– Советую начать вести дневник. День первый, и так далее… Начинай каждую запись со своего имени и того, что помнишь последнее перед тем, как попала в Руины.

– Зачем? – спросила девочка. – Я и так помню.

– Поймешь завтра. Может быть…

Девчонка сунула блокнот и карандаш в карман джинсов, которые из моих запасов в торбе. Они, правда, на парня, как и кеды, но ничего более подходящего не нашлось.

Держа трезубец на плече, мулатка на ходу пялится в раскрытую книгу, глаза бегают по строчкам.

– Про убьежей столько интересного!

– А еще должно быть написано, – говорю, – что там, где убьежи, надо смотреть под ноги.

Я снова схватил девчонку за плечо. Убьеж впереди попался чувствительный, выпустил иглы до того, как жертва ступила на его плиту, мулатка вскрикнула, копье чуть не уперлось ей в живот.

– И тыкать плиты впереди чем-нибудь длинным, – добавил я. – Ты на кой черт таскаешь эту вилку на плече?

Девочка сглотнула, осторожный шаг назад.

Я наградил воспитательным подзатыльником, «Руинариум» отобрал.

– Читать и писать будешь на привалах.

Расстегнул хлипкий тряпичный рюкзачок у нее на спине, тоже из моей потусторонней кладовки на поясе, и сунул книгу внутрь, та ударилась о банку консервов. Щелчок заклепки, и рюкзачок закрыт.

Мулатка вздохнула, трезубец с плеча спрыгнул, девочка перехватила обеими руками.

Через пару часов добрались до Колыбели.

– Гигантская каменная коробка, подвешенная цепями над пропастью, – сказал я. – Сокращенно – Колыбель.

– Тогда должна называться Гикакопоценапр, – сказал Принц.

– Прибереги это, когда отроешь кости какого-нибудь динозавра.

Девчонка ахнула, трезубец из пальцев выпал, кеды зашуршали часто и громко, и хрупкая фигурка уже на краю площадки, оттуда – вид сверху на город. Я шлепнул ладонью по лицу, покачал головой. Подобрал трезубец. Школа математическая, а мозги девичьи. Не лечится. Благо, вокруг Колыбели нет сидячих хищников, жители давно зачистили от яростков, нерводов и прочих ловушек.

Но Колыбель всегда впечатляет, не поспоришь.

Особенно пропасть. Как космос без звезд, но не во все стороны, а лишь в одну.

Вниз.

Черный луч в бесконечность.

– Интересно, там есть дно? – спросила мулатка.

– Прыгнешь – узнаешь, – ответил я.

Толкнул ее к краю, она ойкнула, инстинктивно сдала назад, обнять меня, но я подставил вместо себя трезубец, и тот вернулся к ней в руки.

– В другой раз, – сказала она.

– Нам все равно вниз.

Я ткнул подбородком в лестницу с площадки к берегу пропасти.

Мы спустились, подъемный мост с Колыбели уже опущен. Что выбило меня из колеи. Нас… приглашают? Здесь в порядке вещей не только игнорить тех, кто подходит к берегу, даже если за ними гонится монстр, но и пускать стрелу или пулю из бойницы.

– С чего такая честь? – озвучил мое недоумение Принц. – Девчонка часом не наследница испанского престола?

– Какое им дело до Испании, – сказал я.

Я взял за правило города не посещать. Следую ему всегда. Если сейчас войду, это будет первое исключение. С другой стороны, когда-нибудь это все равно случится. Чего откладывать? Выйду, сдам девчонку – тут же свалю.

Шагаем над пропастью по мосту, вместо перил чьи-то бивни, мост похож на челюсть крокодила. Под нами километры черной пустоты, голова кругом…

У ворот встречают двое с рычеметами. Оружие травматическое, но мы на мосту, и если звуковая волна сбросит вниз, тратить пули нужды нет – убьет высота.

– Вас хочет видеть жена мэра, – сказал один из привратников.

– Кого? – не понял я. – Девочку?

– Нет, – ответил второй. – Вас.

И указал мордой рычемета в меня. Рычун, закованный в механизм, недовольно засопел.

Принц подлетел ко мне мухой.

– Оу, я чего-то о тебе не знаю?

Меня как водой из ведра окатили.

– Походу, сам о себе чего-то не знаю.

– Да ладно, признайся лучшему другу, что тайно наведываешься в Колыбель в спальню мэровской женушки.

– Какой, к убьежам, лучший? Ты и друг-то с натяжкой.

– А-а-а, то есть, про жену мэра не отрицаешь…

Стражники переглянулись. Трындец. Кажется, Принц посеял свежую сплетню. Чую, к вечеру вокруг города будет расклеена листовка с моей рожей и космической суммой за мою голову с личной подписью мэра.

Решетка ворот с грохотом поползла вверх, нас ввели в главный коридор города.

В общих чертах знаю тут многое. Когда есть доступ к смышам, юрким, незаметным, умеющим телепортироваться, трудно удержаться от соблазна посмотреть на запретный плод. Пусть даже запретил я сам. Вдобавок, из Принца, который сюда наведывался, удалось вытянуть пару-тройку деталей.

Многие лица в Колыбели знакомы. Например, у одного из наших провожатых. Кого-то даже знаю по именам и кличкам, знаю, есть ли у них семьи, чем занимаются, как попали в Руины… Трудно не узнать, когда живешь рядом с Колыбелью и тайно следишь за выходящими наружу жителями.

Стражники преградили нам путь.

– Ждите.

– Прямо здесь, на главной улице? – удивился я.

– Мы даже от ворот не отошли, – сказала Ксара.

– Вам запретили углубляться в город, – сообщает стражник. – Жена мэра скоро сюда прибудет.

– Сама?! – воскликнул Принц. – С чего ему столько чести? Кто тут вообще Принц, мать вашу, он или я?!

Стражники малость растерялись, но я примирительно выставил ладони вперед.

– Здесь так здесь. Ждем.

– Просто выполняем приказ, – сказал стражник, судя по голосу, не шибко доволен тем, что ему приказали.

– Все хорошо, Рамиль, – сказал я. – Делай свою работу.

Глаза другого стража стали как у каракатицы, глядит на первого, мол, откуда этот парень тебя знает? Рамиль удивился лишь немного, но потом, глядя на меня, сжал губы в едва заметную улыбку, кивнул. Анджей, бывший мэр, не врал, обо мне здесь действительно наслышаны как о таинственном наблюдателе, который помогает жителям Колыбели вне ее стен, но на глаза не показывается…

– Все похоже на плохо замаскированную ловушку, – шепнула на ухо Ксара.

– Знаю, – ответил я. – Причем те, кто ее делают, не очень-то рады в этом участвовать. Но почему ты предупреждаешь?

– Глупо отрицать очевидное.

– В твоих интересах, чтобы я в эту ловушку попал.

– Ты идешь в нее сам. Осознанно. Считай, просто злорадствую.

Я улыбнулся.

Пока ждем, от не фиг делать пялюсь в ближайшую арку коридора. Даже позволил себе, игноря стражу, зайти на порог.

В просторной комнате – бассейн с рыбами. Много-много синих рыб. Кажется, их тут разводят. Вот человек у борта, с длинной гибкой жердью, на конце – сетчатый мешок, выловил только что рыбину, поднял над водой, та сопротивляется слабо, шест выгнулся крутой дугой, человек ведет улов к берегу.

У другого борта темнокожий человек, то ли индус, то ли цыган, вливает из фляжки в бассейн густую серую жидкость, кидает в то же место гранулы корма, рыбы кидаются как пираньи, в их стае бурлит как в кипятке, своей суетой рыбы размешивают серую жидкость лучше миксера.

Человек, который выловил рыбу, прошел с добычей мимо меня, я пригляделся к рыбе, та большая, трепыхается в сети по-прежнему вяло, зубы – кривые ножи, глаза выпучены, гребень как пила…

Я офигел.

– Это же взрыба! – вырвалось у меня.

Человек остановился, обернулся. На нем только штаны, закатаны до колен, за спиной гарпун.

– Верно, взрыба.

Голос и выражение лица приветливые, располагают. Зубы как в рекламе.

Я перевел взгляд на рыбу, так и хочется сдать назад.

– А она не рванет?

Рыбак мягко усмехнулся.

– Нет.

– А почему синяя? – спросил я. – Взрыбы же красные.

– Антифоб. Взрыб детонирует страх, и мы поим их антифобом, тогда они спокойные, лови хоть руками.

Я покивал.

– То-то она не дергается.

– А синий цвет – побочка. Безобидная, на вкус не влияет. Даже есть польза. После жарки и варки взрыба сохраняет в себе антифоб, можно употреблять как лекарство для нервов.