— А тут и вы! — Александр даже хлопнул в ладоши. — Со своими потрясающими возможностями.

Пришла моя очередь кивать в сторону парашюта:

— Боюсь, это предел моих возможностей, Александр. Когда обе стороны обменяются запуском десятка ракет, я ничего не смогу сделать. Мне, чтобы с одной бомбой справиться, пришлось, знаете ли, умереть…

— Интересно, — без тени сочувствия сказал он.

Я разозлился.

— Ещё более интересным мне кажется факт, что нам с вами бленкер отмерил одинаковый период жизни. Девятьсот шестьдесят два миллиона секунд. Через тридцать лет мы с вами умрём в один день, Александр, — я с удовольствием наблюдал, как у него вытягивается лицо. — Возможно, в одну секунду. Не исключено, что это будет бомба на двоих…

На маяке я оказался в 16.30. Постепенно вырабатывалась привычка отслеживать реальные часы и минуты, потому что они всё меньше соответствовали моему биологическому времени.

Было тревожно и дико наблюдать за людьми, с которыми случилось короткое знакомство две недели назад. Ну, да: в общей сложности мы провели вместе чуть больше часа. Потом сбросили бомбу, и я две недели отлёживался в камне. Но для них эти события произошли полчаса назад. Ровно столько я провёл у Никанорова. А теперь меня хотели напоить чаем. И я не мог отказаться.

— Вы решили во всём походить на нас? — отчаянно краснея, спросила девушка с космическим именем.

«Селена!» — вспомнил я, привычным жестом провёл рукой по волосам-пружинкам и улыбнулся:

— Только не пытайтесь сравниться загаром.

— Кстати, о загаре… — деловито начала Светлана.

— Нет. О загаре мы говорить не будем, — решительно возразил я. — Лучше скажите, что с оборудованием? Может, чего-то не хватает? Еда? Одежда?

— Одежда! — хлопнула в ладоши Нина. — Шопинг?

— Это можно устроить. На самом деле, то, что я вам подобрал — исключительно на первое время. Оставьте на вахте самую ответственную, а самые шустрые отправятся со мной в ближайший магазин.

Я наперёд знал, кто останется. И не ошибся.

— Лондон или материк? — галантно спросил я Нину.

— Лондон, — смело сказала Селена.

— Лондон! — Нина хлопнула в ладоши.

Они вдвоём доверчиво протянули мне руки.

Разумеется, с моей стороны это не было импровизацией. Я действительно планировал налёт на один из центральных магазинов Лондона, чтобы девушкам было комфортно на маяке. Тем более, в присутствии мужчин. Вдобавок, после серого уныния карантина.

Мы перенеслись на Брук-Стрит, и я завёл девушек в Фенвик.

— На разграбление — пятнадцать минут, — непреклонным голосом заявил я, передавая каждой по пачке денег. — Верхняя одежда, бельё, косметика, фен, халаты, полотенца… Делайте покупки быстро и в разных отделах. Через пятнадцать минут возвращаемся на маяк. Время пошло…

Я демонстративно вынул из кармана таймер, и они с радостным писком умчались в недра магазина.

У меня была четверть часа в реальном мире, и я первым деломзаглянул в госпиталь. Посмотреть, как дела у пассажиров до Черемхова. Трёх секунд было достаточно, чтобы оценить положение дел, как безнадёжное. Мужчины были связаны, и явно под «зепамом»: блуждающий взгляд, непроизвольное сокращение мышц лица, слюна на подбородке…

«Они ведь наверняка уже всё рассказали, — уговаривал Демон. — Забудь о них… Доклад отправили, ждут машину… Максик, оставь в покое всех этих людей!»

Не знаю, что на меня нашло.

Это была немотивированная ненависть. Чёрная и страшная стихия. Пять дней назад я был одним из этих людей. Точно таким же. С тождественным мышлением и реакциями. А теперь я их убивал. Последовательно и методично. Одного за другим. Я не подходил к чекистам. Молча и неотвратимо мелькал карающим ангелом рядом, и уже через мгновение оказывался с человеком в километре над госпиталем, «оставлял в покое» и отправлялся за следующим.

Весь процесс занял три минуты. Остановился, когда в широком коридоре кроме пленных никого не осталось.

— Не трогайте моих пассажиров! — заорал я пустому коридору.

Гулкое эхо разнесло голос по этажам здания, а я расплакался. Но легче не стало. Звучало истерично. А выглядело жалко.

Я перенёс обоих на скамейку в Риджентс Парк, и пока они приходили в себя, освободил от верёвок. Судя по всему, парней связали той самой бельевой верёвкой, на которой с утра были развешаны мокрые простыни. Надо было отдать должное Системе: я-то был уверен, что вся эта компания сможет прожить незамеченной несколько дней! «Не кипятись, — посоветовал Демон. — Их выдал счётчик потребления электроэнергии. Или бдительный охранник заметил движение в окнах…»

— Только Лондон, — с сочувствием сказал я. — Сами видите, что делается.

Старший кивнул, а молодой крутил во все стороны голову, не в силах поверить свободе.

Я передал им деньги, пожелал удачи, и перенёсся в Гренландию. Наверное, не стоило с мокрыми ногами. Но после всего, что было, бояться простуды казалось большей глупостью, чем бродить по снегу в промокших насквозь носках. Хотел проверить самочувствие громил, которые пытались меня сбить с ног в госпитале. Но я их не нашёл. Выла пурга, было чертовски холодно. Минуты три-четыре пытался разглядеть следы ушедших в белую смерть, но потом плюнул: какая к чёрту разница?

Искать их лидера я тоже не стал.

Вернулся в камень и задумался. На душе было мерзко. Я силился понять вспышку ненависти к своим коллегам. Я мог быть на месте любого из них. Любого! Что мешало вынести «пассажиров», не пачкая рук?

Посмотрел на мокрые ноги. Нужно научиться входить не просто в камень, а в заданное место: при массовом убийстве чекистов я раз за разом попадал в воду. Но кровать-то сухая!

Я принёс из корабельной лавки новые туфли, носки и брюки. Точное «попадание» на сухое место не потребовало никаких усилий. Будто камень прочитал мои мысли. А может, и прочитал…

Вернулся к угловому входу за белыми колоннами и подосадовал, что владельцы универмага не озаботились лавочками. Глянул на таймер: ещё три минуты. Изображать статую рядом с колоннами не хотелось. Решил полторы минуты идти по Брук-стрит в сторону художественной галереи. А потом поверну обратно.

Я зашагал по серой гранитной плитке, пытаясь представить, что буду делать, если Запад и Мегасоц действительно обменяются ядерными ударами. Но что-то мешало. Что-то наждаком тёрло щиколотку. Присев на одно колено, обнаружил товарный ярлык на носке. Не задумываясь, оторвал его и отбросил в сторону. Но вернуться к мировым проблемам не получилось.

— Извините, уважаемый, но я вынужден просить вас поднять мусор.

Я глянул на рыжего парня в полицейском мундире и потянулся к нагрудному карману за документами. Потом вспомнил, что документов у меня нет. Вообще никаких.

— Виноват, констебль, — забормотал я. — Турист. Документы на пароходе…

Он смотрел на меня хмуро, но с сочувствием.

— Мегасоц?

— Это вы по произношению определили?

— Нет. По движению руки. Но ваши документы меня не интересуют.

Я был в ауте: о чём говорить с представителем власти, если его не интересуют документы?

— Мусор, сэр, — терпеливо напомнил констебль. — Потрудитесь поднять и положить в урну.

Подошёл второй полицейский и спросил:

— Что здесь? У парня разрешение сорить на улице?

— Нет, — сказал первый полицейский. — Это русский.

— О! — заинтересовался второй и остановился.

А я всё смотрел на первого, не понимая.

— Кто-то вашу бумажку всё равно поднимет, — вздохнул полицейский. — Сама по себе она не исчезнет. Кто-то обязательно сделает эту работу. Вы хотите заплатить штраф, чтобы город заплатил дворнику, или вы уберёте сами и уладите проблему бесплатно?

Неожиданно до меня «дошло», о чём он толкует. Мне стало стыдно. Наверное, я покраснел, потому что он пробормотал: «прошу прощения», и отступил на шаг.

Стиснув зубы, я подобрал бирку от носков и сунул её в карман. Полицейские, мгновенно потеряв ко мне интерес, синхронно кивнули и спокойно двинулись дальше. Что удивило: прохожие старательно избегали меня взглядом. Поразительно! Никто не скалился от очевидного промаха неотёсанной деревенщины, все делали вид, что ничего не произошло…