Сандрия ударила кулаком ему по груди со всей силы, и у Антониана перехватило дыхание. Закашлявшись и обхватив себя здоровой рукой, он упал на бок.

— Сукина же дочь, — выдохнул брат, когда боль утихла. — Слушай, сестра, прости, — он тяжело встал. — Можешь посидеть с мертвецом, пока она не начнёт вонять. Но как только остальные проснутся, мы пойдём. И тело на себе тащить не будем.

Сандрия не ответила. Подмяв под себя ноги, она спрятала лицо в коленях и закрыла глаза. Со временем становилось холоднее, но она старалась не поддаваться морозу, упрямо удерживая дрожь. Мокрые сапоги и штаны покрылись кое-где ледяной корочкой, зато в районе пояса и выше было тепло. Сандрия сжалась сильнее.

Прошло много времени, кажется, она задремала. Тишину нарушил всплеск, воды Реи вдруг зашумели, Сандрия подняла голову, открывая глаза. Из реки, словно утопленник, вышло голое человекоподобное существо. Оно сверкнуло синими глазами, заметив Сандрию, и та застыла, не в силах сопротивляться оцепенению, навеянному чарами.

Существо подняло ржавый фонарь на цепи, прошелестело что-то безгубым ртом на неизвестном языке, и к блеклому огоньку потянулась струйка энергии из тела чародейки. Синие глаза победно вспыхнули, узкие зрачки жадно скользнули по парализованной пленнице.

Сандрия дёрнула рукой, хватаясь за пояс с ножом, чары оцепенения ослабли, и она бросилась на существо. Оно зашипело, махнуло фонарём, не найдя его железным корпусом цели, и Сандрия вогнала кинжал в лицо чудовищу. Цепь звякнула, звучно разбилось стекло, и фонарь взорвался энергией.

Сандрия заслонилась, волна подхватила её и отбросила на камни. Тело пробрало лихорадкой, а шёпот, словно лезвие бритвы, рвал сознание:

— Ver dis rauh! Ver dis rauh! Ve zere inum foremes!

Её отпустило, Сандрия похлопала незрячими глазами и, обессиленная, опустила голову.

Глава 7

Клятва

Сумеречный лес издревле представлялся местностью загадочной и недоброжелательной, куда соваться не следовало даже под страхом смерти. Славу такую он стяжал благодаря гуляющим по центральным областям множествам жутких историй исчезновений целых отрядов в его запутанных дебрях. Здесь раскинули логовища опасные звери, искали стоянку самые озлобленные общины маредорийцев, принимающих пост стражи чего-то ещё более жуткого и загадочного, чем проклятый лес. Древний Маредор, ещё на начало Века Слёз простиравшийся на сотни тысяч вёрст и занимая почти всё пространство Родины, делился на несколько масштабных участков, но Сумеречный лес по праву считался самым вредным из них.

Ринельгер периодически видел предупреждающие знаки Народа на деревьях. Они оставались неприметными, почти незаметными — простой путник их ни за что не смог бы приметить, но любой чародей был в состоянии уловить колебание магических знаков. Сумеречный лес являлся достаточно крупным участком Маредора — насколько, правда, Ринельгер не знал и мог лишь догадываться о его протяжённости.

Путь группа пробежала достаточный, чтобы деревья скрыли горящую хижину Гробовщика. Все устали, особенно Михаэль, рука которого болью напоминала о себе. Ринельгер забежал на холмик, пропуская спутников вперёд, и увидел, как рыцарь с глухим стоном упал на четвереньки и свернулся в рвотном позыве. Чародей сполз по мёрзлой земле, наклонился к нему, откидывая спиной к кроне дерева.

— Эсса, выглядывай врага, — сказал Ринельгер, копаясь в сумке. — С тобой всё нормально?

— Пока да, — ответила лучница, готовя тетиву и занимая позицию на холмике.

— Лерон и Залас, — говорила напряжённо Вирра. — Сумеречный лес, самая настоящая задница в округе.

— Тише, дух, — Ринельгер сдёрнул перчатку с руки Михаэля. Кончики его пальцев почернели, набухли вены на кисти. — Проклятие, как ты ещё живой…

— Боль дикая, клянусь Владычицей Аромерона, — прошептал Михаэль. — Кабы не твои чары, так сдох бы, лекарь…

— Сдох бы и с ними, если бы всё было настолько плохо, — Ринельгер вынул нож. — Готов?

— К чему?

Ринельгер провёл клинком по ладони рыцаря. Вместе с кровью из раны хлынула чужеродная энергия, чародей собрал её в сгусток и начал медленно вытягивать. Михаэль громко закричал — процедура магического кровопускания весьма болезненна. Ринельгер тянул и выплёскивал заряженную кровь на землю — к Мощи Лицедея он боялся притрагиваться. Михаэль закатил глаза, отрывисто задышал и вот-вот должен был потерять сознание.

— Нет, нельзя! — Ринельгер ударил рыцаря по щеке. — Иначе останешься тут на милость культистам. Никто тебя на себе не вытащит!

— Д-демон, — зашипел Михаэль, мотая головой.

— Всё! Всё хорошо, — Ринельгер сбросил последний кровавый сгусток и достал из сумки флакон. — Пей и вставай.

Чародей вытянулся в полный рост, размялся, посмотрел на стоящую в сумерках на холме лучницу — преследователей она не видела.

— Ты просто мастер, — произнесла Вирра и взяла лекаря под руку.

— Стараюсь, — пробурчал Ринельгер.

— Кто-то идёт! — Эсса выстрелила. В ответ в тот же миг пустили стрелу, что с треском пробила дерево рядом с ней.

Лучница выругалась, сняла руку с тетивы и перекатилась вниз. Ринельгер помог Михаэлю подняться — красный румянец вернул жизни его лицу, и они снова побежали. Вирра пропустила спутников вперёд себя, изящно развернулась, сбрасывая с кончика копья огненный шар, что с рёвом влетел в деревья на холмике и разорвался, занимая местность пламенем.

— Вирра! — крикнул Ринельгер. — Живее!

Ширен грязно выругался — если бы пошёл первым, то превратился бы в груду пепла, как те культисты, что выскочили на холм в тот самый момент, когда разорвалось пламенное заклятие.

Недобитки из бойцов Алормо тоже обзавелись помощью духа, может быть, даже служили ему, своей госпоже. Мало того, с ними чародей-наёмник, оставивший такому прожжённому убийце и настоящему выродку, как Марий, уродливый шрам. Признаться честно, Гробовщик с самого начала собирался лезть на рожон, чтобы побыстрее закончить, но сейчас животный инстинкт взял вверх и тормозил его, заставлял быть осторожным. После сожжения культистов идти в первых рядах не хотелось — держался в стороне и кригаален-чародей, что умел противиться магии, а Ширен обычный смертный старик, пусть и с меткой могучего духа.

— Они идут вглубь леса, точно вглубь, — пробурчал Нетиас, наёмник с лицом-кирпичом и серой щетиной. Он держал короткие метательные ножи, по три в каждой руке. Чёрную куртку с красной повязкой крест-накрест сжимали ремни с десятками таких же. — Нутром чувствую, мать его.

— Не хочу в лес, — бросил Аррон, его напарник с композитным луком. — На кой Аорину вообще сдались эти ублюдки?

— Закройте хлебальники! — рявкнул Марий. — Лицедей говорит…

Ширен прислушался. Точно где-то в глубине сознание что-то шептало, с каждым разом всё отчётливее и громче.

— Топь, впереди Цветочная Топь… Поторопитесь, иначе проклятым достанутся все трофеи…

Все четверо переглянулись. К ним приближались двадцать некросициаров. Культ будет с ними, а мертвецы, к большому облегчению Ширена, пойдут сами.

Сумеречный лес большой, он раскинулся на сотню добрых вёрст, скрывая листвой капризный цинмарский ландшафт. Ширен был когда-то легионером, сражался с ордой Некроса и навыков не растерял — с поддержкой Лицедея он не знал препятствия в виде старости, его глаза ловили любое шевеление, реакция оставалась, без ложной скромности, молниеносной, а разум чист, когда тянул лук за тетиву. Гробовщик не отставал от основной группы, они бежали веером, вооружённые копьями, топорами и мечами, и только трое из них — лучники, не считая рубиновых наёмников. Марий возглавлял движение, он был быстр, не замечал препятствий. Кригаалены не знали устали, не совершали, как Ширену казалось, ошибок. Если бы они ещё обладали безрассудной храбростью — не было бы им цены.

Лес расступался перед отрядом, подчиняясь могуществу Лицедея, пропускал его цепных псов, загоняющий добычу духа. Именно с охотничьей гончей сравнивал себя Ширен, поспевая за кригааленом. Цветочной Топи Гробовщик не видел никогда и даже не мог себе представить, что болото могло быть усеяно всеми цветами мира. Деревья окружали эту местность плотной стеной, а кусты между ними срослись ветками, больше похожими на схваченные судорогой конечности.