Брат Люций перестал дрожать, застыл с широко раскрытыми, остекленевшими от ужаса глазами.

«Кровь, — глядя на постамент, подумала Лирна. — Столетия дождей и ветров начисто выскребли камень, но когда-то он постоянно был красным. Здешний народ всегда проливал кровь. В давние времена кровь лили, чтобы насытить чудовищ своего воображения, теперь кровь пьют, чтобы изгнать призрак смерти. Избавление от богов не изменило здешних людей».

С битвы при Зубах она не видела снов, ложилась спать и проваливалась в забытье. Хотелось бы считать столь безмятежный сон наградой чистой, довольной жизнью душе, но, по правде говоря, причиной стала попросту усталость. Каждый день был полон дел и хлопот. Потому Лирна не сразу поняла, что ее босые ноги не по-настоящему ступают на каменный пол храма. Сон неторопливо и неумолимо привел королеву к постаменту, красному, как во времена, когда храм управлял жизнью столь многих обманувшихся душ, скользкому сверху донизу. Кровь переливалась через край каменной выемки, текла по каналам к безмолвным домам богов.

Рядом с постаментом стояла ужасающего вида женщина с ножом в руке. Когда-то синее платье стало черным от крови. Лирна видела, что платье было очень богатым и мастерски сшитым, достойным принцессы. Взгляд королевы остановился на лице женщины, жутко обожженном, с обуглившейся кожей, обнаженной воспалившейся плотью. От ожога еще поднималась едва заметная струйка дыма.

— Я долго ждала, — свирепо глядя на Лирну, с укором сказала женщина.

— Чего? — удивленно спросила королева.

— Не чего, а кого. Тебя, конечно, — проговорила женщина и махнула рукой.

Из тени вышел юноша невысокого роста, но с приятными тонкими чертами лица.

— Твоим почитателям не терпится принести жертву.

Юноша опустился на колени у постамента, равнодушно посмотрел в лицо королеве.

— Я сдержала свое обещание, — стараясь побороть дрожь в голосе, произнесла королева. — Я нашла вашу мать. Она теперь сестра Седьмого ордена и идет вместе с моей армией.

Фермин улыбнулся, невозможно растянул рот, и открылись ряды треугольных акульих зубов.

Сверкнул нож, вспорол глотку, хлынула кровь, потекла по постаменту в углубление. Обожженная женщина оттолкнула бездыханное тело и снова поманила рукой. Вышедший из тени был высоким и хорошо сложенным, испещренное шрамами лицо говорило о жизни, полной тягот. Улыбался мужчина так же, как в тот миг, когда тело пробило копьем баллисты. Копье еще торчало, и, когда мужчина встал на колени, вышедший из груди наконечник заскреб о камень постамента.

— У вас был выбор, — прошептала Лирна и, еще не договорив, поняла, что лжет.

Но Харвину ложь показалась забавной, и он рассмеялся, подставив шею под нож.

— Я не виновата, они сами захотели служить мне, — пробормотала Лирна.

— А как же иначе, — сказала женщина, — смертные живут лишь для того, чтобы услужить богам.

Из тени вышла Фурела с кинжалами в руках, поклонилась Лирне. Лицо и волосы Фурелы были мокры от морской воды, глазницы пусты, плоть вокруг них изгрызена. Перед тем как нож вспорол ей горло, из глазницы выполз маленький краб и погрозил Лирне клешней.

Королева отвернулась, но легче не стало. Храм заполнился людьми, перед постаментом выстроилась длинная очередь. Лирна узнала лишь немногих. Вот мельденейский лучник, упавший со снастей в битве при Зубах, женщина сеорда, погибшая в Варинсхолде, и столько других. Сеорда, нильсаэльцы, кумбраэльцы. Все, как и Фурела, промокли насквозь, плоть изъело море.

— У меня не было выбора! — яростно крикнула Лирна, но осеклась при виде того, кто встал на колени у постамента.

— Не было выбора? — переспросил Мальций.

Его шея была неестественно вывернута, но улыбка полнилась теплом и дружелюбием.

— Сестра моя, выбор — редкая роскошь для тех, кто желает править. У твоих ног теперь целый мир. И я всегда знал, что рано или поздно все придет к этому. Как думаешь, может, милосердней было бы убить меня еще до восхождения на престол? Ты разве никогда не размышляла, скажем, о небольшой капле яда в моей чашке? Это так просто и легко.

— Нет, — прошептала она. — Ты же мой брат. А однажды я ужасно поступила с тобой…

— Ты оставила мне жизнь и свободу для того, чтобы я увидел смерть моей жены и детей, разрушение моего королевства.

Он поднял руки. Женщина подошла, но не стала резать одним быстрым движением. Она нежно, почти с любовью приставила нож к горлу, а другой рукой прижала голову короля к своей груди.

— Лирна, не отворачивайся, — попросил король, когда лезвие вошло в горло. — Боги всегда голодны…

Лирна проснулась от деликатного, но настойчивого подергивания за руку. Когда королева открыла глаза, Мюрель даже отпрянула — настолько диким был взгляд Лирны.

— Ваше величество, известия от владыки битв. С востока приближается вражеское войско.

Лирна нашла графа Марвена на ступеньках храма. За ним спешно строились части, гонцы скакали к командирам, облако пыли почти заслонило утреннее солнце.

— Ваше величество, брат Соллис оценивает численность противника в шесть десятков тысяч. Необычно то, что почти все — вольные мечники. Но наступают в хорошем боевом порядке. Шестьдесят тысяч — чуть больше половины королевского войска. Императрица что, решила отчаянно рискнуть в попытке замедлить продвижение врага?

— Милорд, прошу вас обойтись без лишнего риска, — сказала Лирна графу Марвену. — Мы не можем позволить себе значительных потерь.

— Ваше величество, битва — всегда риск. Но, полагаю, это дело мы закончим к полудню.

Он поклонился, вскочил на коня и исчез среди мешанины людей и пыли. Лирна посмотрела на самую высокую башню. Королева хотела избавить себя от созерцания битвы, сон лишил всякого желания наблюдать кровопролитие. Но сейчас было бы трусостью отвернуться от своих воинов.

— Миледи, не могли бы вы позаботиться о подзорной трубе? — сказала Лирна Мюрель и пошла к башне.

Взобраться на нее оказалось довольно трудным предприятием. Лирна заставляла себя не замедлять шаг, упорно ступала по узкой лестнице, а позади пыхтели Илтис с Бентеном. Очень отвлекало убранство башни. Все поверхности, включая ступени под ногами, украшали надписи древним воларским шрифтом. На нижних уровнях они были исполнены с изяществом и элегантностью, но чем выше, тем хуже они становились, а на самом верху превратились в беспорядочные безумные каракули, выведенные чьей-то дрожащей рукой. Лирна решила спросить об этом у Мудрой, когда выдастся свободное время.

Верх башни представлял собой зубчатый шпиль, торчащий посреди гранитной площадки диаметром в дюжину футов. Как и ступеньки, площадку покрывали каракули, наверняка творение безумца. Платформу ничто не огораживало, там негде было прятаться, и, когда королева поднялась на нее, холодный ветер разметал волосы, принялся трепать их. Бентен вышел вперед, шагнул к краю и заглянул вниз, побледнел и поспешно отступил.

— Ваше величество, лучше оставаться ближе к центру, — посоветовал лорд-защитник.

На востоке двигались друг к другу два облака пыли. Но сквозь серую пелену временами различались марширующие полки, и можно было понять план битвы, придуманный Марвеном. Он расположил надежный заслон королевской гвардии на левом фланге, ближе к реке, чтобы предотвратить возможный обход, в центре поставил нильсаэльцев вместе с королевской гвардией, а большую часть конницы выстроил на правом фланге. Позади основного строя ожидали четыре пехотных полка и ренфаэльские рыцари. Из них на конях была лишь треть отряда. Остальным пришлось терпеть бесчестье пешего боя.

— Ваше величество, вот это я понимаю зрелище, — усмехнувшись, что с ним случалось редко, изрек Илтис.

Раньше Лирна наблюдала битвы прямо из воинского строя, и теперь смотреть издалека казалось постыдным, словно желание полюбоваться на преступную убийственную потеху.

— Да, милорд, внушительное зрелище, — заставив себя улыбнуться, произнесла королева.