Чижиков даже представил себе одинокого шамана, мечтательно глядящего на степные звезды через круглую дыру в потолке, как в телескоп, перед тем как затянуть степной планетарий арканом, чтобы не упустить накопленное за день тепло, и улечься спать.

Проделав нехитрую работу со вторым письмом, Павел Иванович приступил к третьему, в итоге увлекся, просидел целый день и узнал много для себя нового и интересного из историй болезней и бед русского человека. К вечеру Чижиков к письмам охладел и перестал их читать, а только вспарывал и сортировал, потому что все они были однотипны: их содержание можно было описать словами «всё ужасно», «пиши пропало» и «доколе». Гора писем, однако, не очень уменьшилась, зато радовали и росли пачка денег, перехваченная аптечной резинкой, и стопка банковских квитанций, подтверждавших поступление денег в банк к Вальдемару Треффу, на поверку оказавшемуся тоже жуликом и прохвостом с той только разницей, что не мошеннического, а грабительского уклона.

Павел Иванович подумал, что если так дальше пойдет, то ему одному не осилить и придется нанять сотрудников, чтобы те смогли справиться с лавиной писем страждущих и дело не захлебнулось бы в потоке взбесившейся народной стихии. Можно было бы не отвечать и не обрастать людьми, а просто собрать денег, сколько получится, и убежать, но этот вариант был достоин обыкновенного жулика, а не такого серьезного коммерсанта, как Павел Иванович, которого жуликом и не назовешь, потому что он нацелился создать новое производство, наладить конвейер, удовлетворить всех жаждущих и страждущих и только потом отправиться жить на Лазурный берег или Канарские острова, свернув, а лучше передав бизнес в надежные руки, – например, родному сыну, будущее появление на свет которого было давно осуществлено в мечтах до такой степени, что превратилось в неизбежность, данность, ради которой оставалось сделать всего шаг – жениться. И уже имелась на примете невеста.

Он уже видел себя русским Биллом Гейтсом, человеком, создавшим империю в гараже буквально из ничего. Да, он не сам придумал родовой стресс, но и Билл не сам выдумал математику, кибернетику, не первый изобрел вычислительную технику, зато смог создать такую операционную систему, от которой деньги потекли в его карман сами собой. Чижиков отметил, что его схема хотя и аналоговая, классическая, традиционная, без информационных понтов, но не менее сложная и многообещающая по части поступления денежных средств, а может, в некотором смысле и более перспективная, потому что потребности в операционной системе Windows есть далеко не у всех, а родовой стресс коснулся каждого, кто родился, – следовательно, у его бизнеса есть потенциал более чем в 7 миллиардах случаев и неоспоримая монополия до тех пор, пока за нее не взялся одноименный антикомитет, ревностно следящий, чтобы деньги не текли в одни руки.

Помножив количество людей на скромную сумму, взятую по минимуму в 20 у. е., доступную в оздоровительных и чудотворных интересах любому финансовому пигмею, наш герой впал в такое эйфорическое состояние, в каком, пожалуй, не пребывал ни один человек со времен полета Гагарина или взрыва водородной бомбы, когда от рождения беззащитный перед природой индивид даже по сравнению с родственницей обезьяной содрогнулся от ощущения своего бесконтрольного могущества и величия над Вселенной и натурой.

К тому же нашего героя осенила та мысль, что хорошо бы в перспективе, через политиков, добиться введения обязательной процедуры снятия родового стресса по опыту диспансеризации или прививки от кори с соответствующей оплатой услуг посреднической фирмы «Чижиков и К^о» через больничную кассу. Павел Иванович понимал, что для этого ему придется взять в долю какого-нибудь крупного политика, а то и министра, если не самого Терентия Терентьевича Медякина, поделившись будущим капиталом с его дочкой, женой или с тем, кто у него там есть в доверительных лицах. Без этого было бы уже никак.

Цифры, которые шальным цунами вертелись в его голове, уже в несколько раз превышали годовой бюджет российского государства на тот неудачный год, в который Чижикову, наоборот, шло богатство. От этих сумм, еще пока недополученных, он почувствовал себя небывало могущественным человеком. Но, припоминая, чем чревато в таких случаях отсутствие прямого покровительства, осторожный Павел Иванович испугался и стал, что называется, искать подход.

Но прежде всего он с перепугу завел себе телохранителя. Им стал бывший милиционер Плутарх Иванович Перловка, раскассированный из органов за то, что перестал помещаться грозным и громоздким телом в оперативную малогабаритную «Ладу» и полгода ездил на задания в трамвае, прибывая на место преступления к шапочному разбору, когда все бандиты были либо застрелены, либо задержаны согласно оперативной разнарядке, а все вещдоки собраны и погружены в милицейскую «буханку». Он был как две капли воды похож на удава, который проглотил бегемота. За ним нашего скромно-рослого Павла Ивановича вообще не было видно, что затрудняло определить, где он есть на самом деле и есть ли он здесь вообще, пришел он или еще в пути; присутствовала определенная мистика, что было важно при его нынешних стремглав скапливавшихся деньжищах. Ведь всегда найдутся шустрые людишки, которые будут на них зариться как на свои.

С того времени фирма ООО «Чижиков и К^о» стала разрастаться на манер родной российской державы в эпоху казачьего похода Ермака, положившего начало добровольному присоединению Сибири, однозначно в назидание губернскому атаману Петровичу, незаконно присоединившему к своему участку пять га общего леса, самозваному орденоносцу и охранителю спокойствия у дискотеки «Пять углов». Помещения, наспех снятого зимой в подвале на Маросейке, прямо под всегда открытыми летом настежь окнами морга, откуда несло смесью хлорки, гнилья и формалина, катастрофически не хватало. Павел Иванович отыскал огромный ангар в районе убитого младолибералами автозавода – там, где когда-то были мощные цеха по производству советских автомобилей ортопедической внешности. Его не смущало, что придется вложить большие деньги в реконструкцию и ремонт здания, похожего теперь на отхожее место для всего микрорайона. Он понимал своим хозяйственным умом, что при той шальной инфляции, подаренной народу оголтелыми шоко-либералами, это, безусловно, лучшее капиталистическое вложение.

Он самым активнейшим образом принял участие в строительстве и модернизации здания, умудрялся следить за кражей кирпича и раствора, сам показывал нерадивым строителям, как правильно делать кладку из силиконового кирпича и выметать строительный сор, при этом так виртуозно управлял метлой, будто происходил из дворников, а не от партийца среднего звена. Откуда он это знал? Известно еще со времен Генри Форда, что любой рачительный хозяин и капиталист, руководствуясь логикой и здравым смыслом, может научить любого рабочего, мастера и профессионала его же собственному ремеслу, даже если отродясь, кроме книги, скрипки и столового прибора, ничего в руках не держал.

По мере того как объект приобретал плановый вид, туда заселялись молодые люди. Они сновали с бумажками по центральному залу, заставленному столами под красное дерево, по темно-зеленому ковролиновому покрытию, сидели на подоконниках, на столешницах, беседовали в кулуарах, курили в беседке под окнами кабинета Павла Ивановича, обмениваясь опытом, проводили семинары и мастер-классы с приезжими сотрудниками из периферии и представителями на местах, словом, осуществляли бурную и громоздкую деятельность, постепенно выходящую из-под отеческого контроля Чижикова.

По мере процветания империи наш герой прикупил землицы в ближнем пригороде с прицелом на далекое будущее, поделил на участки помельче, построил дома и коттеджи вокруг собственного замка и переселил туда самых достойных сотрудников с семьями, связав их не только с собой, но и с землей и кредитами под щадящие проценты, которые взыскивались потихоньку из зарплат и бонусов, не причиняя никому особого беспокойства. Счастливцам завидовали остальные и ждали, когда Павел Иванович снова прикупит землицы и они тоже смогут переселиться и обжиться на новом месте. Но земля дорожала, а Чижиков как-то не шевелился, тем самым создавая внутренние недовольства, разделив сотрудников на классы землевладельцев, квартировладельцев и лиц съемного жилья.