Слепой старик Свет не увидевший с рожденья Идет по верному пути, Крест покаянья и спасенья Несет он на своей груди. Его обходят стороною Разбойник и опасный зверь, И туча с влагой ледяною Пред ним распахивает дверь, Его к рассвету пропуская, К стогам и избам на холмах Российского любого края, Где мед всего лишь на усах, Но при иконах и молитвах Размеренная жизнь идет, В трудах, постах, слезах пролитых Из года в год, из рода в род. И старика всегда приветят, Накормят за одним столом Зимой – борщом, окрошкой – летом, Горячим с костерка блином. Уложат спать на сеновале, Закроют старым пальтецом, И «Господу, – обронят, – слава…», И удалятся прочь тишком. А он, забыв судьбы превратность, Представит, может, на часок, Что возвернулся вдруг обратно… Но вот куда, понять не смог. Спиридон Среди зарослей укропа И картофельной ботвы Спиридон блаженный топал, Прячась от босой братвы. Оставалось чуть до леса — Переулок проскочить, Заживет он там чудесно, Где журчат в тени ключи, Где поспела ежевика, Долго в просеке туман То волнуется, то никнет, Словно он от меда пьян. Спиридон так размечтался, Что замедлил шаг. И вот В лапы детворе попался. Окровавлен нос и рот. Били больно и смеялись! Повалили – так ловчей! Долго-долго издевались И орали: «Бей сильней! Он дурак! Ему нет места Рядом с нами, кто умен!» За ноги его до леса Дотащили – с глаз их вон! Кто-то крикнул: «Эту падаль Звери быстренько сожрут!» …Сверху светлый дождик падал, Он оплакивал их «труд», Потому что был скаженный Братом неба и травы, Богом неубереженный От худой людской молвы. ««Движение – это жизнь»…» «Движение – это жизнь». Движение – это и смерть. Зубами за небо держись, И ты долетишь, поверь, Уж точно до самых основ, До той конечной черты, Где тратить не надо слов, Что были дороги круты, Что лед перемешан с огнем, Что север сместился на юг, А ночью светло, как днем, А днем же черно от вьюг. Лишь только не закрывай Веки… даже на миг. И с злою судьбой играй, Души заглушая крик. Откроется Божья заря, И явится Крест неземной. Ты выдохнешь: «Жил не зря И умер словно герой». К небу Знамя свое поднимите! Выползают из щелей, разломов (Жизни бренной суровый закон!), Приседают, робея, от грома, Звукам странным внимая вдогон. И уже не артачатся нагло, Не кривят обозленно лицо. Их зовет окропленное влагой Материнской избушки крыльцо. Господа же умчались в Америку, Наблюдают оттуда, как свет Над Россией то вспыхнет, то меркнет, Ему свежего воздуха нет. Мертвой мглою равнины объяты. Благодати ль вовеки не быть? Где блукаете, сестры и братья? Разве вы разучились любить? Разве память отшибло под корень? Разве руки – чужие земле? А отрава безмерного горя Впилась смертною хваткой в душе? Выползайте скорей! Выходите! Мать-Россиюшка вас заждалась! И встряхнитесь! И с плеч отряхните Унижений постылую грязь! И молитвой Илью подымите, Он на битву за Русь поведет! К небу Знамя свое поднимите За воскреснувший русский народ. «О, как ты суетишься, право…» О, как ты суетишься, право! Бежишь, летишь, гремишь, кричишь, Из общих выбиваясь правил! И пыль вздымается до крыш! И блазнится тебе в горячке: «Меня за это будут чтить!» Но кто-то мимоходом скажет: «Мешает добрым людям жить!» «Ребенок грузовик катал…» Ребенок грузовик катал, И грузовик так грохотал, Что люди уши затыкали. Как поступить – они не знали. А он катал и улыбался, Казалось, будто издевался Он над опешевшей толпой, Ребенок был глухонемой. «На потом откладывал: «Потом…»…» На потом откладывал: «Потом…» Этого «потом» уже не будет. Опустеет старенький твой дом, И тебя скорехонько забудут. Разберись с делами. Рассуди. Выбери одно. И действуй, действуй. Как в последний бой, вперед иди, Господом зачтется это действо. «Изможденный болезнями…» Изможденный болезнями, Не глядит на людей. На земле бесполезный? Иль какой лиходей? Не ответит, не скажет В оправданье свое, О «великой пропаже» Он невнятно споет. И еще раз о том же В чистом поле, в селе. Днем метельным. Иль в дождик. На траве. Иль золе. Не умеет он вроде Ставить на кон. Устал! Так всегда, когда Родину Человек потерял. |
