«Ночь, черная, как вдова…» Ночь, черная, как вдова, А под ней лежат дерева, Срубленные плотником грубым. Звезды тихо сползают вниз На твой деревянный карниз — Сладко ведь ходить по трупам. Не печалься и не проси Счастья. Кому на Руси Жить хорошо, известно Не только Некрасову, но и нам, Улыбающимся по временам, Плачущим повсеместно. Пролески синее вечности. Но Ты погляди, кто глядит в окно, Ресницы твои листая — Не звезды дикие, не луна Домашняя, нежнее льна, А птиц угрюмая стая. А я на балконе опять сижу И на птиц этих тихо и робко гляжу — Может быть, угомонятся, Может быть, повзрослеют они, Не в эти дни, так в другие дни — И больше мне не приснятся. Вот в чем природы всей естество: В ней живут и гризли, и слизни. А звезды падают лишь на того, Кто сделал что-то плохое в жизни. А боттичелевская весна Приходит к тем, кто не видел сна. А дело, наверное, только в том, Что Бог штаны не латает. Он грозит всем своим холодным перстом И, как ворон, над нами летает. И ангелы вплывают, словно бомжи, В наши серые этажи. Есть невиданная простота, Там полночь не та и любовь не та, Там радость плывет над миром, И там от судеб нам защиты нет, И там рыдает всегда Макбет, Оклеветанная Шекспиром. Чем кончится все это? Да ничем, Наверно, не кончится. И зачем Война наша будет длиться, Если уж который уж век подряд Наши души в аду горят, Словно пушки Аустерлица. «Буря мглою небо кроет…» Буря мглою небо кроет — Ладно, друг мой, помолчи. Пушкин – он как астероид, Залетевший к нам в ночи. В небе темном и искристом Лучше ведь, чем взаперти. Не пойти ли к декабристам? А чего бы не пойти! Он возок свой запрягает, Едет ночью в Петербург, А навстречу выбегает Заяц – черный демиург. Помрачнели неба очи — Так глядят, наискосок. Пушкин хмурится, короче, Повернул назад возок. А на площади Сенатской Виселицы уж стоят — Будь военный или статский — Никого не пощадят. Пушкину немножко стыдно, Что не мог спасти друзей. В поле ничего не видно — Только снег в России всей. Ни глотка чужой свободы — Длятся жизни колеи. Сочиняй-ка лучше оды Гениальные свои. 19 октября 1 Неужто к нам опять пришла зима? Свинцовый ветер листья обрывает. Вот-вот и снег пойдет – так не бывает? Бывает, друг мой. Не сойдешь с ума, Так английским вдруг заболеешь сплином, Отменно скучным и отменно длинным. 2 Что делать в день Лицея, подскажи — Да Пушкина читать, читать и только. И пусть луны обещанная долька Залезет в рот, ты только не тужи: Она, лимонная, тебя ведь не обманет И над судьбой смеяться не устанет. 3 И мнится мне, что очередь за мной, Теперь меня зовет твой милый Дельвиг, Он не хотел ни славы и ни денег, Но смерть его стояла за спиной. А Пушкин что? Да ничего, и ладно. Поэзия всегда не шоколадна. 4 А у меня ведь был и свой Лицей, Такой пригожий и такой хороший — Он, спрятавшись под снежною порошей, Жил нами, а еще вселенной всей. То хмурился он, то улыбался, Но в душах наших навсегда остался. 5 Куда спешим? Да в наш Литинститут, Профессора там важные такие, Но мудрые и, в общем, неплохие, И барышни гуляют там и тут, Ах, знали бы они, зеленоглазы, — Литература пострашней проказы. 6 Что помнится еще? Да стыд и срам — Наутро то кефир, то чашка чаю. Но знаешь, Вишневой, я так скучаю По пьянкам медленным по вечерам. Гляжу в окно – гудят автомобили, Не умер, как ни странно, не убили. 7 Но снова не о том с тобой речем, Вино в массандровском стоит подвале. Утонем, что ли, в нем? Да нет, едва ли. Вино – оно, ты знаешь, ни при чем. Судьба всегда останется судьбою, Как этот снег и словно мы с тобою. 8 А помнишь ли Джимбинова, В. П. Смирнова и Еремина, который, Гремя глаголом выспренним, как шпорой, Был вечно верен пушкинской судьбе. А Дынник, светлая при непогоде, И горькая, как греки, Тахо Годи. |
