Меня похлопали по плечу со спины.

– Жена мэра, – сказал Рамиль.

Я обернулся.

Навстречу нашей компании вышагивает одетая роскошно, как королева, рыжеволосая женщина. Корсет, юбка до пола, веер воротника, пышная прическа с кучей заколок, на тканях и украшениях мерцают драгоценные камни.

– Рыжая! – прошептал я.

Кажется, ее зовут Ника. Из-за нее я помогал Анджею вызволить его сына из плена бандитов, в обмен на то, что Анджей даст ей место в Колыбели. Собственно, то же самое я намерен сделать сейчас с девчонкой-мулаткой. Сдать городу, пусть сами с ней возятся. Только, как и в прошлый раз, вряд ли мне это обойдется бесплатно.

Если бы не эта рыжая, я бы не потерял Бориса.

И если бы не она, я не связался бы с Ксарой. Только понять не могу, плохо это или не очень?

Под ручку с рыжей идет низкий, хорошо одетый толстяк. Этакий хозяин преуспевающего трактира, ему за барной стойкой – самое то. Вроде бы он ее ведет, но если приглядеться, видно, что семенит за ней, чуть отставая, а она плывет гордо, как лебедь.

Толстяки в Руинах – диковинка. Редкую тварь встретить в коридорах проще, чем упитанного руинца. Вот ходячий скелет – это норм. Руинами правит голод. Люди и монстры помешаны на том, чтобы друг друга жрать. С другой стороны, я же в городе первый раз. Какие тут люди, знаю плохо.

По другую сторону от рыжей идет мальчик лет десяти, наверное, прислуга, в руках сундучок из дерева. Ноги подрагивают. Сундучок тяжелый? Нет, просто мальчик напуган, весь поглощен тем, чтобы не уронить груз, который ему доверили.

Стражники расступились перед рыжей. Ну и перед толстяком и мальчиком тоже. Хотя на фоне рыжей богатый толстяк и мальчик-слуга выглядят одинаково бесправными.

Рыжая остановилась. Вздернув подбородок, смотрит на меня искоса, будто свысока.

– Давно не виделись.

Я развел руки.

– Прости, соскучиться не успел. Вижу, устроилась с комфортом. Говорил же, тебе здесь будет лучше, чем со мной.

– Это и есть тот мерзавец, – спрашивает толстяк рыжую, – который держал тебя в рабстве три месяца, милая?

– Да, мой тигр.

Я присвистнул.

Фигасе! Страшно подумать, что она обо мне наплела этому… Ой, так это же и есть новый мэр Колыбели. Да-а-а, совсем не Анджей. Наверное, заведовал пищевым складом. Хотя пища здесь – основа жизни, так что владеешь пищей – держишь власть.

Судя по тому, как муж этой прохвостки на меня смотрит, в его глазах я три месяца принуждал рыжую удовлетворять мои извращенные сексуальные запросы десять раз в день, морил голодом, жрал младенцев, а ей скармливал косточки.

– Ну как тебе тут, нравится? – спросил я рыжую.

– Не сомневайся, – ответила та. – Лучшее место в Руинах. Лучше только морской пляж на закате, но где его взять…

Последнюю фразу сказала с ядовитой горечью. Знаю, про какой она пляж.

Медный Берег.

Вот же девка! До сих пор дуется, что выгнал ее оттуда. Притом что ее туда не звали. Это мой мир! Мой и…

…Бориса.

Я поморщился. Боль от воплей судьявола, тот теперь хозяйничает в моем мире, топчет следы маленького друга Бориса на песке, который где-то еще хранит отпечатки смышиных лапок. Боль, ты сейчас не к месту.

– Зато здесь у тебя роскошный гардероб, – сказал я. – Пришлось долго тут торчать, пока ты выбирала, в каком платье выйти. А наряжалась еще дольше. Уверен, чтобы порадовать взор любимого мужа, не иначе.

– А у тебя, гляжу, новые знакомые.

Она окинула презрительным взором мулатку. Ксаре достался взгляд, полный ярости и отвращения.

Дура. Наверное, подумала, что с обеими сплю.

– Это тебе сувенирчик, – сказал я и похлопал сжавшуюся в прутик вокруг трезубца мулатку по плечу. – Для того ее в Колыбель и привел.

– Привел? – усмехнулась рыжая. – Тебя с твоей шайкой пустили сюда только по моей просьбе. Иначе расстреляли бы еще на том берегу.

– А мэр, значит, здесь ты, милая?

– Довольно! – сказал толстяк.

Вышел вперед, выпустив руку жены, ее ладони легли на его пухлые плечи, рыжая словно делает массаж.

Толстяк вытер лоб платком, тряпочка забилась в карман, из него торчит промокший уголок.

– Мэр я! И вы тут действительно лишь благодаря настойчивости жены и моему терпению. Кого попало в город не пускаем. Ника сказала, ты держал ее в рабстве.

Мэр смотрит на меня.

– Сказала, ты мучил ее, пытал и убивал на ее глазах людей, ей удалось сбежать чудом.

Я сдержанно улыбнулся.

– И поэтому я приперся к бойницам Колыбели. Сдаться в лапы правосудия, чтобы меня повесили и избавили от грехов, конечно.

– Слушай, мэрик, у тебя пузо треснет, – говорит мастер дипломатии Принц, – кончай жрать лапшу с ушей в три горла. Жена тебя откармливает как на убой.

Мэр топнул ногой.

– Хватит!

Пальцы рыжей стиснули плечи толстого хоббита крепче, она горячо зашептала мужу на ухо, сперва умоляюще, потом страстно, будто обещает, мол, если сделаешь, ночью отблагодарю так, что не забудешь.

Мэр, не отводя глаза от нас, кивнул, свинячьи лапки поднялись над головой, ладоши хлопнули пару раз, мальчик-слуга от неожиданности чуть не выронил сундук.

Стражи развернулись, на нас уставились морды рычеметов, их челюсти задрожали в слабом предупредительном рычании.

Из проемов, люков, темных ниш повылезали, как тараканы из щелей, вооруженные люди.

Черт… Похоже, вся боевая мощь города навела на нас что-то стреляющее, от арбалетов до автоматов. В Ксару вообще целятся из гранатомета. А толку-то? Демонша даже от пули уклоняется играючи.

Никто из нас, кроме мулатки, не дернулся.

Я, Принц и Ксара без суеты перестроились в треугольник, в его сердцевине – напуганная девочка с трезубцем.

Рыжая шикнула на ухо толстяку с агрессией, мол, не сделаешь, хрен тебе, а не жаркая ночка.

Энтузиазмом мэр явно не переполнен – скорее чем-то другим, в районе задницы, вот оно как раз просится наружу. Но губы сжались, решимость собирается в комочек, глубокий вдох…

– Убить их!

К бою мы готовы. На нас смотрят носы стрел, пустые глазницы дул.

По жилам Ксары заструился огонь, красное тело светит оранжевой сетью, Принц тоже сияет кровавой лампой, клубы рубиновой пыли расплелись на воющий вихрь, тот крутится вокруг духа, добавляет объем. А я настроил мозг на связь с Медным Берегом, готов мигом туда провалиться и тут же вернуться – возникнуть за спиной рыжей, с ножом в кулаке.

– Чего ждете?! – рявкнул мэр. – Убейте!

Вот только убивать нас не торопятся.

Вижу по глазам…

Боятся.

Эти руинцы, в отличие от мэра, регулярно выходят в дикие коридоры добивать ресурсы для города, у них чутье на противника. Чувствуют, кого можно прихлопнуть как муху, а с кем лучше не связываться даже толпе.

Но боятся, наверное, не столько не меня, сколько Принца и Ксару. Без чутья видно, что с ними шутки плохи.

– Не здесь, – сказал суровый дядька с черным намордником бороды и усов.

Ткнул дулом автомата в ворота.

– Выйдем из города.

– Как смеешь не подчиняться приказу мэра! – закричала рыжая, ее когти сдавили плечи толстяка, тот поморщился.

Хотя, может, поморщился от слишком громкого карканья своей гарпии.

Дядька – помню, его зовут Ханом, правая рука Анджея, – направил автомат на рыжую, та вздрогнула, ее глаза округлились, но автомат опустился. Не до конца.

– Это мирное место. Для мирных людей. Пачкать его кровью – святотатство. Грязи место вне его стен.

– С нами ребенок, – сказал я. – Девчушка-то виновата в чем? Подобрали недавно, она в Руинах всего пару часов. Дайте ей место в городе хотя бы на время. Я оплачу.

– С вас и так снимут все, когда изрешетят! – сказала рыжая.

Я начал выходить из себя.

– Я же сам тебя сюда привел, сука! Так же, как ее!

– Заткнись!

– Милая, о чем он? – подал голос мэр. – Он же держал тебя в рабстве, а ты сбежала…

– Не слушай его, мой тигр. Кому ты веришь, своей тигрице или этой своре мерз? Посмотри, из них половина даже не люди, а эта девка… наверняка троянский конь, откроет ночью ворота всей банде, их же там десятки!