«Незримость разума…» Незримость разума Подъемлет высоту, В теснины памяти Вгоняя жизни сроки. И как молитв Торжественные строки, Восходят чувства, Сгаснув на лету. И мир, Который тенями Расцвечен, Улыбками, Как тьмою, Озарен, Вдруг осознает то, Что он – Не вечен И некость гордая Грозит со всех сторон. Сплошная мгла, В которой чернью гулкой непрожитые Значатся Года. Но останова нет, Как нет конца прогулке, В какой зарей Размазана Мечта. И словно рыбы, Что спешат на нерест, Резвятся звезды, Искушая зренье. И крыльев взмах, И ветра тихий шелест Доводят разум дня До разоренья. И в космосе Колотятся планеты, Звеня загадками, Которым в назиданье Рождаются Небесные Созданья, Чтоб на земле Подкармливать поэтов. Лунность Меня опять тревожит лунность, Разлившая безумный свет На отструившуюся юность, На гладь Не прожитых мной лет. Заранее благословляя Всю глупь, Содеянную мной, Я простодушно сердце маю Под обреченною луной… «Ослушник всех и вся…» Ослушник всех и вся И всяких, Еще неведомых мне бяк, Я мыслей не имел инаких, Когда шагал в бездумный мрак. Я шел в неведомые дали, Я шел в незнаемую суть, Чтоб чьи-то души трепетали И чувства распирали грудь. И лица встречные немели, Как будто нес я пал и мор… Но кем я был на самом деле, Мне неизвестно До сих пор… «Колеблющимся не место…» Колеблющимся не место В этом каменном мире, Колеблющимся даже волны Не смеют себя доверять. Колеблющиеся умирают, Конечно, В своей квартире, Не в силах себя заставить По чьей-то судьбе поблукать. Нет, я не умел колебаться. Но был доказать не в силе, Что радость не что иное, Как вызов своей судьбе. Я знал, что на свете мило, Я знал, что на свете хило И что оживет проломно В любой, сколь ни ставь, городьбе. О сколько меня пытали Разного рода враки. О сколько мне причиталось Того, что другим не далось. Мой путь пролегал прилежно Через яры и овраги, Через отчаянность скуки, Имевшей за пазухой злость. Колеблющиеся разом Себя изводили споро Единственною заботой, Чтоб лишь не попасть впросак. Прости меня грешного, Боже, Что мерил бездомностью море, И силу свою раздаривал Не зная кому, затак. А кто-то за мною следом Давно идет усмиренно, Ошибки мои изучает, Чтоб меньше делать своих. А я на него взираю, Признаться, почти влюбленно. Он тот из святых наивцев, На фоне кого я – велик… «В себя уйдя или в других…»
В себя уйдя или в других И даже взяв известность в жены, Как ветер, независим Стих, К душе поэта приближенный. Ведь очень близко он лежит, Чтобы единственностью грезить. Так ржавчина грызет железо, Хоть к ней летит метеорит… «Иду понурою тропою…» Иду понурою тропою, Бреду, куда не знаю сам. И разговор веду с собою. А ветки лупят по глазам. Молитвы ли бубню, стихи ли, Не в силах я уже понять. Когда-то слыли мы Лихими, Любая нас Боялась рать. Теперь в нас ни тоски, ни горя, Ни плети и ни палаша. Лишь пребывает в вечном споре Неоткипевшая душа. И древний горький дух казачий, Вобравший множество кровей, Не может нас переиначить, Чтоб кинуть на потребу дней. И потому бубним молитвы, И потому твердим стихи. И взглядом, что острее бритвы, Сечем полынь и лопухи. Пейзаж с действующей церковью. Акварель Ведет осаду колоколен, Кипя в полете, воронье. И вечер, что тоской намолен, Бежит в заречье на спаньё. Уплыли в вечное кочевье По горизонту облака, И сон, как чье-то отреченье, Что Богу ведомо пока. Угас листвою дуб-красавец, Береза мертвенно-бела. И эхо вспугнуто, как заяц. И, как лиса, ласкуча мгла. Но в воду канула небесность, Нагими звездами остра. И ночь уже вживала в местность Зрачок бессонного костра. А утром, коль обрежет птица Звезду крылом, то в высоте Возникнет луч, какому длиться Весь день распятьем на кресте. |
