«Кусты в этой балке столпились…» Кусты в этой балке столпились, В безлистии дымчаты сплошь. Взрогатились или взветвились, Теперь уж не сразу поймешь. Сбежались в бестайности зимней, До края оврага дошед. И сыпчато-крупчатый иней Почти что скатился уже. Здесь заяц давно не таился, Тут след не торила лиса. И чибис-подранок не бился, И гон не двоил и леса. И все затаилось сторожко, И все разветвилось, когтясь. И дым, словно серая кошка, Пополз, меж кустами виясь. И прелость смешалась и затхлость, Как перхотный пепел в золе. А тихая грустная чахлость Прильнула к холодной земле. И так захотелось теплыни, И так захотелось весны, Которой вовек и отныне Мы будем от бед спасены… «Сожительство мыслей и чувств…» Сожительство мыслей и чувств, Как вздрог зарожденного дня. Мой челн беззагадочно пуст, Но утлость хранит для меня, Чтоб, словно в могилу, зарыть В холодную кипень волны Мою безнадзорную прыть, Познавшую сладость вины… «Звезда истает на заре…» Звезда истает на заре, Как чье-то прошлое истает. И жизнь в чужом календаре Чужое счастье долистает. И все ж останется права Той правотой громоотвода, Когда обидные слова Невольно примешь за кого-то. «Я не хочу себя беречь…» Я не хочу себя беречь От слов случайных и обидных. Пускай летит по ветру речь, Я поспешу предостеречь Тебя – еще не знавшей битвы – Добра со злом во имя лжи… Возьми и правду вдруг скажи… «Наизусть несу свою…» Наизусть несу свою Беззащитность-безоружность И твердить не устаю, Что лиха моя наружность. Да, действительно лиха От стиха и до стиха. А в остатный промежуток, Что порой длинней судьбы, Входит мир, Что мил и жуток, Щелясь Щелью Городьбы, Сквозь какую я себя Откровенно голым вижу И, прообраз свой лепя, Все на свете ненавижу. От стиха и до стиха, Словно ночь, Душа глуха… «Волну обстриг скаженный ветер…»
Волну обстриг скаженный ветер И раскудрявил навсегда, И день, что был высок и светел, Сожгла мятежная вода. Рассорен с целым белым светом, Рыдает чибис за рекой, И медленно течет за летом Весны настоянный покой. Откуда этот ветер взялся, Зачем вломился очертя? Затем ли, чтобы я вознялся И приземлился близ тебя? «Муравьи рассыпаны, как звезды…» Муравьи рассыпаны, как звезды, По суровой полусфере так, Что стригут собою хилый воздух, Чтобы уволочь его во мрак. Целая вселенная движенья, Откровенья, Споров, Колготы. И над этим всем Дневное бденье И почти безликие Мечты. И чего-то низменно-простое, Без названья, Как забытый мир. И бездумность нервного настроя, Что меня пытает, как вампир. Унесу в неведомость неверье, Лба гримасой не перекошу На безликий сухостойник. Птицу Быть терпимей к чуду Попрошу. Чтоб на чьих-то тесаных воротах Несуразно-горько написать Разуму неведомое что-то, От чего нас надобно спасать. «На причуды отвечать…» На причуды отвечать Можно только поцелуем. Неудачи означать Можно только поцелуем. Пониманье вымогать Можно только поцелуем. И предпесние слагать Можно только поцелуем. Что еще изобразить Можно только поцелуем? Разве право разрешить Жизнь окончить поцелуем. «От твоего величья пьян…» От твоего величья пьян Разверзшийся над нами Небес стоокий океан. И я – заговорил стихами. Так просто стало уповать На небо. Ибо только небо Могло безмолвно ворковать, Всепостигая быль и небыль. И знал я, что на небе Бог И что земля – его творенье, И потому ему не мог Не посвятить стихотворенья. И если б гром кого убил, Не удивился б я нимало. Он, видно, для земли лишь жил. За то и небо покарало. |
