— Горе и злоба — плохие советчики, — с удовлетворением отметил Красный брат, и они с Ренсиалем поехали на восток.

Спустя два часа они увидели Лекрана. Он помахал топором с вершины монолитной мощной скалы. По сторонам долины показались гарисаи.

Френтис спешился, вскарабкался на скалу.

— Все готово?

— Эта сука рохта держит южный фланг с половиной гарисаев, — ответил Лекран и указал вниз, на узкую канаву с крутыми склонами, две сотни шагов длиной и полсотни шириной. Каньон с другого края упирался в наспех сооруженный лагерь: убогие хижины между скалами, дымки от костров. — И наживка готова.

Френтис посчитал игру рискованной. Воларцы могли и не заглотить крючок. Слишком уж все топорно сработано, и лагерь в не очень подходящем месте. Но Лекран был уверен, что враг обязательно клюнет.

— Воларцы считают рабов недочеловеками, не способными последовательно мыслить, — пояснил бывший куритай. — Красный брат, поверь: они обязательно проглотят и подавятся.

— Утесник?

Лекран кивнул в сторону северного края ущелья, где среди камней стояли лучники Винтена и лежали туго связанные охапки веток утесника.

— Не забудь оставить в живых несколько вольных мечников, — напомнил Френтис и полез вниз, занимать свое место.

Он прошел к дальнему краю каньона и обнаружил там Иллиан, надзирающую за приготовлениями.

— Сестра, я приказал вам подготовить главный лагерь, — раздраженно напомнил Френтис.

— Дергач справится там, — дерзко глядя ему в глаза, сказала Иллиан. — Я тренировала этих людей. Я не хочу, чтобы они вступили в битву без меня.

Френтис едва не приказал ей убираться, но подавил злость. Иллиан с каждым днем делалась все смелей, дерзила, истолковывала приказы по своему разумению и спорила. Само по себе это не так уж плохо. В ордене новичок всегда в какой-то момент решал выйти из учительской тени. Но Иллиан могла бы и повременить. Ей еще многому нужно научиться, а последствия невежества могут быть крайне тяжелыми.

— Тогда — оставаться рядом со мной! Не дальше, чем на вытянутую руку. Понятно?

Она улыбнулась и кивнула, затем зажала в зубах стрелу, а другую уложила в арбалет — жест, уже ставший традицией, ритуалом перед боем.

— Брат! — крикнул Даллин.

Он стоял на скале и указывал на западный край каньона, где появилась воларская кавалерия.

— Выполнять план! — скомандовал Френтис.

Бойцы взялись за разномастное оружие и заняли свои места, рассыпались в линию. Конницу готовились встречать ветераны Урлиша и самые способные из новобранцев, в том числе бывшие варитаи Плетельщика. Те ждали с веревками и дубинками. Все привязали ко ртам мокрые тряпки. Френтис надеялся, что воларцы примут это за попытку остаться неузнанными.

— Нужно выдержать первый натиск, — продолжил Френтис. — Когда их строй нарушится, парами пробивайтесь к центру каньона.

Воларцы остановились в сотне шагов и построились. Посреди их шеренги разгорелся жаркий спор. Высокий парень, командирский сын, взялся пререкаться с коренастым сержантом и нетерпеливо указывал на нестройную линию бывших рабов. Наверное, юнец убеждал сержанта растоптать взбунтовавшееся отребье, пусть и придется идти вверх по неровному склону, усеянному камнями. Юнец накричал на сержанта, выхватил меч и протянул в сторону старого вояки. Должно быть, угрожал.

«Почтенный гражданин, вашему отцу было бы стыдно за вас», — подумал Френтис.

Воларцы поскакали вверх, из-под копыт летели камни.

— Сестра, если можно, вон того здоровяка рядом с высоким, — попросил Френтис.

Иллиан приставила арбалет к плечу, стрела описала идеальную дугу и врезалась в нагрудник сержанта. Воларцы не одолели и полпути, а первая жертва уже свалилась под ноги коням и осталась неподвижно лежать на склоне. Иллиан заученным движением взвела арбалет, уперла его себе в живот, охнула от натуги, сунула болт в желоб, взяла в зубы еще один — и все это меньше чем за три секунды. Френтис никогда не видел такой скорости обращения с арбалетом. Когда всадники подъехали на двадцать шагов, тетива зазвенела снова, и наемник со стрелой в шлеме выпал из седла.

Френтис невольно восхитился упорством и отчаянной храбростью командирского сына. С перекошенным от ненависти и ярости лицом, не обращая внимания на рассыпавшийся, сломавшийся строй, опередив своих, сын гнал коня вверх, чтобы сцепиться с убийцей отца, смыть позор отвагой. Френтис побежал к ближайшему большому камню, воларец повернулся, чтобы перехватить его. Френтис залез на камень, оказался на одном уровне со всадником и ударил с разворота. Орденский клинок врезался в длинный кавалерийский меч и разрубил его над рукоятью. Воларец остановил коня, попытался развернуться, протянул руку к запасному короткому мечу, притороченному к седлу, — и получил болт в спину. Воларец выгнулся и упал. Подбежала Иллиан, придавила ему шею сапогом, занесла кинжал.

— Оставь его, — велел Френтис. — Посмотрим, что он скажет потом.

Френтис спрыгнул с камня и ударил воларца рукояткой меча в висок, чтобы тот потерял сознание, затем с удовлетворением осмотрел поле битвы. Атака захлебнулась, на всадников прыгали с камней, стаскивали наземь, бывшие варитаи цепляли веревками лошадей за ноги, захлестывали и валили всадников, забивали упавших дубинками. Все завершилось за пару минут. Дюжина коней без седоков затрусила вниз, на дно каньона, их всадников либо убили, либо захватили. Свои потери оказались невелики: четверо убитых, десяток раненых. Но настоящая битва была еще впереди.

Варитаи шагали с обычным равнодушием к смерти, но офицеров напугало безжалостное истребление кавалерии, и они отъехали в тыл колонны, хотя и понукали рабов идти вперед. Варитаи выстроились в боевой порядок, четыре роты по четыре шеренги каждая, первая пошла все тем же действующим на нервы мерным, безукоризненно ровным шагом, выставив копья с широкими лезвиями, держа их на уровне груди.

Когда варитаи миновали две трети каньона, в дело вступили лучники. Хотя и немногочисленные, они умело стреляли, и каждый залп уносил с дюжину врагов. Однако варитаи лишь смыкали ряды и столь же ровно шли дальше.

Первая вязанка горящего утесника скатилась со склона прямо под ноги первому ряду варитаев. Поднялось облако белого дыма. Вниз полетели все новые и новые вязанки — словно пылающий град с неба. Дымная пелена заполнила каньон от конца до края, обволокла варитаев удушающим туманом.

Френтис закрепил влажную тряпку поверх рта, повернулся к бойцам и сказал:

— Бейтесь храбро, и да помогут вам Ушедшие!

Воины побежали вниз плотной группой, почти вслепую сквозь дым, врезались в первую роту варитаев и по инерции пробили все четыре ряда. Френтис и Иллиан косили нападающих направо и налево, вокруг царило полное смятение, лязг стали, крики ярости и боли. Наваливались враги, приходилось рубить, колоть, бить ногами и руками, спотыкаясь о трупы, а временами Френтис и Иллиан оказывались одни в мире колыхающегося дыма, а со всех сторон доносилась какофония битвы. Френтис заметил, как работали освобожденные варитаи: цепляли веревками своих порабощенных собратьев, оттаскивали, били дубинами, чтобы лишить сознания и связать. Но большей частью происходила лютая резня. Гарисаи показывали все, чему их обучили в варикуме. Френтис на мгновение отвлекся, увидев, как Ивельду с парой товарищей подняли и швырнули прямо на строй варитаев. Бывшие гладиаторы акробатически извернулись в воздухе, приземлились в тылу и тут же принялись кромсать врага.

— Брат! — крикнула Иллиан, но предупреждение запоздало на долю секунды.

Из дыма вынесся вольный мечник на лошади. Слишком близко, не увернуться от занесенного меча. Потому Френтис прыгнул вперед, обхватил ногами конскую шею, вцепился в упряжь. Конь взвился на дыбы, всадник рубанул. Удар не получился, но все же лезвие оцарапало левое предплечье, заставило разжать руку, и Френтис шлепнулся на камни. От удара о землю перехватило дыхание. Френтис перекатился, попытался встать, вдохнул ртом полный отравы воздух и поперхнулся. Воларец оказался наездником куда опытнее командирского сына, мгновенно развернул коня и занес меч для удара, который бы непременно срубил Френтису голову.