Буря хлестала в стекло крупными каплями дождя. Небо то и дело разверзалось, раздираемое вспышками яростных молний, а деревья сгибали свои верхушки под натиском порывистого ветра. В общем, октябрь, как и всегда, радовал своими пятьюдесятью оттенками серости. И сырости.

Да уж… Такой безумной погодки этот город давно не видывал.

Капли уныло тарабанили в окно, вызывая в памяти приятные воспоминания о лете и теплых днях, и от этого на душе становилось тоскливо. Или нет, не от этого...

— Вот не спится тебе, дурында, — послышался из угла голос хомяка, и я театрально закатила глаза.

Как оказалось, время здесь не замирало, и по возвращении домой мне потребовалась уйма времени, чтобы убедить Аню, родителей и учителей, что никто меня не похищал, в лапы бандитов и насильников я не попадала, а заодно включить все свои навыки вранья, дабы избежать ненужных расспросов о том, где, с кем и почему так внезапно исчезла. Сослалась на разбитое сердце и желание побыть в одиночестве и постигнуть дзен. Спустя пару недель одного и того же пересказа это все-таки сработало, правда мама стала звонить еще чаще. Переживала, что я снова исчезну, и на этот раз навсегда. И я ее не винила.

— А ты попробуй усни в такую погоду, — обхватила себя руками, вглядываясь в темноту ночи. Постоянно казалось, что за мной наблюдают. С тех самых пор, как вернулась домой. Мания преследования, не иначе.

— А попробую! — с охотой отозвался Мартин и закопошился в клетке. Очевидно, взбивал лапками подстилку.

Мы со зверьком переехали в небольшую квартирку-студию недалеко от университета. Не потому, что теперь я маг мироздания, а потому, что живность язык за зубами держать совершенно не умеет. Анина психика такого удара бы точно не выдержала. Ладно магия, но говорящий хомяк?

Несмотря на поздний час, за окном все еще появлялись редкие прохожие. Либо выворачивали из подворотни, спеша забежать в подъезд и прячась под зонтиком от навязчивого ветра и дождя, либо изредка подъезжал автомобиль или такси, высаживал попутчика под грозу и тут же уезжал, растворяясь в мокрой пелене. Но в остальном все было тихо. Свет в соседних домах почти не горел, и лишь одинокие окна свидетельствовали о полуночниках, не желавших ложиться спать так же, как и я.

Говорить не хотелось, да и хомяк видимо уже вовсю «пробовал», так как шевеления в углу быстро прекратились. Вот везет же некоторым. Я же после возвращения из академии спать вообще практически перестала, а все из-за переживаний. И из-за навязчивого предчувствия чего-то нехорошего. И кошмаров, бередивших сознание из ночи в ночь. Бессвязных, практически не запоминаемых, но просыпалась я всякий раз в холодном поту.

— Ты бы все-таки попробовала поспать, а? — пожурил строго хомячок, разрывая тягучую тишину своим голосом. — А то и так на привидение похожа.

Вот уже два с половиной месяца я не появлялась в мире Нелейской Академии. Не знала, как там друзья. Как там... Арниэр. Просто боялась. Думала, что теперь он меня точно презирает, а потому и грезить себе запретила о всяком возвращении. По крайней мере, пока, ведь неизвестно, что будет, если мы столкнемся. Мироздание и Хаос. Такого академия точно больше не переживет, ведь ткань бытия только-только удалось залатать.

Вздохнув, всмотрелась в собственное отражение в стекле, проверяя слова Мартина. Щеки осунулись, лицо бледное, в глазах нет блеска. Совершенно стала походить на замкнутого отшельника-психа. Отгородилась от друзей и знакомых, устроилась работать в библиотеку, чтобы хоть как-то покрывать расходы на съем жилья. Вернулась в университет, записалась на боевые искусства, потому что больше не хотелось быть слабой и уязвимой, даже волосы укоротила до плеч. В общем, сделала все, чтобы не вспоминать. Не думать. Ни о чем. И ни о ком. Чтобы выбросить из головы прошлую жизнь, но все равно не получалось.

— А попробую, — тихо передразнила в ответ своего хомяка.

Глянув на некрасивые отметины на запястьях, натянула посильнее вытянутые рукава ночной рубашки, чтобы скрыть порезы, и развернулась, оставляя размытую дождевую картину города за спиной. Вообще, теперь мне постоянно приходилось носить либо длинные рукава, либо митенки, либо скрывать свои раны всяческими браслетами и побрякушками. Не хотелось прослыть студенткой, пытавшейся вскрыть себе вены. А начну рассказывать правду, точно в психушку упекут.

Прошаркала босиком по теплому полу до кровати, забралась под одеяло и попыталась хотя бы подремать. Через несколько часов меня ждал очередной серый будничный день, и его как-то нужно было еще пережить. А контрольные и тесты порой могут быть похуже спасения самого мироздания…

Я стояла посреди руин. Черных, грязных, покрытых копотью и гарью, словно произошедшее здесь событие случилось не несколько мгновений назад, а целую вечность. Подол легкого белого платья развевался на пустынном ветру, по коже пробежались мурашки, а рассыпавшиеся жемчужины украшений бисером раскинулись под моими ногами. Алтарь, расколовшийся надвое, был покрыт вьюном, и я, задумчиво склонив голову, коснулась пальцами его зеленых листьев. Чуть шершавые, влажные, словно от росы. Эта влага, будто слезы, осталась на подушечках моих пальцев, вызывая внутри не совсем приятные ощущения. По верху, сквозь мелкие сколы и расщелины некогда красивого постамента протиснулся зеленовато-коричневый мох, как будто место пребывало в тени и сырости достаточно долгое время. Порушенные колонны, сложившие свои головы чуть поодаль, пошли витиеватой паутиной трещинок, кое-где виднелась темная плесень. И тишина. Она была повсюду. В старых гобеленах, порванных в клочья и болтавшихся на полуразвалившейся стене, колышемых незыблемым ветром, в пыльных углах, кишащих молчаливыми тенями, нашептывавшими отовсюду, что смерть идет за мной по пятам, над потолком, разрушенным вспышкой колоссальной магии, и, если взглянуть на всю картину с высоты птичьего полета, может показаться, что это пустой и бездонный, разрушенный временем колодец. И даже внутри меня, тишина была внутри меня, будто все произошедшее - всего лишь сон. Отражение самых жутких кошмаров, участницей которых я никак не могла быть.

— Нам нужно уходить, — раздался за спиной голос, поразив меня, словно гром среди безлюдной пустыни, но, обернувшись, я не успела разглядеть лица. Проснулась.

Проснулась прямо за скучной лекцией, испытав некую смесь разочарования и скорби, не до конца осознавая, в какой реальности нахожусь. Лекторий был по-прежнему полон людей, третий курс со всего факультета, и я, забравшись на самый верх, выбрав самую дальнюю парту, монотонно вычерчивала буквы вслед за неторопливым бормотанием Евгения Сергеевича, преподавателя диалектологии, покуда усталость не взяла надо мной верх, и я не погрузилась в сон, досыпая то, что не удалось выспать этой ночью.

Тряхнув головой, завязала волосы в хвост, снова утыкаясь носом в тетрадь. Судя по всему, пропустила не так уж и много, а потому продолжила записывать, решив, что просить лекцию ни у кого в этот раз не стану.

Странно, но теперь сон я запомнила практически в деталях, и данное осознание меня озадачило. Символ змеи чуть зудел, светясь под тканью вязаной черной кофты, и я, заметив это, поскорее спрятала руку под парту, с силой сдавливая злополучное место, будто бы это могло утихомирить силу мироздания.

Ну что опять такое? Три месяца же все было прекрасно! Что на этот раз?

Мои мысли прервал неожиданный звонок на перемену, возвещавший о том, что с тухлой лекцией можно наконец-то покончить. Евгений Сергеевич на скорую руку записал задание на дом, что-то невнятно сказал насчет зачета, запланированного в конце этого семестра, и посещаемости, которая может на него повлиять, и ученики начали спешно собирать свои вещи. Зал заполнился голосами.

Я же, продолжая изображать из себя тугодума, какое-то время сидела, не шелохнувшись, рассматривая незамысловатые надписи на деревянной парте, выведенные шариковой ручкой каким-то художником еще аж в две тысячи девятом году. Рисунки, смешные стишки, каракули, чья-то подпись. Лично мне всегда было жалко портить казенное имущество таким кощунственным образом, даже если оно уже давно отжило свой век.