За окном что-то загремело, послышались тяжелые шаги, и на пороге показался Митрошка.

– Так мы сегодня идем? – спросил он. – А то я другим делом займусь. У робота забот хватает, не то что у некоторых! Это только говорят, что рабство отменили!

Лезть в гору не слишком приятное занятие.

Сопка поросла чахлыми деревцами, которые в основном кособочились в сторону восхода. В основном это были корявые сосны, изредка встречались тонкие березки. Они поднимались неторопливо, хотя, быть может, следовало и поспешить.

Вулкан представлял собой кальдеру – котлообразную впадину с крутыми склонами и ровным дном, которая образовалась вследствие провала вершины вулкана. Там, внизу, у Званцева были расставлены приборы, с которых он ежедневно снимал показания. Хорошая была идея – устроить на месте затухающего вулкана геотермальную электростанцию.

Званцев медленно спускался в кальдеру. За ним грузно топал Митрошка.

– Фигня какая-то, – сказал робот. – Слушай, Званцев, содержание солей тяжелых металлов в воздухе завышено. С чего бы это?

– Ладно, ладно, – сказал Званцев. – Я тоже вижу, что активность выше обычной. Смотри, испарение сквозь трещины пробиваться стало.

– Я сделаю замеры, – сказал Митрошка, сгружая на землю контейнер. – Ты, Званцев, не очень бы рвался вперед. Геологам за храбрость медали дают только посмертно.

– А роботам? – ехидно поинтересовался Званцев.

– А роботов у вас вообще за людей не считают, – печально сказал Митрошка, склоняясь над курящейся трещиной, чтобы взять пробу воздуха. – Чистая дискриминация. Как пахать, так, пожалуйста, а во всем остальном…

Званцев его не слушал. Неожиданно вышел на связь Дом.

– Слушай, Званцев, – озабоченно сказал Дом. – Я не знаю, как там у вас, но мне здесь не нравится. Слушай, трясти начинает. Дрожь пока еле заметная, но мне все это не нравится. Вы бы возвращались, а?

– Это тебя от переизбытка энергии трясет, – сказал Званцев. – у нас все нормально. Не веришь, можешь у Митрошки спросить.

– Ох, кто бы спросил Митрошку, – сказал робот, подхватывая контейнер. – Кто бы его спросил… Я бы ни на минуту в этой заднице матушки Земли не задержался бы. Дому не нравится. Надо же! А уж как мне-то, как мне-то не нравится!

– Что-нибудь необычное? – поинтересовался Званцев.

– Я бы не сказал, – робот выпрямился, готовый продолжить спуск. – Сера, ртуть, может, несколько увеличено содержание тяжелых металлов. Но вот предчувствие у меня…

– У тебя? Предчувствие? – удивился Званцев.

– Слушайте, – сказал Дом. – Потом между собой поговорите. У меня тут два толчка отмечено по три с половиной балла. Вам это ни о чем не говорит?

– Ты-то чего суетишься? – вздохнул Званцев. – Ты и все двадцать выдержишь!

– Мне здесь не нравится, – сказал Дом. – Знаешь, Званцев, я бы сменил дислокацию. Но вот подумаю, что вам обратно в два раза дольше добираться будет, мне вас жалко становится. Митрошка железный, ему-то все равно, а ты ведь там на этих осыпях все ноги собьешь!

– Жалко ему, – без выражения сказал Митрошка. – Ну, будем спускаться или обратно пойдем?

– Слушай, Дом, – сказал Званцев. – Помнишь полянку в лесу? Ну, там, где речка дважды изгибается?

– Помню, – сказал Дом. – Хорошее место. Но вам туда пилить и пилить!

– Ты туда перебирайся, – сказал Званцев. – Я с некоторых пор к твоим тревогам серьезно относиться стал.

– Переберусь, – сказал Дом. – Я уже сваи поднимать стал. Только если рыбачки вчерашние появятся, я их не пущу. Ты слышал, Званцев?

– Как это не пустишь? – удивился Званцев. – Я тебя не блокировал. Ты их обязан впустить. Помнишь правило первое – «Человек в беде»?

– Так то в беде, – сказал Дом. – В беде, Званцев, а не с бодуна. У меня до сих пор фильтры рыбой воняют. Черт бы побрал эту чешую! Только… Далеко ведь добираться будет, Званцев!

– Вот и хорошо, – сказал вулканолог. – В порядок себя успеешь привести. А пока не отвлекай, нам еще метров двести по осыпи спускаться. Ты кислородные баллоны проверил?

– Можешь не сомневаться, – заверил Дом. – Даже не булькают – под завязочку. Так, значит, на полянку? – Дом отключился.

В эфире стояли хрипы и всхлипывания, словно вздыхала сама уставшая земля.

– Маску надень, – посоветовал Митрошка. – Много летучих соединений серы. Представляют угрозу для человеческого организма. Разъедают металл. Да уж, местечко – курить не рекомендуется.

– Болтун, – беззлобно сказал Званцев, но маску натянул. Фильтры очистки и обогащенные кислородом струи воздуха сделали свое дело – тело налилось энергией, в мышцах заиграла радостная сила. «Вот так и Митроха себя чувствует, – подумал Званцев, – когда электролит свежий в аккумуляторы добавит!»

Они спустились по склону кальдеры на пологое дно. Званцев снимал показания приборов, Митрошка вел геодезическую съемку площадки – каждый занимался своим делом, друг другу робот и человек не мешали. В одиночку съемку вести – дело бесполезное, только не для робота, у которого верхние манипуляторы вытягиваются почти на полсотни метров. Над кальдерой синело безоблачное небо, обрамленное со всех сторон зубчатыми и неровными краями вулканической чаши, оно выглядело фантастически красиво.

Среди камней местами желтела глина, и на ней зеленели какие-то колючки. Неистребимая жизнь пробиралась и сюда, она не хотела сдавать позиций даже там, где вечным дыханием обжигала почву смерть.

– Митрошка, – сказал Званцев. – Как ты думаешь, наступит когда-нибудь время, в котором будет одинаково приятно жить и людям и роботам?

– Только не говори мне за коммунизм, – сразу же отозвался робот. – Никогда такого не будет. Люди постоянно пытаются переложить свои заботы на чужие горбы. Одни бездельничают, а у других спины трещат. Я про тебя, Званцев, ничего не говорю, ты человек правильный, даже на робота иногда своим отношением к работе похожим становишься. Но другие, другие! Заставишь кого-нибудь лопатой махать, если за него все прекрасно сделает механизм? Да даже если и копать-то надо будет совсем чуть-чуть, никто из людей за лопату не возьмется, будет землеройную машину ждать! Я вот об ином думаю. Люди, конечно, молодцы, они постоянно что-то новенькое выдумывают. Но вот будут у вас совершенно новые средства производства, которые станут на порядок больше обеспечивать все ваши потребности. И что вы тогда будете делать? Это пока у вас деньги существуют, но ведь техника однажды разовьется так, что в них всякая нужда отпадет. На кой любому из вас будут нужны деньги, когда энергетическая оснащенность каждого позволит жить без труда, но в полное свое удовольствие? Мы-то ладно, нас программа заставляет ишачить на ваше благо. Ну, поворчим иной раз, не без этого. А вы что будете делать? Вас же природная лень задавит! Тут-то вы и кончитесь. Придумывать вам будет незачем, и так у вас все будет и даже больше. Самим делать ничего не придется, найдется кому за вас любую работу выполнить. И что тогда?

– Нет, ну, воспитание себя покажет, – неуверенно сказал Званцев. – Любовь к труду прививать надо!

– Да ладно тебе, – отозвался робот, сноровисто собирая инструменты в сумку. – Воспитание! Посмотрел бы ты на себя, когда вчера с рыбаками сидел: морды у всех синие, движения неверные, и все кажется вам, что вы очень красиво поете, а на самом деле просто орете: «А я еду, а я еду за туманом…» Вот ваше истинное призвание: жрать этиловый спирт и закусывать тем, что роботы приготовят!

– И что же, по-твоему, дальше будет? – поинтересовался Званцев, орудуя скриммером у очередного прибора. Скриммер списывал все данные, полученные приборами за неделю, потом все это загружалось в компьютер и анализировалось.

– Неизбежное, – сказал Митрошка. – Сойдете вы с арены жизни. А дальше двинемся мы – роботы. Конечно, мы вас не бросим, программа не позволит. Да и благодарны мы вам будем за то, что вы впустили нас во Вселенную. Но ведь согласись, как средство самопознания Природы мы покрепче человека будем.

– А вот вам! – показал свободной рукой Званцев. – Не дождетесь!