– Ух ты! – завопил он. – Вот это да! Званцев, а можно я с ней на улице погуляю?

«Как это я сразу не догадался, – подумал Званцев. – У него ведь не определены признаки принадлежности к определенному полу. Он не отождествляет себя ни с одним полом. И к игрушке он относится именно так, как предписывают педагогические книги. Раз подарено, надо принимать с восторгом, чтобы не огорчать дарителя».

Вернувшись с улицы, Митрошка протер колеса коляски, аккуратно уложил куклу спать, нажав на кнопку с левой стороны шеи. Кукла сразу не заснула, некоторое время капризничала, требовала взять ее на руки и походить по комнате, потом обмякла на манипуляторах робота и спокойно улеглась в коляску.

– Нравится? – поинтересовался Званцев.

Митрошка слепо глянул на него.

– Знаешь, Званцев, я себе это представлял несколько иначе, – сказал он. – Теперь я понимаю, почему люди, воспитывающие детей, всегда так озабочены. Званцев, она уже две пеленки испортила! Их можно в ионочистку положить?

Вернувшись, тревожно посмотрел на Званцева зелеными глазами.

– Если ты настаиваешь, – сказал он, – я, конечно, буду о ней заботиться. Наверное, ты прав, это воспитывает в разумном существе чувство ответственности за свои поступки. Но тебе не кажется, что это будет меня отвлекать от других более важных задач?

– Кукушка! – со злорадством сказал Званцев. – Первые трудности, а ты уже манипуляторы опустил! Подумаешь, пару пеленок кукла испортила! Не знаешь ты, Митрошка, как это в действительности выглядит!

Кукла в коляске, повинуясь программе, проснулась и завопила. Робот взял ее на руки и принялся расхаживать по комнате.

– Ты ей колыбельную спой, – посоветовал Званцев. – Желательно на китайском языке.

– Я китайского не знаю, – пробурчал Митрошка и сунул кукле в рот бутылочку с наполнителем. По голубоватому пластику его грудной панели побежала влажная струйка.

– Ну вот, опять, – уныло сказал Митрошка.

– Ты же хотел познакомиться с проблемами материнства, – напомнил Званцев. – Привыкай, это как раз именно они и есть.

Мэй До замолчала, и Митрошка с видимым облегчением уложил ее в коляску.

– А пеленки поменять? – напомнил Званцев.

– Знаешь, Званцев, – с видимым смущением сказал робот, – я, наверное, еще не готов. Давай сделаем так, ты коляску заберешь, а я доктора Спока из памяти сотру. Я лучше работы Обручева и Ферсмана еще раз почитаю. Идет?

С того памятного вечера прошло несколько дней.

Однажды Званцев сидел в кресле, пил сок и просматривал новости по «Инкомньюс». Робот Митрошка листал старый потрепанный учебник, взятый в библиотеке. В Сети этого текста не было. Митрошка обожал выкапывать тексты, которых не было в Сети.

– Слушай, Митрошка. – тихо поинтересовался человек, – а почему ко мне Дом не пристает, почему он подарков не требует?

– А он сам себе его сделал, – сказал Митрошка так же тихо. – Хочешь посмотреть? Только ты меня не выдавай, ладно?

На экране за столом сидел небольшой человекообразный робот и поглощал содержимое тарелок, стоящих перед ним. Определенно робот походил на Званцева, если только не был его копией. Дом выставлял перед роботом все новые и новые тарелки. На одной была соевая каша, Званцев ее терпеть не мог, на другой лежали нелюбимые им сырники, на третьей…

– Митрошка, – спросил Званцев. – А почему он робота кормит тем, что я терпеть не могу. И ведь нарочно сделал его на меня похожим!

– Званцев, это вопрос, – отозвался Митрошка. – Ты понимаешь, всю педагогику из своей памяти я еще тогда стер. А ответить без нее… Видишь ли, проблема отцов и детей считается вечной. Лично я думаю, что таким образом Дом борется со своими комплексами.

Однажды вечером, вернувшись в Дом с улицы, робот Митрошка объявил с порога:

– Нет, Званцев, я просто не понимаю, почему вы, люди, так кичитесь своим умственным превосходством! Нет его, нет!

– Так, – хладнокровно сказал Званцев, отрываясь от расчетов. – Что на этот раз?

– Вышел я на двор, – сказал Митрошка. – Смотрю, народ сидит. В карты играют.

– До пенсионеров добрался, – мрачно сказал Дом. – Сидели люди, никого не трогали, нате вам, белокурая бестия с комплексом машинного превосходства. Званцев, он пенсионеров в карты обыграл!

– Обыграл, – гордо сказал Митрошка. – Званцев, ты скажи, ну разве может считаться разумным существо, которое не способно рассчитать возможные комбинации из тридцати шести карт и их последовательность, особенно если часть карт откладывается по мере игры в архивный файл и в дальнейшей стратегии не используется?

– Не в картах счастье, – сказал Званцев.

– Какое там счастье, – возразил Митрошка. – Голимый расчет. Подсел я к ним, за жизнь разговорились. Они меня сами спровоцировали.

– И что? – с видимым интересом сказал Званцев.

– Дураки, – сказал робот. – Причем дураки заслуженные. Я им пары вплоть до тузов повесил.

– Сразу?

– Я правила выучил, – Митрошка расположился на полу, придав нижней части вид удобного кресла. – С шохи начал, а дальше оно так и пошло. Ты бы на них посмотрел, Званцев, эти так называемые разумные существа готовы были землю грызть, чтобы глупого робота обыграть. Только у них ничего не получилось, торжество машинной логики было просто неоспоримо. Теперь я окончательно убежден, что эволюция породила людей для одной-единственной задачи – создать техноморфов. Вы эту задачу решили, теперь можете смело уходить на покой.

– Программное заявление, – Званцев улыбнулся. – Значит, человек, по-твоему, просто промежуточное звено?

– Именно, – победно сверкая глазами, сказал Митрошка. – Ведь ты мне сам говорил, что с возрастом человек обретает мудрость. Там сидели индивидуумы преклонного возраста, следовательно, накопленный ими жизненный опыт должен превалировать над машинными схемами. Но я оказался умнее!

– Дом, – сказал в пространство Званцев. – У нас карты есть?

– Сейчас изготовлю, – сказал Дом. – Только в памяти поищу, выясню, как они выглядят.

Через несколько минут колода новеньких карт легла на стол.

– Прошу, – Званцев жестом пригласил Митрошку к столу.

– Ты знаешь, Званцев, – сказал робот. – Мне просто неудобно тебя обыгрывать. Людей во дворе я видел в первый раз, а ты как-никак в наставниках у меня ходишь.

– Ты садись, – сказал человек. – Боишься поражение потерпеть?

– Это невозможно, – заявил робот. – Я же говорил, просчитать варианты в этой игре несложно, у тебя нет шансов, Званцев. Я просто боюсь травмировать твою нежную человеческую психику.

– Садись, – сказал Званцев. – Тоже мне Зигмунд Фрейд выискался.

Через два часа он возложил на широкие плечи робота два красных туза.

– Поздравляю с маршальским званием!

– Званцев, это неправильно, – запротестовал Митрошка. – Таких раскладов просто не должно было случиться. В теории игр говорится…

– Что мы знаем о вероятностях? – с философским спокойствием сказал человек.

Митрошка поднялся и, не говоря ни слова, вышел из Дома.

– Теорию игр пошел изучать, – высказал предположение Дом. – Званцев, ты его уел! Ты – гений, Званцев! Одного не понимаю, как тебе это удалось? Я ведь тоже карты считал.

– Математики, – удовлетворенно сказал Званцев. – Надеюсь, теперь с машинным превосходством покончено, и никто не будет жужжать о человеке, как промежуточном звене эволюции?

– Превосходство очевидно, – согласился Дом. – И все-таки, Званцев, как тебе это удалось? С точки зрения математического анализа это просто невозможно.

– На то он и человек, чтобы забывать в игре о математике, – сказал Званцев. – Видишь ли, Дом, я в детстве мечтал стать фокусником. А как известно, каких-либо теорий фокусов пока не существует. В конце концов, Митрошка, не хочу его обидеть, всего лишь самообучающийся робот. Ну сам подумай, что он может понимать в незаметных накладках и нахальном передергивании карт?

– Где Дом? – поинтересовался Званцев.