«…В передней долго дух держался…» …В передней долго дух держался Ушедшей барышни. И я Вернуться в прошлый сон старался, Как в некий праздник бытия. Я знал, Она ушла к другому, Я знал, Она была с другим. Ее поили желтым ромом, Когда-то покорившим рим. И фикус, что на задних лапах За нею медленно следил, Все в тот же внюхивался запах, Какой меня разбередил. И долго-долго сердце билось, Как заведенные часы. И две ромашки заблудились В траве ничейной полосы… «Я одной мечтой пропитан…» Я одной мечтой пропитан, Словно губка первачом. И не так я был воспитан, Чтобы зваться умачом. У меня гуляет ветер В волосах и голове. За меня судьба в ответе, Или, может, даже две. Что творю и вытворяю, Все оценится потом, Когда я в скрижали рая Буду гокать кулаком. Когда мне святой архангел Посоветует терпеть, Ибо это не по рангу – Так безумно свирепеть. Только быт мой будет скушен, Коли стану вдруг послушен, Если сделаюсь добрей. Только те, Кому завещан, От девчонок и до женщин, Обойдут меня скорей. Ибо я им нужен тем лишь, Что повсюду виноват, И надежду в сердце теплишь, Что отчаянник и хват. «Заморозь тоску и горе…» Заморозь тоску и горе, Ожиданье заморозь… Я уйду служить на море, Чтобы сердце извелось. Извелось тоской по дому, Ну и тем, как до зари Слепо сушишь ты другому В той же печке сухари… «Признак гениальности…» Признак гениальности Обнаружил я У простой банальности Стать мудрей шмеля, Что, с презренной тупостью Тыкаясь в цветы, Не находит в глупости Бремя маеты. Признак гениальности У чужой тональности, Признак гениальности У всего, что сверх. Сверхнепостижения, Сверхнеизвержения, Сверхизнеможения, Сверх, что разум сверг. Признак гениальности Обнаружил я, Когда па галантности Делала змея. Срочная служба
По срочному делу Вино на столе, Бодают друг друга стаканы. И мечется благостный окрик: – налей! В усердии мы неустанны. Веселье не трогает в радости глаз, Сегодня мы вместе, А завтра… Над нами, как коршун, взовьется приказ, Готовый взорваться гранатой. Он вышибет разом Кручину-тоску, Пошлет на кулички и дальше. И строго прикажет: – Иди и рискуй! И «есть» Ты ответишь без фальши. И мимо хороших подруг и друзей Пройдешь ты аршинно и строго, И это раздольное слово «налей» Ты даже не вспомнишь дорогой. А в поле, когда щекотнет полынок Тебя по щеке ненароком, Подумаешь вдруг: неужели б ты смог Прожить бы без этого срока? На посту в арсенале Я стою на посту, не балованный песней, И еще Из устава беру я стихи: «Разводящий, ко мне! Остальные на месте!» И – два выстрела вверх – На чужие шаги. Сплю беспечно и мирно я после наряда Не на койке – На бочке пороховой. А вокруг, Как поленья, – Снаряды, снаряды… И в землянке сверчок, Как звонок заводной. Арсенал… Как живучи в нем всякие звуки. Где-то мышь поскреблась, Где-то тишь занялась. И в суровой готовности Замерли руки, Из которых рождаются Сила и власть. Охраняю я смерть. И в судьбе часового Есть особый, Тоской наделенный удел. Я обязан, Обязан стрелять В человека живого, Чтобы порох От слез наших близких Не отсырел… Севастополь «Не суди себя за то…» Не суди себя за то, Что ты превращен в ничто. Ибо тех, кто это сдеял, Бог, наверно, недоделал. «Ты любишь наотмашь…» Ты любишь наотмашь, Ты любишь сплеча, В тебе перебор Несгораемых чувств. А мне не понять, Как любовь горяча, Поскольку за нею, Как тень, Волочусь. Поскольку я издали вижу – Строга, И, ею еще Не замечен никак, Заранее чту я тебя Как врага Коварного, Злого, Как сжатый кулак. Ты гладишь девчонку Своей пятерней, Я сопли мотаю На тот же кулак. Ты даже любовь Называешь тюрьмой, А я не пробьюсь К той неволе никак. Я думаю сиро: Неужто сплеча Когда-то любить Да и жить научусь? И кто-то, За мною следя, Сгоряча Мои причитанья Мотает на ус. Севастополь |
