Рогатый отстегнул от пояса плеть. Три коротких хлыста на жезле. Похоже на орудие самобичевания. У жертвы на поясе такая же плеть. У обоих – черви шрамов разной свежести, и кажется, на том, кто лежит, сейчас появятся новые.

– Хорошо, брат, – говорит он смиренно. – Накажи, если хочешь. Я заслужил. Выплесни гнев, и очистится душа твоя.

А дальше следует то, что я ожидал.

– Так что знаешь о культе Адского Арха? – спросил Принц под хлесткие удары плети и крики.

Я пожал плечами.

– Членами культа становятся, как правило, те, у кого перемещение в Руины совпало с предсмертием. Например, попал человек под машину, но очнулся не в больнице, а здесь. Случайность. Но попробуй докажи. «Умерший» свято верит что попал… угадай, куда?

– В загробный мир, – ответила Ксара.

Мы с Принцем оглянулись.

Чего это она? Держала дистанцию, молчала, глазами сверлила… А теперь подошла ближе. Может, хочет отвлечься от мысли, что она – пленница?

Я кивнул.

– Верно. А учитывая, какой Руины пятизвездочный курорт, сколько тут милых зверушек и дружелюбных людей, попал он, несомненно, в…

Я решил дать Ксаре договорить.

Та оскалилась саркастично.

– Ад.

Мы тихо засмеялись, все трое.

– Собственно, вокруг этой идеи, – подхватывает эстафету Принц, – и сплотился культ. Его членов единит вера в то, что они умерли и попали в Руины за грехи. Покинуть Руины не стремятся. Из ада выхода нет. Вечные муки, все такое… Потому члены культа наказывают себя: хлещутся плетьми, режут, выжигают. Отсюда и тату на все тело.

Ксара подходит ближе.

– Культ расколот, – говорит. – Одни в знак смирения носят оковы, от насилия к ближним отказались, проповедуют любовь, а наказывают лишь себя, – такое вот искупление грехов. Вторые носят рога. Наоборот, считают себя слугами дьявола и видят свою миссию в том, чтобы причинять страдания и себе, и другим. Если другой попал в ад, значит, провинился и заслуживает вечные муки.

Я заслушался, познания Ксары удивляют, как и ее желание общаться, она уже в трех шагах от нас.

– Кажется, рогатый захлестал этого, в цепях, до смерти, – сообщил Принц.

Я вернулся к наблюдению за экзекуцией внизу.

И впрямь… На человеке в оковах живого места не осталось, даже не кричит. Хотя еще шевелится. Предсмертные судороги? В любом случае, осталось ему чуть-чуть.

– Они за жизнь вообще не цепляются?

– Они же в аду, – объясняет демонша. – В аду умереть нельзя. Душа бессмертна. А если кто-то умер, значит, возродился на другом конце Руин, просто не видно. Руины ведь бесконечны.

Ксара улыбнулась.

Перебор, подруга. Я, конечно, заметил, что ее нога до хруста давит на пол, а тот в трещинах, куда легко просунуть дробовик. Но без этой улыбки был хоть малый шанс отвлечь нас болтовней.

Моя рука вылезла из торбы, ладонь разжалась, и на пол упал мокрый от талого инея шарик. Затрещало, будто дерево надломилось и падает.

Пол, начавший было проседать, вдруг остановился.

Улыбка покинула лицо демонши, перепрыгнула на мои губы.

Под нами островок белесого парующего льда, тот сшил трещины в плитах. Я отодрал примерзшую подошву сапога от пола, лед хрустнул.

– Морозрыв, – блеснул я знанием. Не одной же Ксаре выпендриваться. – Плевок морозавра в упаковке. Его ловят прям в полете и запечатывают в скорлупу, которая не замерзает. Словом, ледяная граната.

Ксара осмотрела ледяное творение, на меня поднялся взгляд, от такого дрогнет даже стена. Вот уж кому подходит роль бича грешников.

Рогатый к этому времени уже оставил полумертвого человека в оковах, сел у костра, огонь раскалил лежавший в нем прут, и теперь мазохист что-то выжигает на предплечье, стоны мутируют в слова на древнем языке.

– Не советую его окликать, – говорю Ксаре. – Меня убить все равно не сможет. А разбираться с ним придется тебе. Но попытка была неплохая.

– Да пошел ты! – крикнула Ксара.

Рогатый у костра оглянулся, лицо искажено злобой и болью, но срываться с места не спешит, вглядывается в темноту, благо наш балкон в омуте сумерек.

– Пойду, – ответил я. – И ты пойдешь.

И мы пошли.

Адепт Адского Арха в погоню, к счастью, не пустился. К его счастью.

– Слушай, – говорю Принцу, – давно заметил, мне все чаще встречаются русские. Так быть не должно. Я что, везунчик?

– Учитывая, что ты напоролся на меня и нашу красную леди, ты тот еще лузер. А насчет русских все просто. Ты уже давно как бы лорд.

Тема неприятная. Вынуждает вспомнить то, о чем не хочется.

У меня в торбе спит на грани смерти маленький друг, и в этом виноват я. Судьявол на Медном Берегу и так напоминает, хоть в Руинах об этом не думать…

Нет, Влад. Не смей забывать, будешь помнить всегда. Спасибо, Принц, что напоминаешь. Так и надо.

Вслух, конечно, «спасибо» не сказал – фиг ему. И так мысли читает, хакер потусторонний…

– Допустим, я лорд. Немножко. И что? Смышами чуток управляю, море по ночам вижу, перевожу малость… Даже от этого голова трещит, куда мне до настоящего лорда.

– Мышцы после гирь тоже болят, потому что растут. То ли еще будет. Ты контролируешь смышей, ведь твой мозг был в связи с мозгом лорда смышей. Но ты забыл главное…

– Лорд имеет власть над себе подобными?

– Именно. А ты у нас кто?

– Человек.

– Делай выводы.

– То есть… могу подчинять людей?

– До подчинения далеко. Но транскрибировать языки через матрицу мыслей уже можешь…

– Так и скажи, переводить. Выпендрежник.

– Кто бы говорил. Но подчинять – это еще и призывать.

– Хочешь сказать, чаще встречаются русские, потому что неосознанно того желаю?

– Ты сказал это сам.

Пищи для размышлений столько, что мозг ужрется до ожирения. Но идею, что я для русских как магнит, хочется обжарить на мыслях, как шашлык, со всех сторон, покрутить туда-сюда.

Далеко мы не ушли. Организм, не знающий нормального отдыха со времен приключений на болоте, запротестовал, требует сна.

Пришлось разбить лагерь.

Меня едва хватило на то, чтобы проверить стены на присутствие плитожуков, и я отрубился, едва висок коснулся мехового рулона.

Сплю тревожно. Бросает из сна в сон. В каждом я – смышь, бегаю по Руинам, и туннели проносятся мимо как русла гигантских рек.

Меня выплеснуло в реал.

Я перевернулся на спину. Это были не просто сны. Сознание вселялось в мозги смышей, рыщущих по ближайшим коридорам, но перемещение между смышиными мозгами было хаотичное. Если не возьму под контроль, новые способности сведут с ума.

Я закрыл глаза, и меня утянуло на дно…

Сосредоточиться не могу, перед внутренним взором тьма, негативы мыслей. Память и воображение смешались в кашу.

На одном из миражей разум таки задержался.

Широкий коридор с водоемом. По берегу бродит рычун, от шагов лапок туннель вздрагивает, будто шагает металлический слон. Сейсмические кольца разносятся от лап по земле, до берега, а от него растекаются волнами.

Рычун роет мордой щебень, камни переворачиваются, мелкая живность врассыпную.

Слежу с берега, но не с земли – чуть выше. Подо мной сухой куст, сижу на ветке…

До меня дошло.

Это не игра мыслей. Все происходит на самом деле! В каком-то из соседних туннелей.

Наблюдаю из глаз смыши. Вижу передние лапки. Иногда я… то есть, она… отвлекается умыть мордочку.

Рычун повернулся в «мою» сторону, глаза выпучились, пасть раскрылась, и волна рыка смела с берега мелкие камушки. Куст качнуло, «я» запищал, лапки вцепились в ветку, коготки и хвост удержали едва.

А рычун уже подбежал к кусту, страшный капкан челюстей вокруг «меня» захлопнулся.

Кувыркаюсь, пищу, вокруг тьма, иногда блестит розовое, пульсирует склизкой влагой и жилами…

Из этой мясной пещеры отчаянно хочется исчезнуть.

И «я» исчез.

Появился в том же туннеле, но высоко над берегом, на выступе стены.

Похоже, смышь, глазами которой смотрю, из желудка рычуна телепортировалась. Вижу, как рычун жует ветку, треск, щепки во все стороны.