В общем, добрались до дома Полины они только под вечер. В коридоре их встретили молчаливые и замкнутые родители. Поблагодарили, что пришли. В этот момент Марине стало слегка не по себе, и она немного замешкалась, когда нужно было открыть дверь в комнату. Все-таки, теперь здесь было все по-другому. Не так, как она привыкла в детстве. Свободы не было — ее отсутствие внутренняя Лиска чувствовала преотлично. Угнетенные стены, угрюмые занавески, тусклая лампа — все наводило на мысль, что в семье случилась трагедия.

Они вошли. Полина стояла в длинном красном платье у окна и глядела во двор. Завитые локоны, вечерний макияж… Создавалось ощущение, что девушка собирается провести вечер в высшем обществе. Она ждет, когда подъедет ухажер, высматривает его машину… Сейчас, еще немного, и она вежливо извинится, что ей некогда, и покинет их…

Вот только — увы! Полина не может покинуть стены этой комнаты — так ей сказал врач…

Семь часов вечера. Семь роз. Семь лет назад они впервые поссорились — отчего-то вспомнилось Марине.

— Ты шла навстречу солнцу, но вдруг свернула к тьме, — не оборачиваясь, сказала Полина.

Вполоборота девушка смотрелась очень элегантно, ее образ утонченной аристократки из высшего общества дополняло отрешенное выражение лица.

Благородный профиль, благородные манеры… Полина опять играет в недотрогу?… Марина фыркнула. Не слишком-то она доверяет сестре. С той станет и симулировать — в детстве у нее хорошо получалось.

— Но если ты вернешься, поддашься мгле, — закончила вдруг Полина и прямо посмотрела на сестру, — Рада, что ты пришла.

— По какому поводу карнавал? — Марина нарочито развязно подошла к письменному столу и села сверху, — Кирилла охмуряешь?

— Он был моим, — не смутившись, ответила Полина, — Твоим не будет никогда… И если хочешь ты его, то знай, грядет беда…

— Поль, с такими рифмами тебя не возьмут в литинститут, — поморщилась Марина, — Стиль хромает, строфы скачут…Нет, ползут покалеченные, роняя мысли…

Кирилл громко кашлянул, перетягивая внимание на себя. Девушки прекратили перепалку и он, нарочито широко улыбаясь, протянул вазу с цветами:

— Как ты просила. Красные.

Полина послала парню нежную улыбку и ласково погладила по руке:

— Ты такой заботливый Кирюша. Хочешь счастлив быть — почаще меня слушай… Поставь вон туда, — она указала на место у кровати, — Уж если и прольется кровь, то пусть виной будет любовь…

— Какая кровь? — тут же насторожилась Лиска, — Или ты больше рифм к любви не знаешь?

Кажется, она оскорбила начинающую поэтессу. Вдруг Полина посмотрела на нее очень серьезно и даже поджала от обиды губы:

— Не подвергай меня сомненью, вижу твою суть. И если вдруг меня допросят, я не смогу уснуть…

— Что?

Марина переглянулась с Кириллом, но парень только вымученно улыбнулся. Значит, это то, что он имел в виду — так она издевается? Или реально тронулась умом? Вначале говорит — кажется, что все связно, почти адекватно — это если не учитывать рифмовки. А вот теперь — она уже и не уверена, что девушка нормальная.

— Ты просто тварь, убийца сущи, тебя похоронят в топкой гущи!!! — ни с того ни с сего прокричала истерично Полина и закатила глаза.

Выглядело это жутко. Такая резкая смена настроения и без перехода… Марина судорожно сглотнула и замерла. Она настороженно наблюдала за сестрой, как та размахивает руками, как открывает и закрывает глаза, двигается по кругу в середине комнаты, будто заведенная, и находится в каком-то странном пограничном состоянии.

Что с ней вдруг стало?

На макушке у Марины автоматически появляются ушки. Она прислушивается к тяжелому дыханию сестры и пытается понять. Хвост, как боевой командир, застыл в готовности и ждет отмашки бросаться в бой. Но девушка медлит.

Видит, что Кирилл поражен ее откровенностью и делает глазами знаки, чтобы она убрала хвост и ушки, пока Полина не пришла в себя и не увидела. Но та все еще ходит в каком-то… трансе?

Марина сосредоточенно наблюдает за сестрой и пытается понять, что же с ней не так. Что заставляет ее вести полоумным способом, что тянет на глупые рифмы — это явно не высокого слога поэзия и уж точно Полина не придумывает это все загодя, а выдает спонтанно.

Значит, что-то должно подавать знак или указывать на то, что с ней, собственно, происходит…

Не получив визуального ответа, Марина скосила глаза и перешла на второе зрение — при таком она видела цветные запахи и ощущала тягу и некоторое знание относительно владельцев этих нитей. Она сразу поняла, что с Полиной явно не все в порядке: ее линия светилась. Она была до того золотой и так ярко блестела, что пришлось отвести взгляд. Девушка, кажется, была готова увидеть что угодно, но только не такое странное отличие. Посмотрела на Кирилла — от него шла ниточка темно-серого цвета, и все было в норме. А вот с Полиной…

— Что с тобой произошло? — Марина взяла сестру за руку и нормальным голосом попросила: — Объясни, пожалуйста.

Спокойно и благожелательно. Потому что действительно — странно. Потому что — надо помочь.

Полина стояла перед ней с закрытыми глазами и к чему-то прислушивалась. Ждала или решалась, собираясь с духом — не понятно.

— Ты не поверишь, — все-таки сказала она, — Я вижу будущее.

Кирилл попытался сгладить неловкость, сказал какую-то глупость, но Марина сделала знак не вмешиваться. Ей показалось любопытным узнать, как так получилось. В том, что сестра не врет — девушка была уверена. Лиска внутренним чутьем знала, что сестра говорит правду. И Марина не стала бы сбрасывать со счетов всякие паранормальные трюки — она сама еще та штучка. Вот только, раньше как-то не замечала за сестрой таких способностей, поэтому… Как, как у нее это получается?

— Я была на грани, — все еще с закрытыми глазами глухо произнесла Полина, — Умирала от боли, старалась не двигаться и не стонать. Мне казалось, что каждый вздох причиняет дикую невыносимую боль. Я пыталась исчезнуть, упасть в обморок — сделать что-нибудь, что может вырвать мое сознание из этого ужасного круга… Все было как тяжелая масса. Я застряла в ней и не могла выбраться… Она не двигалась, а только добавляла ужаса. И в какой-то момент я увидела рыжие ушки…

— Мои? — тихо спросила Марина.

— Да… Не знаю, почему так среагировала… Я не должна была обращать внимание… Даже не вырубилась…А сильно удивилась тогда. И это длилось волшебную секунду, которую я провела без боли. В тот момент я почувствовала ее и постаралась продлить… И когда у меня это получилось, я поняла, что протягиваю не ту секунду, которая остановилась для меня в боли, а чувствую совершенно другую секунду — ту, что будет у меня в будущем. Когда я буду знать, что все заросло и боль прошла, я всё пережила и у меня всё хорошо. Я даже просмотрела несколько кадров из этого будущего — трудно объяснить как, но, на самом деле, это не фотопленка и не внутренний кинотеатр, как показывают в фильмах… Просто я узнала. Стала знать то, что у меня все это пройдет и все исправится… И когда я это узнала, кажется, и вправду потеряла сознание…

Марина непроизвольно погладила сестру по руке, успокаивая. Девушка дышала тяжело — видимо, воспоминания дались ей нелегко.

— Тебе приносит боль вспоминать будущее? Узнавать его? — спросила Марина.

— Иногда. Когда будущее тяжелое, как у тебя. Но это случится не скоро, — девушка открыла глаза и посмотрела уже осмысленно, — Тебе нужно найти своих. Не выдержишь одна…

— Хм…Ты стала заботливее, — Марина опустила ее руку и села обратно на стол, скребя поверхность ногтями, — Я и сама знаю, что нужно встретить товарищей по несчастью, но вот где?…

— Это твоя судьба! — поправила Полина, — Не принимай, как злой рок. Счастье — несчастье, все это относительно…

— После того, что ты сказала? — грустно усмехнулась сестра, — Ладно. Постараюсь жить улыбаючи…

Девушки помолчали. Каждая думала о своем, но все это обдумывание, взвешивание — носило тяжелую, гнетущую атмосферу.