— Пусть блаженный покой в Потоке будет для тебя вечным, — сказал Ринельгер.

— Спи спокойно, дружище, — Фирдос-Сар мрачно смотрел на костёр. — Мы будем ждать тебя, командир, — обращался он уже к чародею. — Не смей сгинуть там, у Теневала.

Глава 5

Лицедей

Старый фургон из подгнивших деревянных досок, покрытый многолетней грязью, что комьями крепилась на корпусе, был накрыт старым серым брезентом и со скрипом приближался к краю Моровой пропасти. Прозванный так овраг служил местом общего погребения, если язык вообще поворачивается так утверждать, для всех несчастных, умерших по той или иной причине в округе. Моровая пропасть была здесь всегда, даже хроники в архивах не могли бы назвать точную дату её возникновения. Во время чумной эпидемии в середине Века Гнева в овраг по приказу наместника Норзрины свозили мертвецов, и постепенно, на протяжении семидесяти лет, до нынешних времён, Моровая пропасть пополнялась трупами, и уже не обязательно теми, кого убила чума или иной мерзопакостный недуг.

Тяжёлое бремя нёс на плечах мортус по имени Вильмонд, оствар, примерно двадцати пяти лет от роду — мрачную профессию гробовщика и сакрального проводника не отпетых жрецами смертных в мир иной. Мортусы, в том виде, в котором представлялись сейчас, появились в то же время, в какое пришла чума — Чёрный Мор — благословлённые в храмах санитары и помощники лекарей, бывало, что мортусы и сами занимались врачебным делом. Но основным промыслом таких персон на протяжении всех лет являлся сбор мертвецов и перевозка их до мест погребения.

Вильмонд остановил мулов, запряжённых в фургон, полный мертвецов, у края Моровой пропасти и лениво соскочил с места возницы. Непринуждённо он обошёл труповозку, открывая дверцы. В чёрном плаще длиной до самых щиколоток, капюшоне и маске с клювом он напоминал одинокого ворона — посланника смерти.

Ширен, седовласый старик с еле заметной плешью, разливал по чашкам свежезаваренный чай. Когда-то и он работал мортусом так же резво, и на его долю выпал самый страшный период Чёрного Мора. Годы шли; на все сбережения, что Ширен собрал за пятьдесят лет неблагодарной работы санитара, он купил пустующую хижину здесь, вдали от цивилизации, у самого края Моровой пропасти, места, что ненавидел всем сердцем, но не мог его покинуть.

Ширен отставил чашки и молча наблюдал за тем, как Вильмонд выполнял свою работу. Длинной палкой с крюком мортус бесцеремонно вывалил груду полуобнажённых тел из фургона на землю перед пропастью, последние трупы он схватывал руками за волосы и конечности и рывком скидывал в общую кучу. Среди его мёртвых подопечных были как свежие тела, так и полуразложившеся — с последними трудности возникали в большей мере. Ширен сморщился, когда Вильмонд перехватил мертвую женщину, пролежавшую без упокоения, быть может, недели две в воде, распухшую и окрасившуюся серым. Мортус дёрнул слишком сильно и сорвал пласт кожи, что, словно молочная плёнка, слезла с гниющего тела. Работа приучила его относиться пренебрежительно к смерти: Вильмонд становился последним проводником после отпевания, но считал себя скорее мусорщиком, чем какой-либо высокой сакральной фигурой общества.

Когда последний человек скатился в братскую могилу, Вильмонд захлопнул дверцы и подогнал фургон к хозяйству Ширена. Старик сидел в беседке на крыльце и, как только мортус подошёл, пододвинул к нему чашку чая. Вильмонд снял маску: бледное молодое лицо с редкими бровями было измучено, глаза потухли и пребывали в глубокой задумчивости, пульсируя нотками скрытой печали.

— Спасибо, Ширен, — Вильмонд шумно отпил и блаженно выдохнул. — Самое то, после работы.

— Пятьдесят одно, — отметил Ширен, — до упора наполнил. Много ещё?

— Ходки две или три, — протянул задумчиво Вильмонд. — Если бы ты съездил со мной, управились бы быстрее.

— Это уже третий заезд за день, — Ширен замолчал, взглянув на небо. — Что ты там за мешок выбросил?

— В казарме нашёл четверых младенцев, — сказал Вильмонд равнодушно. — Решил упаковать…

— Котелок совсем не варит? — сурово бросил Гробовщик так, что его молодой напарник смутился. — На кой хер Лицедею карапузы?

— Ради энергии? — пожал плечами Вильмонд, сгоняя краску с лица. — Ширен, он сказал свезти в пропасть всех мертвецов из Теневала. Каких именно, он же не указал?

— Вот это сам ему и скажешь, — фыркнул Ширен, не без удовольствия отметив, что Вильмонд побледнел, прямо как перевозимые им трупы. — Ладно, не бойся… говорить, как всегда, буду я.

— Хорошо, — выдохнул мортус. — Лучше посмотри, что я нашёл у священника из часовни…

Мортус покопался в сумке на боку и вытащил кулон — линии внутри ромба складывались в подобие феникса, взмывающего ввысь. Руна аромеронни, приверженцев знаменитого среди норзлинов поверья, что каждого после смерти ожидают в Залах Аромерона. Этот же знак принадлежал мятежной королеве и пророчице, и потому все её лучшие солдаты и священники носили такие кулоны и считали это честью.

— Стало быть, в окрестностях не осталось ничего живого, кроме Эстифала, — сказал Ширен, рассматривая кулон. — Сначала дожди, мародёры и чудовища… а теперь Лицедей накрыл крупный город чарами. Скоро он займётся и Эстифалом.

— И нам нечего будет ему жертвовать, — мрачно заключил Вильмонд. — Что будет делать дух тогда?

— Плевать, что он будет делать, — отрезал Ширен и вытащил золотую монету. — Держи дар-миртил. Нечего тебе с ним лишний раз болтать. Сходи выпей, девку в койку затащи. Словом, отдохни и завтра мы покончим со всем этим.

— Спасибо, Ширен, — меланхолично улыбнулся Вильмонд. Он отпил из чашки и ещё некоторое время всматривался в тёмную линию Моровой пропасти. — Я никогда не спрашивал… но сколько их там? Сотни?

— Тысячи, — взгляд Ширена застыл. Перед ним иногда всплывали лица первых, кого он похоронил в овраге и отдал в жертву духу. — Они приходят сюда ещё с Века Гнева. Мертвецы в пропасти тлеют очень медленно, Вильмонд. Скоро не останется места.

— Скорее не останется новых мертвецов, чем насытится эта бездонная пропасть. Юг Норзрины опустошён. Отсюда ушли даже самые отбитые охотники за головами. Предпочли Панремму или Эливию, точно не знаю. А, между тем — верно, ты не слышал — всё-таки остановился здесь отряд Святого Воинства. Или это наёмники… но занимаются они тем, что, если верить мужикам, уничтожают в окрестностях демонов.

— Неужели? — кашлянул Ширен. На миг в его сердце блеснула тусклая надежда.

— Они пришли на сей раз за демоном Дегановых Рубцов, — погасил огонёк в душе старика Вильмонд. — Не думаю, — он заметили взгляд Ширена, — что им есть дело до Лицедея. Если только не сообщить о том, кто вырезал Теневал…

— Тише ты, — прошипел Гробовщик. — Не болтай о таких вещах здесь.

— Прости, — Вильмонд отставил пустую чашку и надел маску. — Ладно, поехал я. К нашим соратникам с отчётом заезжать?

— Обойдутся, — бросил Ширен. — Отдыхай, парень.

— Понял. Тогда до скорой встречи!

— Не пропадай, — покивал Ширен, провожая мортуса взглядом.

Вильмонд залез в фургон и погнал мулов по тропе к тракту на Теневал. Ширен вздохнул — славным человеком был этот парень, только старик всё равно больше предпочитал одиночество. Сказывалась профессия: у мортусов большинство попутчиков молчаливы, отчего к тишине привыкаешь и сам.

Гробовщик покрутил в руках серебряный кулон, украдкой глянул в сторону Сумеречного леса и спрятал его в кутке. Ширен вылил остывший чай из кружки и наполнил её горячей порцией, удобно расположившись на стуле в ожидании старого друга.

***

Ринельгер вздрогнул, просыпаясь. Холодная и влажная выдалась ночка, а сон, как всегда тревожный и обрывочный, совершенно не прибавил сил. Чародей повозился с поясом, достал флягу и жадно приложился к горлышку. Пока он спал, дождь, к счастью, так и не пошёл — вокруг ночлега под камнем, напоминающим коготь гигантского зверя, земля оставалась сухой. Как выразился бы Ринельгер, аномально сухой.