответил актёр, нервно постукивая костяшками пальцев по стеклянной гляди столика — Шатёр? Да, здесь я всесилен, здесь я бог, но за его границами его лишь пара трюков от человека простого меня отличает. Однако сведущ в искусстве обмана и иллюзий я. А что в политике важнее? — Маэстро протянул худую ладонь в вельветовой перчатке, украшенной узорами из роз. — Тебе — Иннир и Аурелион. Мне — кисть. — Актёр весь будто немного дрожал, за спокойной маской прятался маньяк-невротик, приводимый в слепую ярость малейшим отклонением от задуманного плана.
Соглашусь — стану помыкаем этим безумцем. С другой стороны, а какой у меня план? Союзников не осталось, а моя собственная революция провалилась, он даёт мне выбор, потому что знает, что его у меня нет. Шатёр прилетел давно, но он ждал моего провала, чтобы я играл из отставания, чтобы был зажат. При всём этом, не думаю, что он желает мне зла. Просто хочет контролировать ситуацию. Что же, Данте, нужно следовать своим принципам до конца — цель оправдывает средства. Ради лучшего будущего можно и полоумному демону руку пожать. Эх, почему-то я не сомневаюсь, что он демон. Лучше бы демон… Аль Баян в своё время доказал, что есть создания много хуже…
На этой мысли Данте решился окончательно и пожал руку нового союзника, ничего не произошло. Лишь рука у актёра оказалась очень мягкая. А так — ничего.
— А как же…
— Что? Неужели вы, человек образованный и просвещённый, ожидали кровавого пламени и рогатого создания с контрактом? Наш договор доверительный, я вам доверяю, ибо цели наши не сталкиваются, мы просто поможем друг другу. А теперь, прошу вас встать со стула и ожидать меня около озера до полуночи, я явлюсь, и за день власть станет вашей.
Данте снова ничего не успел понять, стоило ему раз моргнуть, как он оказался в лесу около одинокого озера, где-то вблизи кто-то ругался голосом Лютера. Данте рухнул на кучу листьев и глубоко вдохнул, это был свежий хвойный воздух. Вечерело, до полуночи было ещё пара часов. Кардинал успокоился и стал лёжа ждать — первая передышка за полгода.
Он — мастер иллюзий… Но где начинается реальность и заканчивается морок? Шатёр… Был ли он вообще? Может это сон? Или нет?
Чутьё подсказывало, что случившееся полностью реальным точно не являлось. Однако, то был не сон… Далеко не сон.
***
Встреча с Лютером прошла на удивление спокойно, наёмник считал, что всё это время Данте был с ним. Он помнил мятеж в городе, но, по его мнению, они спаслись благодаря магии Данте, и сейчас находились очень близко к столице после недели пути. Кардинал решил не ломать наёмнику мозг и просто велел собрать двор для костра и ждать полуночи.
Лютер ворчал, ругался, но всё же пошёл в лес за хворостом. Ему отыскать много прекрасных сухих веток и охапку хвои в придачу, лес сплошь состоял из величавых елей, а земля была выстлана ароматно пахнущими иголками.
Порядком подустав, наёмник решил последовать примеру Данте и соорудил себе кровать из мягкой хвои, улёгся на неё и погрузился в свои излюбленные мысли.
«Мир так прекрасен, наверное, услышь меня художники, их бы вырвало. И как только этот головорез только смеет такое говорить? Он ведь один из тех, кто уничтожает красоту и сеет смерть. Эти дураки всегда так говорили, потому я и ушёл из консерватории — бессмысленное место. В столице время быстрее идёт, есть больницы и театры, а по всему Инниру ещё сотни деревень, где люди и значения то слова «консерватория» не знают. Идиоты считают, что истинное искусство существует лишь для избранных. Они отсеивают все, по их мнению, «плохое и похабное», чтобы показывать полотна без единого изъяна. Зачем вся эта ложь? Мир состоит из тысяч осколков, есть жестокость, ненависть и зло. Их нельзя убрать, стереть, закрыть под замком в шкатулке и выбросить ключ. Потому, Лютер, ты и ушёл от них — жизнь разбойника-бродяги создана для тебя. Можно лежать на листве и рассуждать о великом, и никакой придурок не посмеет с тобой спорить. Если у Данте выйдет захватить власть, я вернусь к своим старым учителям и нарисую им истинную картину мира, ведь в отличие от них, я в этом мире жил. Они не видели того, что видел я. Даже врагу не пожелаешь такого увидеть».
Хворост неподалёку от Лютера вспыхнул. Горел он удивительно медленно и ярко. Из мрака вышел Данте. Понятно, почему он так любил облегающие чёрные костюмы — в них можно незаметно красться в ночи, стать частью непроницаемой темноты. Серебряный орёл на трости отражал пляшущие лепестки огня. Данте присел рядом.
— Час. — Произнёс он, вкладывая в это слово какой-то непонятный смысл.
— До чего?
— До отправления. Через час сюда придёт друг, он проведёт нас во дворец. — Данте достал трубку и набил её яблочным табаком. Сколько Лютер ни наблюдал за этим человеком, тот всегда курил именно этот табак. Излюбленный сорт или простая мелочь, добавляющая в наигранный театральный образ ещё капельку шарма?
— Столица — сборище людей, считающих себя выше остальных, но и располагающих властью. Тебе не терпится увидеть своего палача?
— А тебе? — Данте резко повернул голову и уставился на Лютера. Он смотрел не в глаза, куда-то глубже, гораздо глубже.
— Я не боюсь палача. Я умру иначе. Потому и живу, как бессмертный. — Ответил наёмник и блеснул оскалом.
— Все мы смертны… Ты со мной. Я удивлён. Неужели ты не хочешь бежать?
— С чего бы это мне бежать? Усвой одно понятие — есть времена хорошие и интересные. Все хотят жить в хорошие, чтобы всё спокойно было. Только вот спокойствие — скука, как и любое постоянство. Всегда есть возмутители этого самого спокойствия, отстранённые изгои, которые и делают эпоху интересной. Сейчас это ты, Данте, а значит, я с тобой.
— С чего такая ненависть к стабильности? Моя цель — стабильная и хорошая жизнь для всех. — Совершенно серьёзно сказал Данте, на что в ответ получил только насмешку.
— Лелейте надежды, кардинал, лелейте. Даже, если вам это и удастся, то очень не скоро. Великие перемены требуют огня и крови, этого вы уже предостаточно принесли. К тому же, кардинал, дело не в правителях, и тем более не в законах и идеалах. Крестьян в Иннире в сотни раз больше, чем дворян церковников и солдат вместе взятых. Коли бы они хотели, столица превратилась бы в костерок, но люди — тупые мелочные эгоисты, они хотят, чтобы о них заботились, при этом сами плюют на всех. Многим нет дела до собственной жены, так какое им должно быть дело до людей на другом конце страны, с которыми они даже не знакомы? Всё портиться, а люди — быстрее всего. Власть — следствие эгоизма.
