По аудитории раздался крик:

– Каткема Чешуа!

– Я здесь, – неохотно ответил он.

– Сегодня вы ответственный за выдачу и прием обмундирования!– захрипел куратор первой группы.

“Замечательно, просто прекрасно”, – подумал курсант.

Это поручение весьма взбесило Като, так сокращенно все называли Каткему. Из-за ненависти к своему учебному заведению он терпеть не мог, когда ему торжественно вручали лишнюю ответственность. Другие же его однокурсники, наверняка бы, обрадовались подобного рода заданию. Всё же больше времени можно провести в академии, показать себя, просто сдружиться или же пообщаться с новыми людьми. Так отнеслись бы к этому многие, но не Като. За весь свой период обучения он ни разу не попытался навязать кому-то свою дружбу; Чешуа не был активистом, так как считал это пустой тратой времени и сил, более того, он точно не хотел сверкать личиком перед преподавателями и мастерами в надежде, что его заметят. Хорошо, если бы Като учился на свою будущую профессию с удовольствием, большим желанием и интересом, но, если будущее человека заранее определено за него, какое может быть удовольствие… поэтому Каткема относился ко всему равнодушно и предвзято в академии. Ему хотелось чего-то большего, чем получать до тридцати лет по каске от вышестоящих чинов.

А не смог Като выбрать свой путь в этом мире из-за указа, изданного управлением города Толлосус, места, где родился курсант, совместно со службой безопасности “СБТ”. Толлосус, как и все другие поселения на континенте, являлся городом–государством, называемым полисом. Заключался данный указ в том, что все выпускники средних учебных заведений двести тридцатого года от начала правления великих освободителей должны были поступить в академию при службе безопасности.

“Да в ведении “СБТ” находится практически всё”, – считал каждый курсант академии, понимая какие большие перспективы их ждали, и какой властью они могли обладать. И ведь не ошибались. Весь город буквально контролировался через видеокамеры, а все лица и имена были зарегистрированы в базе данных. Правительство знает абсолютно всё о каждом шаге официанта, охранника ночного клуба и самих полицейских. При появлении лица человека на камере, уполномоченные лица с легкостью могут узнать о нем все необходимое: судимости, социальное положение, спортивная, профессиональная или учебная деятельность, наличие родственников, – и это только песчинка в море горькой правды. Однако подобная слежка держит многих в узде, если вдруг у кого-то появится непреодолимое желание нарушить права человека, что было в больших городах не редкость.

На первой ступени карьерной лестницы курсантам предоставлялась возможность стать полицейскими и следить за порядком на улицах. Если стараться на этом этапе, то затем уже открывается путь в элитные подразделения города – “Вепрь”, а те, кто не подходят по здоровью, со спокойной душой вливаются в офисный планктон и заведуют делами в огромнейшем реестре данных.

Аудитория, в которой находились курсанты, была отремонтирована и выбелена, но эта классическая трехрядная расстановка парт и доска в конце комнаты уже так приелась всем, что ремонта никто и не заметил. Было восемь утра, всем ужасно хотелось спать, а восходящее солнце очень ярко и назойливо светило в лица курсантов сквозь щели в жалюзи. Классические темно-синие брюки, заправленные хлопчатые белые рубашки и туго затянутые синие галстуки так плотно сидели на теле, что поры кожи сразу начинали пропускать пот. В классе было, вдобавок, крайне душно. Като нервировало абсолютно всё вокруг, вдруг у его уха раздается задорный и очень даже позитивный возглас из уст соседа по парте – Артеда, которого кратко называли Арти.

– Мы такие серьезные! – шепнул он, – А почему мы такие серьезные, мистер Като?

Но ответа не последовало, Каткема слишком углубился в свои мысли.

– Земля вызывает Като, ответьте!

– Да просто… хм… все нормально, но я в очередной раз задаюсь вопросом: “На кой нам эта алгебра?”. Черт, да она настолько бесполезна, что упасть можно, – закатил свои карие глаза Каткема, – прошу прощения за мой пафос, но это жесть… почему никто этого не замечает. Ладно, хоть я еще не нашел сам себя в этом мире, и это не дает повода для гордости, но тот факт, что за меня уже все решили, совершенно отбивает все желание учиться и оставлять всего себя здесь. Лучше, реально, это время чем пополезней бы занял.

– Да, брат, здесь не поспоришь, но всё-таки не забивай себе лишнем голову и делай что требуется, только когда оно от тебя требуется. Все остальное время в твоем распоряжении, живи в удовольствие, брат. Тебе следовало бы побольше отдыхать и развлекаться, а то совсем уже смурной стал – зевнул Арти и от души потянулся назад, – как мне родители всегда говорят: “Ты по жизни не отставай и вперед не гонись, найди золотую середину, научись ловить кайф и видеть всюду позитив”.

– Не надо хотеть быть обычным, нужно стремиться стать великим, – с серьезной гримасой сказал Каткема, – эта посредственная жизнь, по-моему, хуже некуда: каждый день вставать и идти на нелюбимую работу, не получать удовольствия от своего занятия, терпеть ненавистного начальника и, в целом, душевно угасать. А вся серая масса ведь к ней привыкла, к такой ничтожной жизни, люди стали рабами системы.

Артед перестал слушать на середине высказывания Като, так как он не воспринимал его слова всерьез. Каткема казался ему наивным глупцом, которому лишь бы звезды с неба хватать и вечно жаловаться на окружающий мир. Чешуа почувствовал легкую обиду на молчание Арти, и чтобы не оставаться в неловком, невежественном молчании решил заговорить о другом.

– Но вот в чем фишка: каждый раз, когда я задаюсь у себя в голове вопросом о надобности алгебры, мне, в конце концов, становится не так уж и противно. Она хоть немного развивает мои мозги и тренирует логическое мышление. Этого малого бонуса уже становится достаточно, чтобы не опускать руки, – продолжил тут же он, вытягивая уставший позвоночник.

– Да, мистер Чешуа, здесь вы правы… кстати, слышал что-нибудь про новых шустрых дронов? – увел разговор Арти от неинтересной ему темы, так как он в алгебре был полным нулем.

– Слыхал краем уха.

– Так вот, теперь производится новая партия с новой аудио-записывающей системой. Тогда уж точно каждый кабинетный червь в форме будет знать всю мою личную жизнь, – громко объявил широколобый товарищ и бестактно похлопал себя по брюкам, привлекая лишнее внимание.

– Сдался ты им, дронов отправляют следить за рыбой покрупнее, – чуточку нервно ответил Като, яростно зачесывая пальцами свои волнистые волосы шоколадного оттенка.

– Ты не понял сути, смотри в корень, если сейчас эту систему тестируют на дронах, то она скоро перейдет и на камеры.

– Мда уж, стало дышать намного свободнее… да хотя, к чему ты так загоняешься? Мы же не планируем преступать законы. – Уверенно и насмешливо заулыбался Каткема.

– Если всё пойдет таким темпом, то наказывать будут уже не только за действительно плохой поступок. Любая твоя некрасивая фраза в адрес правительства может стать роковой… – с поникшим взглядом закончил Арти. Он сначала призадумался, но затем его взгляд быстро приманила задница молодой учительницы алгебры, соблазнительно выделяющаяся черной длинной юбкой.

По телосложению два друга очень разнились. Ростом Арти был около метра и семидесяти трех сантиметров, в то время как Чешуа метр восемьдесят пять. Однако Артед был сложен гораздо кучнее и выглядел достаточно крепким, кряжистым парнем, а его широкий лоб, глубоко посаженные голубые глаза и маленький торчащий нос создавали имидж хитреца, замыслившего недоброе.

Артед и Каткема были друзьями еще со школы, и так уж распорядилась судьба, что два близких человека оказались в одной группе академии среди множества других. Слишком маленькая вероятность, но чудо случается. Они, конечно же, были этому безмерно рады, оба слишком многое пережили вместе и знали друг о друге абсолютно всё. Порой их связывал лишь тот пройденный многолетний опыт дружбы и не давал им друг от друга отдаляться в случае “великих” ссор и разногласий. Такие связи очень прочны и надежны, но за долгое время общения каждый начинает меняться в свою сторону, отчего взаимосвязь медленно, но верно ослабевает.