Досадно, конечно, но это лишь в случае нахождения в чемодане «памятников истории или культуры». Более-менее понятно, но, пожалуй, надо будет посоветоваться с коллегами, специализирующимися по гражданскому праву, а может быть, и с университетскими учеными мужами. Нельзя ли это отнести к категории «находка» или «бесхозяйная вещь»? Открыть чемодан, а потом решать.
Открыть?! Достать сначала! Мне ведь интересно достать этот чемодан не из-за вознаграждения возможного. Да об этом даже мысли нет. Это приключение.
Надеюсь, там не лежит чья-нибудь отрезанная часть тела.
Шутка… Чего ее прятать под крышей-то?
– Что там может быть, как ты считаешь? Вернее, предполагаешь? – смотри-ка, «начальник безопасности» не спит, бдит.
– Элементарно, Ватсон, – я начала загибать пальцы, – золото, бриллианты, секретные карты с острова сокровищ… наверное, жемчуга и самоцветы. Это самое вероятное! – Я улыбнулась сама себе. – Затем, – я продолжала считать на пальцах, – секретная шпионская переписка времен Русско-японской войны тысяча девятьсот пятого года; и третий вариант, что вполне вероятно, туго перевязанные пачки дензнаков периода Гражданской войны и оккупации Приморья – как это называлось – «интервентами и белогвардейцами». Можно предположить там какое-нибудь фамильное серебро, или оружие, или… что-нибудь еще в этом роде.
«Безопасник» молчал в ответ.
– А может быть, любовные письма спрятали под крышей чердака подальше от посторонних глаз, – проговорила я вслух. – В любом случае, правовую сторону мы отрегулируем. Не ради вознаграждения я хочу достать этот чемодан. – Я повторила это и засмеялась. Знала бы я тогда, какое вознаграждение ожидает меня, я бы не смеялась.
– Ну что, братцы, осталось выбрать способ освобождения «сокровищ» из длительного заточения! – жизнерадостно воскликнула я. – Ага, как Волька Костыльков, спасший Хоттабыча «из длительного заточения в кувшине».
Состояние собранности и готовность действовать, столь знакомые в связи с профессией, наполнили меня энергией. Я успокоилась. Сердце ровно работало, дыхание в норме. Ладони сухие. Я даже поплевала на ладошки, как в кино, перед началом предстоящей работы.
– Какое правило я исповедую в делах? Триединство. «Идея, энергия, форма». Шаг за шагом. Если нет какого-то элемента, какого-то из первых двух составляющих – идеи либо энергии для ее осуществления, – форма не получится. Вернее, совершенная форма. Все должно быть гармонично.
Итак, идея есть. Энергией будем наполнять ее сейчас. И форма – желанный сундук и изучение его содержимого – будут у нас на блюдечке с голубой каемочкой! Задача – достать сундук! Цель ясна! Намерение сформировано!
Если мальчишек со двора попросить, они, конечно, с радостью полезут, тем более денежки за труды с удовольствием возьмут. Равно как и мужики, обитающие возле пивного ларька, наверняка откликнутся. Однако есть слабый момент в этой схеме. Этот момент – опасность.
По этим стропилам, под которыми метров семь-десять пустоты, двигаться можно только с риском для жизни. И если пройти к сундуку около трех метров по балкам, держась за торчащие поперечины, еще можно, то отделить сундук от стропил и, подняв его, перетащить через кирпичную перегородку ко мне на балкон – почти нереально.
Нужна лестница – большая, выдвижная и крепкая. Такая лестница у строителей и пожарных.
Есть еще вариант – промышленные альпинисты, но им на нашей стене, по-моему, будет трудно закрепиться. Конечно, можно найти координаты компании, которая начала снос дома, а потом прекратила все действия.
Но что я им скажу? В старом доме, который вы начали сносить и три месяца назад прекратили работу, на чердаке под стропилами крыши висит какой-то ящик? Может быть, вы займетесь этим вопросом: направите бригаду строителей со строительным краном и спецтехникой? Я даже предполагаю, что мне ответят. Причем все варианты должны сопровождаться вращением указательным пальцем у виска. Три месяца все работы прекращены, дела идут как-то не так, а тут – яркое, неожиданное, заманчивое предложение – достать висящий в воздухе ящик старый-престарый. А я же позвоню и представлюсь – «Адвокат Стрельцова Елена Марковна, – чтобы «укоротить» связь и переговорить сразу с руководством. И тут, наверняка, услышу в ответ: «Елена Марковна, рады вас слышать! Что вас интересует? Чем обязаны?»
А я в ответ:
– Ящик старый, похожий на чемодан, вас интересует?
На том конце провода должна быть долгая пауза. И мысль у собеседника:
«Такая приятная женщина, известный адвокат, постоянно вижу ее на ТВ, на мероприятиях разных, жаль, что спятила».
Тут я начну объяснять суть вопроса, типа: «Ящик старый под развалинами крыши дома, который вы сносили по такому-то адресу, может быть, нужен вам? А вдруг там что-то интересное, важное, ценное?»
Ну что ж, пора прекратить эти «размышлизмы». Ящик надо достать, а там посмотрим. Будем решать задачи по мере поступления. Я повторяюсь, однако. Надо действовать.
Позвоню, пожалуй, Косте Платонову, может, он своих ребят пришлет? Вот и отлично! Сразу стало легко и спокойно. Костя – настоящий друг, он все сделает как надо. Я вернулась в дом и набрала номер домашнего телефона Платоновых, предполагая, что Костя дома в выходной.
– Квартира Платоновых. Слушаю вас. – Света Платонова – настоящая жена офицера, отвечала четко, как полагается.
– Светик-приветик! – с улыбкой откликнулась я. Это было шутливое прозвище подруги. В период ухаживаний Кости за Светкой он восхищался ее улыбчивостью, веселостью, заразительным звонким смехом, ну и глазками, и рыжими кудряшками, да и стройными ножками. Светка в то время была первокурсницей медучилища, и в щебетанье свое все время вставляла словечко «приветик». Это сильно умиляло Костю, демобилизовавшегося после трех лет службы во флоте на большом противолодочном корабле, на дне рождения своей сестры увидевшего Светку и сразу потерявшего голову. Он так и называл ее: «приветик мой». «Светик-приветик». И добавлял: «Приветливая моя!» Так и повелось с тех пор – «Светик-приветик». Год он за ней ухаживал – до ее восемнадцатилетия – никого и близко не подпуская, а сразу после совершеннолетия, получив согласие Светки и ее родителей, отправился подавать заявление в ЗАГС. Сыграли свадьбу. И тут Костя неожиданно решил, что он хочет работать пожарным и собирается поступать в училище МВД, которое готовило таких специалистов, но для этого надо ехать в Иркутск. Документы он уже сдал в отдел кадров УВД и даже прошел медкомиссию. Однако Костя не был бы Костей, если не взял бы по-мужски на себя ответственность за все вопросы, касающиеся молодой семьи. Он выяснил, что Света может перевестись в Иркутское медучилище. Кроме того, на семейном совете, после «ахов» и «охов» тещи и тестя, вдруг выяснилось, что в Иркутске одиноко живет двоюродная бабушка Светки, мужа похоронила, ни детей, ни внуков у нее нет, и работает она врачом в областной больнице. Квартира у нее большая, просторная, и, возможно, она приютит внучатую племянницу у себя. Тут же, вытерев слезы – устоять перед Костиным напором и Светкиным решением ехать с ним, как декабристка, было невозможно, заказали междугородний телефонный разговор с тетей Ирой. Радости иркутской бабуленции не было предела. Она сообщила, что будет счастлива, если Светочка поселится у нее – комната свободная есть, Светланке там будет хорошо, да и с учебой, и переводом поможет, так как директор медучилища – сосед по дому. А в выходные и увольнения она будет рада видеть у себя и Костика – в училище курсанты должны были жить в казарме. Как ни странно, эти «декабристы» благополучно прожили в Иркутске все три года, выучились, и Костя получил назначение во Владивосток, заместителем командира пожарной части. Незадолго перед отъездом из Иркутска у них родился Ильюшка, поэтому, по возвращении в родной город, им сразу же выделили служебную квартиру в новом доме, рядом с пожарной частью.
Костина карьера двигалась успешно. Кроме того, он был отличным хозяином, любил свою рыженькую супругу. Светик оказалась весьма упорным и целеустремленным человеком и, несмотря на малый Ильюшкин возраст, уже через пару лет поступила в мединститут на очное обучение и специализацией выбрала кардиологию. Костя шутил по этому поводу:
