— Капюшон, — властно скомандовал Ринельгер.

— Остварка, — увидев каштановые волосы, бросил Зерион, — под защитой солдата из Святого Воинства. Кто такая?

— Моё имя Ирма, — ответила она тоненьким голоском. — Я простая странница.

— Простая странница? — хмыкнул Зерион. — Ринельгер, проверь на Мощь…

— Чародейка, — протянул Ринельгер. — Чары есть. Что за галера?

— Я на ней плыла… пожалуйста, не трогайте меня, я ничего не знаю, я простая ученица…

— Ученица? — Ринельгер заметил, как рунариец отдёрнулся к выходу. — Из какого анклава?

— Идут, — в руке Зериона зажглась молния. — Сколько?

— Сложно сказать, — Ринельгер знал, что ганганкеров больше десятка, но боялся это озвучивать вслух. — Бежим. И ты, если хочешь выжить.

Чародейка не ответила, не успела — пространство наполнил треск, издаваемый мощными челюстями гарганкенов, и троица побежала по галере к трещине, из которой чародеи забрались внутрь. Перед ней они резко остановились, алый свет из прохода преградила тень и послышался скрежет когтей о дерево.

Зерион ударил молнией туда, гарганкен взвизгнул, а Ринельгер направил импульс в другую стенку корпуса. Чары проделали большую дыру, и чародей вместе с Ирмой первыми выскочили из галеры.

— Преподнесу тварям дар, — Зерион остановился у дыры и закинул в неё посох, а его руки покрылись пламенем.

Два гарганкена пытались протиснуться в трещину, их мощные тела барахтались, глаза горели алым огнём: они сломали проход, грохнулся каркас, и чудовища забрались внутрь. Зерион ждал. В галеру ворвались ещё несколько гарганкенов, видимо, прогрызли другие дыры по корпусу, и тогда рунариец пустил магическое пламя, почти сразу охватившее остатки корабля. Он выпрыгнул, увернувшись от чудовища, опалив ему морду. Ринельгер поднял руки, чувствуя огромную энергию, что смог собрать, и низвергнул чары на горящий каркас, который с треском развалился, хороня визжащих от ожогов гарганкенов.

— В следующий раз напомни, — протянул Ринельгер, — что идиотские поступки влекут серьёзные последствия.

— Читаешь мои мысли, — Зерион поднял посох. — Потом разберёмся, сколько ты мне за это должен… скоро придут новые.

— Условия те же, — Ринельгер повернулся к Ирме, — идёшь с нами либо умираешь.

— Я в вашей власти, — на бледном молодом лице застыл ужас. Видимо, ученица впервые встретилась с чудовищами.

Они побежали снова. Нечасто отряду приходилось убегать, Ардира предпочитал встречаться с опасностью лицом к лицу, чтобы покончить с ней и спокойно добраться до безопасного места. Но сейчас Ардиры рядом не было, а чудовища сходились к горящей галере и её окрестностям десятками со всего Пустынного берега.

Чародеи бежали через деревянные обломки, часто приходилось петлять в лабиринте кладбища кораблей. В какой-то момент послышался девичий крик, Ринельгер обернулся — Ирма нарвалась на острую балку, торчащую из каркаса какой-то торговой ладьи. Плащ порвался, а дерево распороло ей брюки и оставило порез. Зерион подхватил её свободной рукой, девушка, опиравшись о плечо рунарийца, побежала вместе с ним.

— О, великие боги-прародители, Лерон и Залас, — Ринельгер направил руку в небо, к незримому Потоку, — помогите же!

Энергия далась ещё легче, чем в прошлый раз. Видимо, боги всё же услышали его, и Ринельгер бросил чары на корабли. Их откинуло в сторону, и Пустынный берег наполнили предсмертные визги гарганкенов. Их многоголосый треск оборвал громкий рёв, принадлежавший самому главному хищнику кладбища кораблей.

— Ринельгер!

Чародей передёрнулся — страх начал сковывать движение, но выкрик Зериона помог вернуть контроль над самим собой. Ринельгер побежал. В алых сумерках скоро проступили очертания скал. Почему-то ни гарганкены, ни иные чудовища Пустынного берега не любили эти скалы — ни разу Ринельгер не замечал, чтобы они рыскали среди камней, а однажды стал свидетелем того, как некая, неизвестная даже такому эрудиту, каким являлся Ринельгер, мохнатая червеобразная тварь, преследовавшая крысу, резко остановилась и с шипением ретировалась обратно, к скелетам кораблей.

Зерион тяжело дышал, опёршись на посох, Ирма кашляла, сидя на корточках, напротив рунарийца. Ринельгер остановился около них и обернулся к берегу — в сумраке поблескивали десятки глаз, чудовища ещё долго будут сторожить своих жертв.

Ирма резко вскочила, в её левой руке блеснул нож. Зерион успел увернуться, но в молодой остварке было ещё много сил, с воинственным кличем, она хотела снова сделать выпад, а уставший Зерион потерял несколько драгоценных мгновений, и сталь могла бы настигнуть его. Ринельгер среагировал быстро, пальцы сами сомкнулись, и ученица, пронзительно закричав, рухнула на землю, потеряв сознание.

— Мать твою… — прошипел Зерион, бросив посох.

Ринельгер посмотрел на свои руки — ни одного пореза, но свежая кровь застыла на линиях ладоней. В тот момент, когда он пустил чары, то почувствовал Ирму, почувствовал всю её: внутри и снаружи — нити, пронизывающие её насквозь, оказались будто бы в руках чародея, словно нитки куклы-марионетки.

— Сукина же дочь, — Зерион встал над Ирмой и носком сапога перевернул её лицом вверх. — Ты вырубил её, Ринельгер? Да… Кровью?

— Неужели? — он вздрогнул, услышав собственный необычайно твёрдый голос. — Получилось… спустя столько времени.

— Ты молодчина! — улыбнулся Зерион, забыв, что пару мгновений назад был на краю смерти. — Кажется, только Кассия могла так?

— Я старался. — пробормотал Ринельгер. — И всё легко получилось… Проклятие, жаль, нет времени записать все детали… Видела бы меня эта сучка.

Зерион рассмеялся. Чародей в начале нахмурился, а потом, раскрыв широко глаза, подскочил к Ирме и отдёрнул её плащ в том месте, где острая балка оставила девушке рану. Порез немного расширился, а кожа вокруг него стала темнее, от крови же не осталось ничего, кроме засохших пятен.

— Битва, враг изранен, — перебирал слова чародей. — Сейчас бы записать… только времени совсем нет.

— Так, — Зерион подошёл к нему, — пойдём к Ардире… на привале всё обсудим. Я возьму девчонку.

Ринельгер бросил взгляд на кладбище кораблей — до сих пор светились красные глаза, жуткий цвет пульсировал, будто подыгрывая небесам. Все они уставились именно на чародея, или ему так казалось, но во взгляде их застыл не простой интерес хищника к добыче, а нечто, что заставило Ринельгера вновь передёрнуться.

Сила, к которой он стремился, могла стать самой могущественной магией в новом мире: адепты стихий, повелевающие природой, кригаалены, мастера меча, высшие чародеи, познавшие контроль над первозданной энергией, станут ничем, если Ринельгер не отступит и превратит кровавые чары из исцеления в страшное оружие. Ещё в ученичестве он вместе с Кассией сделал первый шаг: в начале теория, очень много исписанных дневников с заметками и формулами, и столько же практических испытаний. Но закон в Анхаеле, поддерживаемый Коллегией, был силён и не позволял испытывать чары на ком-то более разумным, чем собаки и кошки.

Жёлтое пламя на фоне алых сумерек выдало местоположение отряда сразу, и чародеи направились к нему. Сенетра, вытянувшись во весь рост и слегка выставив свои обвитые ремнями на куртке грудки, вглядывалась в даль, пытаясь что-то разобрать среди мёртвых кораблей на берегу. Фирдос-Сар и Ардира устроились около костра и о чём-то громко переговаривались.

— Ну и какого? — Зерион подошёл к ним первый и уложил на землю Ирму. — Нас чуть не сожрали, вашу мать! А вы сидите тут и…

— Успокойся, рунариец, — прервал его Ардира. — Кто это?

Фирдос-Сар потянулся к девушке, убрал волосы с её бледного лица и провёл по нему пальцами.

— Кожа какая нежная, — усмехнулся сарахид. — Красавица…

— Нашли в той галере, — проговорил Ринельгер спокойно, оставив позади возбуждение, охватившее его в момент использования кровавых чар. — И больше ничего не нашли.

— Кроме приключений на задницу, — прошипел Зерион. — Вы слышали, что творилось на берегу?