Нерешительно Марина взялась за дверную продолговатую ручку и потянула на себя. В нос сразу же ударил аромат дорогих духов и щебечущий гогот девушек.

— Мне нужно только спросить, — убеждала себя Марина, стараясь не рассматривать покупательниц. Все как на подбор, они были модными и стильными.

— Я только посмотрю, — прошептала себе девушка и сняла с витрины такую манящую сумку. Трясущими пальцами развернула ценник.

Дорого. Так она и думала…Хотя…

Марина сверилась со всей припрятанный в внутренний карман наличностью и удивленно вздохнула: денег было ровно на эту сумочку. Правда, от метро придется идти пешком, но в остальном…

Девушка никогда еще не покупала дорогих сумочек. Матери это было не надо, да и достаток у них средний. Сейчас же она стояла и желала иметь именно эту сумочку. Потому что она из жутко мягкой кожи, а еще ярко-рыжего цвета и такая классная…Но тут же ею овладели сомнения: нет, она не может потратить все имеющиеся деньги на одну вещь. Пусть и такую классную. Можно же на эти деньги много кофточек купить, штуки три…И на сумку останется, правда одну.

— Вам помочь? — заметила ее нерешительность продавщица.

— Спасибо, — побелевшими губами сказала Марина, и вместо отказа купила сумочку…

— Я — безнадежна, — думала Марина, перепрыгивая через лужи и отчаянно размахивая ярко-оранжевой сумкой, — Скоро осень, а я купила летнюю сумку. Дорогущую…Где здесь логика?…Ау! Логика, найдись….

Девушка дурашливо оглядывалась по сторонам, но вокруг шли безразличные люди, и единственное, что занимало их иногда прорывающееся к действительности внимание, это — очередная лужа.

Летний дождь изрядно побил мостовую, растекся по асфальту и брызгал в лицо с труб. Марина несколько раз презабавно чихнула, но вокруг было никого, кто мог бы оценить ее высокий, женственный голос. Она шла с распушенным хвостом, и была для всех невидимкой.

— Возможно, меня вообще не существует, — шептала как мантру она, — Я лежу где-нибудь в психбольнице и гляжу воспаленными глазами в потолок…Мне колют гнусные препараты, а единственное что заботит меня в этот момент — не угодить в очередную лужу. Да, жизнь полна сюрпризов и парадоксов!

Но вот она оступается, лодыжку пронзает боль. Пару секунд она прислушивается к этому ощущению, и как будто просыпается. Нет, ее сознание все же здесь. Боль — лучшее доказательство бытия. Только вот как сжиться с ней? Особенно, если она — душевная…

Дома ее встретили на диво спокойно. Маме сумка ожидаемо не понравилась. И это при том, что Марина слукавила — снизила стоимость в несколько раз. Клавдия Ивановна прошлась танком по глупой юности, которая тратит деньги не на то, что надо, и, несильно хлопнув дверью, ушла на кухню пить чай.

Девушка не обиделась. Теперь она смотрела на маму совсем иначе: с нежностью, и болезненным состраданием. Пусть Клавдия Ивановна недовольна, но, главное — она здесь, рядом… После таких мыслей на глаза наворачивались слезы.

Она пошла в комнату к отцу. Ей хотелось почему-то обсудить новую покупку, похвастаться. Такое редко с ней бывало, но теперь ее тянуло в семью. Возможно, потому, что я она боялась ее потерять. Но папа равнодушно кивнул в адрес сумочки и пошел смотреть очередной американский боевик. Марина сначала хотела возмутиться и что-нибудь сказать резкое на тему отсутствия внимания к дочери, но потом она вдруг заметила темные круги вокруг папиных глаз, усталые плечи, непривычно нацеленные вперед, и вдруг поняла, что папа постарел. А ведь она этого раньше не замечала! Жила себе обычной жизнью, папа — был папой, вечно работающим человеком, из всех слабостей предпочитал и позволял себе — телевизор. По праздникам он помогал маме резать салатики, всегда готовил горячее блюдо — курицу или баранину, и был рядом. Да, он не был остряком или душой компании, и, насколько она знала, друзей у него почти не было — только коллеги по работе. Но он был самым хорошим, добрым и любимым на свете папой! А теперь он вдруг постарел…

Марина отбросила дорогущую сумку на тумбочку в прихожей и бросилась в комнату рыдать. Она сожалела о времени, что было безвозвратно упущено, о тех вечерах, что провела в интернете, а не с родителями и о своем эгоизме. Но в то же время ее душило другое понимание — ничего не изменилось бы, даже если она приходила бы каждый вечер к маме с папой в комнату и садилась рядом на диван. Никто не выздоровел был. И эта безнадежность, от которой хотелось в прямом смысле — выть, душила ее, хуже всех болезней мира.

Она не может им помочь! Ни маме, сгорающей от болезни, ни папе, резко стареющему. Это — невыносимо!

Марина не знала, что с собой поделать. Ей хотелось броситься — но куда? Бегать по обезличенным улицам, искать приключений на хвост? Там нет помощи, там только отсрочка, отвлекающий маневр…Устать и забыться после долгой прогулки — ей это не подойдет.

Бежать к Алиске — она слишком отдалилась от подруги, да и события последних недель изменили Маринино восприятие. У нее теперь не было подруги.

Навязывать свое общество маме, пойти пить с ней чай — девушку колотило такое отчаяние, что она понимала — лучше им друг с другом не видеться…

Но и идти к Кириллу она не могла: было совестно и как-то неловко. Что она ему скажет, что ей жаль? Того грубого, жестокого человека? Не поверит. Тем более, еще недавно она говорила ему, что хочет выслеживать преступников и карать их. И это только на словах он одобрил ее идею, похвалил за разумное воплощении ее дикого желания убивать. Но на самом деле, увидев воочию, как она лишает человека жизни, слился. Да, он вообще слабак!

Марина подернула плечами и оперлась лбом о холодное окно. Сегодня был хмурый, дождливый день и стекло приятно освежало кожу.

Кирилл не сможет ей помочь, потому что слабее. Как же ей хочется встретить кого-то достойного ее. Обсудить на равных…

Девушка посмотрела на близ растущую березу и улыбнулась. Ей ничего не стоит перепрыгнуть через оконную раму и, придержавшись за хлесткую ветку, дотянуться до ствола. Да, она такая сильная и ловкая, что может спуститься с четвертого этажа без лестницы.

А вот никто из ее знакомых этого не может. Им не по плечу. Так какой смысл искать у них поддержки и…одобрения? В этом нет смысла, потому что она — сильнее… Девушка аккуратно распахнула форточку и присмотрелась. Действительно, расстояние критическое и ей нужно хорошенько оттолкнуться от подоконника. Скинув тапки, Марина встала во весь рост. Прошлась взглядом по асфальту, ограждению, клумбам. Будет неприятно, если она не допрыгнет…

Властно отмахнув эти глупые мысли, девушка снова окинула взглядом березу. Она не так далеко, чтобы не допрыгнуть. Да. А ловкости и храбрости ей теперь не занимать.

Форточка резко стукнулась о стену. Девушка отпружинила и прыгнула вверх, согнув спину, как готовая схватить на лету свою добычу кошка. Ей ударил в лицо мокрый и тяжелый воздух и на мгновение она повисла в этом чужом, необычном пространстве. Буквально на секунду она остановилась, широко распахнула глаза, и только почувствовав неумолимое тяготение вниз, потянулась к торчащему рядом прутику.

Он выскользнул. Сила притяжения не хотела ждать ее или давать второй шанс. Девушку утянуло вниз, как невесомую пушинку тянет упавшая сверху капля дождя…

Удар был сильным, и она потеряла сознание. Всё исчезло. Трансформация произошла мгновенно, в одну секунду. Была Марина, вдруг — бац! и нет Марины. Что-то невесомое стало ею и парило в безвременье. Марина потеряла личность, она осознавала себя теплым, горящим огоньком, и не было ничего, кроме того, что вокруг, и того, что было ею. Это продолжалось вечность, и завораживало своим существованием.

Возвращение же было странным: ее, теплое и приятное, счастливое и невесомое нечто втянуло в, не пойми откуда взявшуюся, гигантскую трубу и в одно мгновенье выбросило во что-то тяжелое.

Тело… Тяжелое и гнетущее… Марина вздохнула, и горло обжег воздух. Дышать было сложно, будто ее грудную клетку что-то перетянуло. Поколебавшись совсем немного, она открыла глаза.