Аня скрипнула зубами и пробормотала в его адрес что-то очень нелестное.

— А ты что здесь делаешь? — поинтересовался Вася, продолжая обнимать ее.

— Пописать отошел. А тут вы.

— Ты и так обратно в Эгран не собирался, — влезла Аня. — Нечего тебе там делать. Можешь пока пожить у водяного, а потом потихоньку доберешься до границы. Тут не очень далеко.

— Ну, конечно, — Слава изобразил оскорбленную добродетель. — Это же он у тебя герой, а я сволочь, конечно. Он, значит, тебе не позволит одной идти, а я — запросто, да?

— Ну да, как-то так, — согласилась Аня.

Слава от неожиданности поперхнулся слюной, а Вася усмехнулся в кулак.

— Спасибо, — сказал Слава, прокашлявшись.

— Да не за что. Если не возражаешь, мы, пожалуй, пойдем.

Она поднялась и взяла вещмешок, который Вася у нее тут же отобрал.

— А если возражаю?

— Ну так это твои проблемы. Счастливо!

Слава ошалело смотрел, как они уходят.

— Подождите! — спохватился он и бросился вдогонку.

— Ну что еще? — поморщилась Аня.

— Яс вами.

— Нет! — отрезал Вася.

— А вы мне запретите! — нахально возразил Слава.

Аня и Вася молча переглянулись, и он понял, что зарвался.

Возьми себя в руки, баба сраная! Не время собачиться.

— Послушайте, — он опустил голову, — я, конечно, вел себя как идиот. Но… Если честно, я все-таки не такой мерзавец, как вы думаете.

Он посмотрел Ане в глаза, пользуясь тем, что луна выкатилась из-за тучи, и вкладывая в отработанный взгляд весь свой артистизм. И, похоже, она дрогнула. Закусила губу и вопросительно посмотрела на Васю. Тот только плечами пожал и вздохнул:

Как скажешь. Это твоя игра, прекрасная Анна. Тебе и решать.

— А вот фонарик не мешало бы взять, — сказал Вася. — Я, конечно, в темноте и так вижу, а вам придется меня за штаны держать. Будете наступать на пятки.

— Сделаем факелы, — не очень уверенно предложила Аня.

— Пойди поищи в темноте годные сосновые ветки. Да и горят они очень быстро.

— А фонарики разве не разрядились вместе со всем остальным?

Вася задумался и вынужден был признать, что понятия не имеет. Может, разрядились, может, и нет, но, в принципе, однофигственно, поскольку возвращаться и проверять они точно не будут.

Аня держалась за его руку и шла за ним след в след. Где-то сзади брел Слава, без конца оступаясь и тихо матерясь.

— Не сердись, — сказала Аня. — Но почему-то я не смогла сказать «нет». Хотя раньше у меня с этим никогда проблем не было. В конторе без этого нельзя.

— В конторе? В смысле, в офисе?

— Нет. В ФСБ. В службе безопасности. Где я служу. Служила. Так называют.

— Как ты вообще туда попала? — Вася обернулся на нее через плечо.

— Долго рассказывать. Да и не нужно.

— Значит, не нужно. А вот насчет него… Помяни мое слово, мы об этом пожалеем.

— Ничего, что я вас слышу? — подал голос Слава, но ответа не дождался.

Они шли всю ночь, изредка останавливаясь передохнуть. Аня тихо и вяло злилась — на Славу, но на себя больше. Несмотря ни на что, она была рада, что Вася с ней. Понимала, что надо было быть осторожнее и уйти одной. И все равно не могла не радоваться. И злилась. Потому что до того как они пришли бы в Эгран, у них было бы несколько волшебных дней в пути — точнее, ночей. Вдвоем. Если б только она не сглупила, не купилась на собачий взгляд этого придурка.

Какой ты, Аня, нафиг, танкист, то есть спецагент, если тебя так легко развести на жалость? Или не на жалость вовсе, а на что-то другое?

Настроение испортилось окончательно. Хотя нет, окончательно оно испортилось утром, когда Вася под пение просыпающихся птиц удалился за кусты трансформироваться. Слава ехидно поглядывал на Аню, но молчал. Она тоже молчала, понуро сидя на поваленном дереве и созерцая промокшие насквозь сапожки. Хотелось спать, а еще больше — плакать. Чем больше ей нравился Вася- эльф, тем меньше хотелось видеть рядом толстого ящера с желтыми глазами, бугристой зеленой кожей и шипастым хвостом. Вася-эльф был идеален. Вася- дракон… в общем, он был драконом.

Зашуршали кусты, и Вася вышел на поляну, держа в коротких лапах огромную охапку травы — целый стог. Связанные шнурками башмаки и утратившие снежную белизну брэ висели у него на шее.

— Это зачем? — спросила она.

— Сейчас увидишь.

Вася раскидал траву ровным слоем по поляне и принялся выдыхать огненные языки в каком-то особом режиме. Пламя длинными лентами растекалось по воздуху, не касаясь земли. Трава сохла прямо на глазах. Закончив, дракон отломал от дерева большую ветку, очистил от листьев и, словно граблями, ловко собрал сено. Еще несколько минут, и Аня увидела между корней сосны уютное гнездо.

— Драконий инстинкт гнездования, — сказал Вася. — Забирайся и спи. Сапоги сними, надо просушить и мох поменять.

— А ты? — спохватилась Аня, уже свернувшись калачиком.

— Надо же кому-то стеречь.

— Можем по очереди, — подал голос Слава, о котором совсем забыли.

Без лишних слов дракон протянул ему две травинки, и Слава вытянул короткую.

— По два часа, — сказал Вася. — Анна последняя.

Поколебавшись немного, он снял с запястья «Ориент» и отдал Славе.

— Учти, это единственная память о моем отце. Если что — крематорий тебе уже не понадобится.

Засыпая, Аня пыталась представить себе что-то приятное, но громкое сопение дракона и легкий запах гари навевали совсем другие мысли. И во сне ей привиделось, что она выходит замуж за Васю, который по какой-то причине перестал быть оборотнем. Она в длинном белом платье, с фатой, вся такая воздушная и прекрасная. И рядом дракон. Во фраке, с цилиндром на голове, но без штанов. И вот идет она, значит, рядом с ним к свадебному лимузину с лентами и пупсом на капоте и думает о том, что в постель придется ложиться не с красавчиком-эльфом, а все с тем же зеленым драконом. Уговаривает себя, что, может, и ничего, притерпится как-нибудь. В конце концов, получилось же это у Васиных родителей, раз он появился на свет. И ругает себя за то, что не воспользовалась возможностью, когда Вася еще был эльфом. Хотя какой в этом смысл, если учесть, что им помешала мерзкая тварь, возомнившая себя Черным Властелином.

Вздрогнув, Аня проснулась. Солнце перевалило далеко за полдень. Слава спал, похрапывая, на куче сырой травы. Вася сидел у костра и переворачивал нанизанное на тонкие веточки мясо.

— Почему ты меня не разбудил? — возмутилась она.

— Ты так сладко спала, жалко стало. А мне и двух часов хватило. Можешь еще подремать, пока кролик будет готов.

Но Аня встала, кое-как размяла затекшие суставы и поплелась к ближайшим кустам. И там обнаружилось, что глобальный крах энергосистемы повлек за собой еще одну неприятную, хотя и вполне естественную вещь. Выругавшись раз, второй и третий, она направилась к болоту и набрала по кромке высохшего торфяного мха. Вернулась на стоянку, достала из вещмешка белую рубаху, которую дал ей Вася, и принялась рвать на лоскуты, заворачивая в них мох.

Хорошо супергероям из комиксов, у них никогда ничего не болит, подумала Аня. Они, блин, даже в туалет не ходят.

— У тебя что, это?

Аня издала звук, пограничный между шипением и рычанием, и Вася счел за благо ретироваться. Вот только этого ей для полного счастья сейчас и не хватало. Хотя, если подумать, определенный плюс все-таки был. Никаких эротических мыслей на ближайшие пять дней. Потому что пять дней будет один сплошной минус. Огромный жирный минус.

Это было у них семейное — умирать от боли во время месячных. От дикой боли. «Зато, Анька, — говорила бабушка Матрена Евграфовна, — рожать уже не страшно. Будешь иметь представление о том, что тебя ждет». Особенно тяжело было в первый день, когда помогало только сильное обезболивающее внутримышечно. Из тех, которые в аптеке просто так не купишь. Что делать, надо ведь было и на работу ходить, и на тренировки. Майору Максимову она не могла сказать: «Извини, у меня это». То есть могла, конечно, и говорила не раз, но совсем в другой ситуации. «Ну ладно», — говорил майор Максимов и отчаливал домой, к своей женушке, с которой жил якобы в качестве соседа.