– Сегодня вы показали хороший уровень подготовки. Ребята, спасибо вам за это. Смотря на вас, я понял, что наши тренировки не прошли даром и принесли свои плоды. Вы не опозорили меня перед самим фельдштрихом! – После нескольких терпких шмыганий громко заявил Януш, подло облизывая уголки губ и издевательски ухмыляясь.

На лицах полураздетых уже чистых и еще грязных курсантов стояла гордость и малое смущение, потому что старший надсмотрщик посещал уборную крайне редко. Хоть курсантов было сейчас как всегда очень много, они не ощущали той повседневной давки в узкой душной раздевалке, в которой два ряда двухэтажных шкафчиков бесконечно набивали курсантам шишки дверцами, отчего мягкий металл много где промялся. Тусклый свет продолжал мрачно моргать, но энергетика, царившая в раздевалке, сразу уничтожила всю прежнюю угрюмость.

– Вот бы батя сейчас был здесь. – Прошептал Гарам Власу, они были друзьями еще до академии.

– Гордился бы? – Спросил заинтересованно Влас, отрывисто чахнув.

– Чего? – Не расслышал кудрявый с легкой нервозностью.

– Гордился бы тобой отец? – Повторил свой вопрос Влас, краснея и собираясь чихнуть вновь.

– Несомненно, он всю жизнь хотел вырастить из меня военного. – Гордо заявил Гарам, приподняв подбородок.

Они шептались, но взгляда от Януша, который нахваливал курсантов и себя за проделанную работу, не отрывали.

– Неисполненные мечты? – Предугадал блондин под “воодушевляющий” треп надсмотрщика.

Мюрг, будучи почти на две головы ниже Януша, сейчас казался еще меньше. Он стоял в полуприседе, держась за живот и тяжело дыша, бедолаге в этой духовке стало слишком тяжело дышать, и чтобы его не вырвало перед всем потоком, было принято мудрое решение удалиться.

– Ага, по росту не проходил, и еще сердечник он у меня. – С досадой ответил кучерявый, опустив взгляд.

– Наверное, офисный рабочий сейчас? – Искренне интересовался Влас, так как привык полностью интересоваться людьми и вникать в их отношение ко всему сущему.

– Нет, он не из робкого десятка, батек отработал сорок лет сварщиком на Труба-производстве. – С улыбкой продолжал Гарам, его голубые глаза загорелись ностальгической любовью.

– Из тех, кто привык полагаться на мускулы?

– Из тех, кто привык сталкиваться с трудностями лицом к лицу. –Беспрецедентно ответил Гарам, скрестив руки. Он по виду был воодушевлен словами надсмотрщика.

Влас одобрительно закивал, косясь на Каткему, который за целой толпищей народу продолжал очень аккуратно сворачивать вещи и заталкивать их в портфель. Он был единственным, кто не смотрел и, казалось, не слушал треп седовласого лысеющего преподавателя.

Но тут Януш с сухими равнодушными глазами, но едва дрожащими потрескавшимися губами продолжил:

– Я бы хотел поблагодарить вас за старательность, стойкость, усердие и доблесть. Хочу с гордостью заявить, что именно таких воинов ищет Толлосус, и что вы теперь будете проходить практику на улицах нашего родного и любимого города. – Продолжал в таком же то ли искреннем, то ли лукавом довольном тоне Януш, скрытно засунув руки в карманы. Хорошее настроение намеревалось оставаться только у него.

– Ураа!!! – Заорали хором все, от тройки засранцев до компании Власа.

– А в каком районе, господин Януш? – Полный энтузиазма и смелости спросил смышленый Рифэль.

– “Нокохама”, – угрюмо проговорил седовласый, пока пристально смотрел на мигающие лампы, морща складчатый старый лоб. – И если еще раз обратишься ко мне не по должности, то в порт отправлю с отбросами жить, ты меня понял?!

– Так точно! – От испуга резко воскликнул Рифэль, прижав руки вдоль тела.

– На этом у меня все, копите силы на завтра, – быстро проговорил Януш, желая скорее уйти от паникующих курсантов, – и почему до сих пор не сказали на вахте, что здесь света, хоть глаз выколи? Слепыми вы итак стать всегда успеете.

Януш захохотал карикатурным злодейским смехом и пошел прочь, оставляя юные, наивные головы с самими собой. Несмотря на сто человек, жалобно смотрящих на него, он не испытывал стыда и угрызений совести. Улыбки тут же пропали с лиц парней. “Как? Сразу в Нокохаму? Так там же теперь опасно!” – шептались с ужасом ребята, потрясенные услышанным. Все переглядывались в надежде, что их кто-то успокоит, хотелось сбежать, да некуда. У многих в мыслях начали прорисовываться возможные события на патрулях: как их заманивают те бандиты из-за стены в тупик, затем жестоко расправляются или же убивают в прямом столкновении. В этих сценариях никто не ощущал своей хорошей сноровки, которую они нарабатывали всё учебное время. В воображаемых битвах свои удары были ватными, медленными, неуклюжими, слабыми, в целом, чувствовалась беспомощность, чего нельзя сказать о коварном устрашающим враге, действующим четко и решительно.

– Урод старый! – С чистой ненавистью воскликнул Келлепо, ударив по шкафчику – на мясо решили отправить, суки…

Южанин, скрипя зубами и чуть ли не плача сел рядом с потерянным Лансом, который был не в силах произнести даже слово, из их голов сразу исчезла планируемая месть над Като. Ми-фенга около них не было, так как он единственный, кто угодил из-за травм в госпиталь.

– Мой же отец совершенно равнодушен к моей службе, – начал говорить гордо Влас, озлобленный на слова Януша, – он из тех, кто презирает систему, готовящую из нас подчиненных. Папа всегда давал мне возможность, самому выбирать свою судьбу, потому что понимал, что дети не обязаны следовать по пути родителей.

Влас хотел донести своему другу, что неправильно направлять ребенка в область, где ты не смог преуспеть, где ты провалился, чтобы просто заполнить дыру в собственном эго… Неправильно лишать свободы выбора. Ведь по итогу, он потратит ненужное время и силы. Не важно, как долго и как далеко человек взбирался по лестнице, если она приставлена не к той стене.

Гарам ощутимо возмутился, широко раздув ноздри, но быстро остыл, так как отвлекся на вопиющих парней, мычащих удручающим стоном, что все пропало. Кудрявому пацаненку было тошно от своих будущих соратников.

После одной атаки из-за стен, ко всем пригвоздился страх, что это вновь повторится, и они пострадают. Гарам и его друзья были практически единственными из этой вопиющей толпы, кто держал себя под контролем, был спокоен и сдержан. Компания Мусалима имела немного иной видок, Муса, несмотря на всю свою старательную способность казаться мужественным и воинственным, сильно вспотел и смотрел в одну точку, пытаясь собраться с мыслями. Арти и Зверь тоже далеко не ушли, истерично лепетали друг с другом, их охватывала то и дело тряска, и многие слова дробились на части из-за дрожи.

Ликующая раздевалка наполнилась ужасом и трепетом. От резкого стоявшего запаха пота в ней, к которому курсанты давно привыкли, вдруг становилось тяжело дышать. Даже будто электрическое напряжение подскочило, лампы начали мигать чаще, такие блики только усугубляли настроения.

Каткема первым, молча, незаметно вышел из раздевалки, тоже подвергся наплыву сильного ужаса. Сердце колотилось, шум возмущенных курсантов вокруг едва до него доносился. Чешуа даже больше досаждало, что на работе, которую он даже не хотел никогда в своей жизни, ему так рано придется рисковать жизнью. У него крепко настоялось отвращение ко всем силовикам и даже к академии, которая принесла ему слишком много боли за столь короткое время. Просыпалась ненависть. Их наглым образом дурили и готовили к работе – помощников дьявола. Но, конечно, об этом мало, кто из курсантов подозревал, потому что новости представляли копов только в положительном свете. Като сразу начал придумывать план, как избегать прямых столкновений с противником, как оставаться в стороне и не лезть на рожон. Даже если он знал, что по большей части банды из порта никогда не выползали, то страх делал свою работу и откладывал в разуме семена сомнения. Эти семена разрастались до гигантских размеров и активно распространялись. Теперь Като уже был уверен, что столкнётся с врагом и что те его непременно убьют. От коварных мыслей было невозможно укрыться в чертогах разума, их нужно было отгонять, отвлечься на что-то другое или просто быть оптимистом. Но слишком поздно, царство теней воцарило в голове Каткемы. Он совершенно смурной дошёл к выходу, не слыша и не замечая никого.