Ах, вот оно что… ход его мысли сразу стал понятен.

— Ваш аппарат представляет угрозу для развития человечества. Моя задача — устранить эту опасность.

Он смотрел на меня глазами фанатика, воочию увидевшего Бога.

— Вы поразительно похожи на человека. Может, с телом немного перестарались, но речь безупречна. Это маскировка или Вселенная стартово антропоморфична?

Ответ на этот вопрос находился в глубоком тылу моего невежества. Столько книжек я ещё не прочитал.

— Почему вы назвались Мишей?

— Хотел увидеть вашу реакцию. Вы же знаете, как меня зовут?

— Куда бы вы хотели отправиться, Александр?

— Меня устроит любое тихое местечко. И мой чемодан с деньгами. О нём вы ведь тоже знаете? Обещаю больше ничего не изобретать.

— Тихое местечко и чемодан? — я улыбнулся. — Это можно устроить. Подпишите, пожалуйста…

Я положил перед ним соглашение о неразглашении, отпечатанное здесь, в ординаторской, всего минуту назад. Чернильная авторучка лежала перед Никаноровым с самого начала нашей беседы. Александр внимательно прочитал текст, повертел пальцами ручку, и пожаловался:

— Как-то чересчур по земному.

— Пустая формальность. У нас тоже бюрократия.

Он ещё минуту раздумывал, а потом отодвинул соглашение в сторону и решительно отложил ручку.

— Пока не увижу деньги, подписывать не буду.

Я с напускным разочарованием забрал соглашение, а к ручке не притронулся: не хватало ещё самому макнуться в альдегид.

— Ладно. Можно обойтись и без формальностей.

Он был удивлён моей покладистостью, но промолчал. Я предложил пройти в следующую дверь, которая вела в уютную комнатёнку с тремя топчанами. Здесь врачи дремали во время ночных дежурств. Но едва Студент подошёл к порогу, я легонько придержал его за локоть, и мы оказались в бунгало, прилепленного к скале одного из бесчисленных фиордов Норвегии.

Я выглянул из окна и поразился красоте пейзажа: строгие утёсы в сиреневой дымке, далеко внизу — свинцовая вода, небольшой галечный пляж, пирс и два судна у причала: буксир и баржа.

— Располагайтесь, — тоном бывалого риэлтера сказал я. — Это кухня. Холодильник, плита, телевизор…

Я включил телевизор. Толпа полуголых девушек лихо отплясывала на движущейся платформе. Мелодия едва слышалась сквозь хаос барабанов и труб. Выключил.

— В соседней комнате камин, в подвале — общий котёл отопления… большой запас угля и дров в сарае справа от дома. В гостиной — потрясающая библиотека. Правда, на русском ничего не нашёл.

— Спасибо, я читаю не только на русском языке.

Я вздрогнул: по стене стремительно пронеслась сороконожка.

— Безобидная мухоловка, — сказал Никаноров. — Всего сорок ног и скорость, но какой тест на ксенофобию!

Энтомология меня не интересовала, и я продолжил:

— У пирса баржа и буксир. Оба без топлива.

— У баржи не может быть топлива, — улыбнулся Никаноров. — По определению.

Я старательно игнорировал его колкости:

— Это исключительно тихое место, Александр Вам понравится. И здесь вас никто не побеспокоит. А пока я буду заниматься вашим чемоданом, напишите эссе о возможностях бленкера. Особое внимание уделите причинно-следственным связям. Что всё-таки произойдёт, если курице отрубить голову до срока?

Он резко повернулся ко мне и явно хотел что-то сказать, но у меня оставались ещё два беспризорника, которым было нужно уделить хотя бы толику внимания.

Не дожидаясь нетерпеливого стука в дверь, я вышел к оставшимся. Мужчины. Испуганные лица. Тяжело дышат. И что же их так испугало? Десять человек вошло в ординаторскую, но никто оттуда не вышел?

— Вы уже решили, куда направитесь? — спросил я.

Тот, что постарше кивнул и сказал:

— Мы из Черемхова. Это под Иркутском.

Мне очень хотелось отправить их в Черемхов. Но у меня не было времени. Добраться до Иркутска — полчаса, ещё столько же, чтобы отыскать Черемхов…

С каждым «походом» моя мобильность росла: теперь я одним «шагом» покрывал несколько сотен километров, но «Аркадия» была без присмотра почти три часа. Нужно было срочно возвращаться в каюту к Марии. Я отсутствовал непозволительно долго.

— Могу забросить в Амстердам и дать денег на пароход. Перекладными доберётесь до Владивостока, и через месяц будете дома. Но если подождёте, дома будете этим вечером. Решайте.

— Подождём? — с надеждой глядя на старшего, то ли спросил, то ли предложил молодой.

Пожилой кивнул.

— Да. Мы лучше подождём.

— Тогда с вас уборка, мужики, — я махнул рукой на «процедурную», заляпанный пол и мокрые простыни. — Приведите всё в идеальный порядок. Я вечером вернусь, и отправлю вас в Черемхов. Идёт?

Они дружно кивнули, а я всё-таки решил потратить ещё несколько минут, чтобы закончить исследования. Напрасно. Бленкер высветил обоим что-то короткое, буквально несколько дней. Похоже, в Черемхове этих двоих не ждёт ничего хорошего. Но я им ничего не сказал. Не люблю пугать неизбежным…

Я перенёсся на маяк.

Пятеро молодых людей отнеслись к моему появлению достаточно равнодушно, чтобы я порадовался выбору бленкера. Предложили кофе. Я отказался.

— Ваша задача: изучить маяк и составить список, чего не хватает. И по оборудованию, и по жизни. Работа сводится к наблюдению за развитием инцидента в Северном море. Пароход «Аркадия». Завтра, если его сегодня не потопят, он войдёт в Ла-Манш, и его можно будет увидеть из южных окон. Внимательно смотреть и слушать все новостные ленты. Интересуют анализ и прогнозы развития ситуации. Надеюсь вернуться после обеда.

Я перевёл дух и грозно обвёл их взглядом. Никто не вздыхал и не переминался с ноги на ногу. Придраться было не к чему. Положил на стол мобильник и продолжил:

— В памяти телефона только один номер, мой. Если что-то покажется важным: сразу звоните. Любые другие звонки запрещены. Даже в «скорую» и газовщикам. Это вопрос доверия. Никаких физических ограничений на использование связи нет. Любой из вас может по рации, по мобиле или через Интернет выйти в эфир и рассказать миру всё, что вздумается, а потом ответить на вопросы. Пока всё понятно?

Они нестройно кивнули.

— Как только это произойдёт, я здесь больше не появлюсь. И кто, и каким образом вас отсюда снимет, меня интересовать не будет. Пожалуйста, обсудите этот вопрос между собой. Если кому-то мои требования кажутся чрезмерными, ещё не поздно отказаться. Скажу спасибо за честность, и перенесу, куда скажете. С деньгами. На отступные не поскуплюсь, подумайте… Это может оказаться самым выгодным предложением в вашей жизни.

— Присядь, милый. Мне нужны твои объяснения. Много-много объяснений.

Я смотрел на пистолет, направленный мне в живот, и раздумывал: почему все пытаются меня убить? Вдобавок, как-то однообразно — выстрелом в живот. Впрочем, было ещё отравление. А принц хотел проломить голову…

— Я вижу пистолет, дорогая. И мне кажется, что в этой ситуации объяснения требуются мне, а не тебе.

— Думаешь? — у неё был взгляд затравленной лисицы. — Сейчас я поверну к тебе монитор, и ты увидишь места, в которых побывал твой айфон этой ночью. Последние три часа ты тоже не сидел на месте…

Правой рукой она повернула ко мне монитор, но я не обольщался: левой она стреляет не хуже. Кроме того, с трёх шагов трудно промахнуться.

— Я знала, что у тебя есть деньги. И видела, с какой любовью ты прятал в сумку свою систему наблюдения, когда следил за Крециком. Так что просчитать твой поход в магазин за айфоном ничего не стоило. Плюс щедрые чаевые продавцу, улыбка и сказка о ревнивой жене и неверном супруге…

Она боялась.

И она выстрелит.

Что бы я ни сказал, она обязательно выстрелит. Если буду молчать, выстрелит тоже. Будет больно. Я снова буду лежать в луже крови, в камне, проклинать жизнь, смерть, и всё на свете.

Какого чёрта я вернулся на обречённое судно?

— Ты покрывал тысячи километров за несколько минут. За ночь побывал в Канаде и вернулся обратно. В Лейбаграде особенно задержался. Норвегия, Британия… я знала, что ты шустрый, дорогой, но… чёрт подери, Макс, как ты это делаешь?