Вдруг Данте замолк и взглянул на Лютера, который буквально вжался в стену и глазами призывал выглянуть в окно. Кардинал аккуратно подошёл к ставням и мельком посмотрел на улицу — снаружи происходило нечто очень странное.

Небольшую площадь на перекрёстке кварталов, на которой и собрались предатели, накрыла мрачная тень. Загадочный цирковой шатёр медленно опускался с лёгким свистом и скрежетом.

Он обхватил дом своими канатами, словно спрут жертву, по которым один за другим на землю спустились актёры цирковой труппы. Для простого человека они походили на человекоподобных жуков, во всём подобных людям. Обтянутые хитином тела были одеты в шикарные фраки, а головы венчали широкополые цилиндры. Насекомые падали на площадь столь ловко, что не ломали не единой их многочисленных конечностей.

Народ с криками бежал, завидев многоруких жуков со скрипками, барабанами и валторнами. Вслед за насекомыми на площадь спрыгнули безголовые жонглёры и горящие скелеты животных. Кого только в труппе не было: «Перевёрнутые» люди с ногами вместо ушей и глазами вместо ног, металлические конструкции с нарисованными на них человеческими лицами, хихикающие врачи в шутовских колпаках, младенческие головы на семи паучьих ногам и прочее мракобесие.

Площадь теперь напоминала полотно безумного Бсоха Иеронима. Две сотни солдат оказались окружены «циркачами». Никто в бой не бросался. Точнее, как сказать: «циркачи» будто бы ждали некого сигнала, знака, а солдаты просто тряслись от страха. Бежать было некуда. Только особо отмороженные вояки просились в первые ряды — им было всё равно кого рубить, хоть деревянного мальчика из детской сказки.

Вдруг на всю округу разнеслась мелодия фортепиано. Из шатра медленно опускала верёвочная лестница, а на ней — Тонкий человек в белоснежном одеянии и витиеватой фарфоровой маске. Он вёл себя подобно акробату: выкручивал на лестнице трюки, раскачивал и её и пел какую-то арию для мужского фальцета на неизвестном языке.

— Приветствовать осмелюсь вас я господа! В сей тёмный час разврата и измены я руку вам тяну, вопрос лишь в том, решитесь ли вы взять?

Данте с трудом понял, что обращаются к нему. Человек на лестнице говорил вычурно и выразительно, будто бы собрал аншлаг и давал концерт.

— Ты чего застыл? Жить надоело? — Выпалил наёмник и не дожидаясь ответа выпрыгнул в окно. Он ловко уцепился за самый конец лестницы и, повернувшись на пол-оборота стал зазывать Данте.

— Сеньор, бояться не спешите! Я друг есть вам, и сей же факт придётся вам принять. Свершений дивных час грядёт, и в главной роли выступать нам суждено!

Кардинал долго не раздумывал: «Останусь здесь — убьют. Сбегу из города? Каким образом? Даже если сбегу — то уже вскрылся, действовать из подполья не выйдет. Церковь не угомониться. И как бы странно это не звучало, но выход один и это окно».

С этой мыслью Данте взял разбег и выпрыгнул прочь из дома, почувствовав на мгновение счастье свободного полёта. Лестницу раскачивал ветер, но кардинал всё просчитал и успел всунуть трость меж «ступенек» и схватиться за другой конец. От такого шаткую лестницу не на шутку встряхнуло, но держаться вполне можно было.

«Ещё пара таких дней, и я получу сердечный приступ… Может зубами ещё схватиться? Господи, как качает-то!»

— О боги! Браво, мон сеньоре! Какая смелость! Какой азарт! — Маэстро несколько раз дёрнул за верёвку. — Джеронимо! Поднимай те же нас! А вы — обратился актёр к беснующейся под ним труппе. — Гулять извольте, но недолго, нас ждёт деяние превыше всяких глупых развлечений!

Данте уже не мог видеть начавшейся на площади бойни. Как по команде бросились «циркачи» на стражников и всё это под мелодичную музыку вальса, что исполняли жуки-скрипачи, одновременно перерезая своими изысканными инструментами вражеские шеи. Отрубленные головы подхватывали жонглёры, поджигали их и метали во врага, сопровождая это истерическим смехом. Большинство стражей пытались бежать, самые смелые зарубили пару врагов, прежде чем пасть жертвами «шуток». Даже на краю жизни циркачи хохотали в голос, они знали, что их ждёт на той стороне и это им казалось смешным.

Лестница медленно поднималась вместе с шатром, с высоты открывался чудный и жуткий вид. Пёстрые крыши домов, люди, снующие по улицам, и костры. Церковь вернулась во всеоружии и при деньгах. Алые знамёна красовались грозным предупреждением на каждом доме, прибывшие в город кардиналы спешно отменяли введённые Данте порядки. Три недели бывший церковник поднимал Тассор из пепла, а теперь город вновь горел. Вчера у этого места ещё был призрачный шанс возродиться, сегодня же он исчез окончательно. Жители не особо хотели смены порядка. Наёмники просто взяли золото. Беспорядок и смута — их стихия. Лютер усомнился в этом на мгновение и чуть не пал жертвой предательства.

Данте вздохнул и отвёл взгляд вверх, к монструозному шатру в небесах. Что бы это ни было, но в его истории начиналась новая глава, и пока было непонятно, трагическая ли.

***

Внутрь нового убежища героев буквально засосало. Внизу шатра было отверстие, откуда слуга хозяина — слепой медведь Джеронимо, и свесил лестницу. Мишка поднял гостей, привёл в порядок костюм господина и поспешил ретироваться.

Изнутри шатёр был гораздо больше, чем казалось. Своды его поднимались чуть ли не на милю в высоту, но при этом и не думали трепетать при сильных порывах ветра. Полотняные стены сравнимы были в прочности с замковыми укреплениями. Их украшали бесчисленные узоры из рун разных племён и народов.

У самого потолка красовалось нечто вроде люстры — огромный светящийся шар, оплетённый бронзовой лозой. Он напоминал солнце, такой же тёплый и ласковый. Только в сиянии этого шара виделось что-то зловещее, немое и недружелюбное.

Маэстро молча вёл гостей по своей обители, в качестве лестниц выступали ковровые дорожки, которые волшебным образом парили в воздухе. Они завивались в дивные спирали, порой глупые и нелогичные, но безумно красивые.

Гости поднялись уже довольно высоко и смогли рассмотреть всё, что находилось внизу. Были там и различные музыкальные инструменты, Маэстро щёлкнул пальцами и импровизированный оркестр начал играть, спокойно обходясь без музыкантов. Правда, было одно исключение — гитара. На ней виртуозно играл высокий человек с длинными каштановыми волосами и густой щетиной. Его пальцы грациозно танцевали на струнах, с каждой секундой наращивая скорость. Поначалу спокойная и тихая музыка превратилась во многозвучные переливы с неожиданными переходами между ритмами и мелодиями. Эта была песнь мира, она вобрала в себя всё: свист ветра, гул рынка, журчание реки и топот армейских сапог, завораживающая, наполненная светлой, но всё же грустью.

— Как я польщён, что изволили вы оценить коллекции моей ярчайшую звезду. — Гордо сказал хозяин шатра.

— Коллекции? — Спросил Данте, с трудом оторвав взгляд от божественной игры музыканта.

— Воистину, да! — Маэстро взмахнул руками и обвёл ими весь шатёр — Добро пожаловать в мой дом — место, где искусство ещё может жить без мерзких взглядов вечно-недовольной толпы. Здесь собраны творцы величайшие, их нелепыми окрестили глупцы, ну и пусть! Под сводами этого шатра всё для них!

В подтверждение слов Маэстро в воздух взмыли столы, полнящиеся ароматной едой и напитками. Мимо Данте пролетали манекены, нёсшие на себе бархат и шелка. Проплывали по воздуху мольберты и тюбики с бесценной краской, и даже целые шкафы с масками и костюмами. В разных места шатра, на тканевых островках жили люди, все различные. Были среди них художники, чьи картины затмевали собой унылую реальность. Встречались актёры настолько искусные, что они уже и сами позабыли, какие они есть без маски, вся жизнь была игрою. Среди исписанных и скомканных листов в тяжёлых раздумьях о судьбе мира и смысле жизни томились писатели, их творчество Данте оценить не успел, но не сомневался в мастерстве этих длиннобородых юношей. Под куполом летали музыканты и танцоры самых разных мастей: флейтисты и дудочники, скрипачи, пианисты и барабанщики. Одни носили длиннополые фраки, другие — рваное тряпьё, а третьи и вовсе обходились без одежды. Лютер даже засмотрелся на пышную даму с трубой, тела своего она не стеснялась вовсе.