В течение этого и следующего дня огромная пелена очень тёмных туч расстелилась над мегаполисом. Было безветренно, и поэтому она никуда не собиралась уходить. Ночью наконец началась гроза. Очень громкий и пугающе страшный звук грома прошел по улицам всего Толлосуса и не давал многим заснуть. Некоторым не давала заснуть совесть… под утро снова начался ливень и не переставал лить, то затихая, то вновь усиливаясь.

Было около семи часов утра. К главному входу академии (она представляла собой П-образное трехэтажное здание с внутренним двором) из-за густой пелены дождя, в какой охранники, стоящие у ворот в дождевиках, ни черта не могли разглядеть, должно было подъехать одно очень важное лицо. Ветер за ночь стих, так что капли дождя ускоренно врезались вертикально вниз, накипь туч стала светлей, теперь была более серых, печальных оттенков, но уже несколько часов к ряду не собиралась исчезать. Сливные трубы с крыш направляли воду мощным непрерывным потоком, порой думалось, что цилиндрическая конструкция не выдержит, и весь поток разорвет ее на части. Стояли охранники уже около получаса, обувь промокла до нитки, ноги замерзали, что изрядно трепало им нервишки. Более того, ливень громко бился об металлическую крышу, звенящую в ушах.

– Нахрена нас так рано выперли? Сейчас, из-за этой шишки с тобой неделю с постели встать не сможем. – Отвратительно сплюнув, сказал усатый охранник другому. Его взлохмаченные густые усы в форме подковы тоже промокли насквозь, ледяные капли падали с концов под воротник, щекотливо растекаясь по телу, от чего мужичек моментами вздрагивал.

– И не говори. А что поделать! Такие люди не опаздывают, они задерживаются! – Язвительно ответил второй, шлепая резиновыми сапогами в луже, – у них больше прав, а нам стой, карауль нужный момент. Еп твою дивизию!

Вдруг двое непосед едва заметили, как по узкой дороге из-за угла вдоль двух рядов зеленых елей ехал целый кортеж черных крупногабаритных автомобилей. Да не простых, а броневиков службы “СБТ” совместно с бронированными черными внедорожниками, у которых дворники еле справлялись с неусмиримым потоком воды. Вдали начали громыхать раскаты грома. Тут же открылись главные решетчатые ворота, они были старинные, грандиозно сваренные, с большим количеством узоров. В академии их считали неотъемлемым атрибутом, так что менять на современные электронные рука не поднималась. Отворяли до сих пор только вручную и каждый месяц подкрашивали черной краской. Охранники стояли смирно, отдавая честь и смотря на движущуюся колонну. Сначала их взгляды были направлены ровно прямо, но позже искушение покоситься в сторону взяло вверх. Всего машин было восемь. Из центрального высокого броневика вышли семь бойцов спецотряда “СБТ”, под названием “Коготь”. Затем резким прыжком вылез представительный мужчина, лет двадцати семи на первый взгляд. Он был очень высокого роста и широкого стана, от такого телосложения веяло мощью и силой. Волосы были у него прямые и угольно черные, зачесаны назад, открывая широкий и высокий лоб. Длиной висящие, как сосульки, локоны висели по его не длинную, но очень мускулистую шею. С левой части головы виднелся уродливый и глубокий шрам, ползущий плотной змеей от макушки головы до середины лба, не доходя до таких же черных, как и волосы, тонких бровей, изломившихся вниз у висков. Нос был коротковатый, но широкий, изначально дыхательный аппарат может и являлся ровным, но сейчас напоминал крутые горки, идущие из стороны в сторону с резкими поворотами. На мужчине был китель из холста желтовато-бежевого цвета, с вышитыми двумя карманами на груди по обе стороны от ряда больших круглых пуговиц с изображением двенадцатиконечной звезды – герба “СБТ”. Погон на плечах не было, на поясе его охватывал большой, толстый ремень из черной эластичной кожи, из-под длинных рукавов кителя, соответствующих очень продолговатым и мощным рукам, виднелись черные кожаные перчатки без единой потертости и с отполированным блеском. На ногах были галифе такого же цвета, как и верхняя одежда, на ступнях красовались длинные кожаные сапоги, такого же ярко-блестящего от лака черного цвета, доходящие почти до самых колен. Выглядел весь наряд идеально чистым, качественным и ярким, чего нельзя сказать о физиономии господина. Его глаза были яркими и в то же время бледно-голубыми, пугающие волчьи очи казались совершенно невозмутимыми, с долей важной гадливости. Лицо человека выглядело строго и сурово, без намека на хоть какое-то проявление радости или веселья. Когда-то внутри него кипела неистовая злоба, но сейчас это адское пламя усмирили и заковали большими, могучими цепями. Злоба перешла в умеренное хладнокровие, от которого точно также можно было, по ошибке, разглядеть ненависть ко всему сущему.

Хоть на внутренний двор и выходило большинство окон академии, в них никого было не видать. Охранники проглотили языки и дрожали от напряжения, больше чем от холода.

– Точно фельдштрих, даже погон нету. – Шепнул закрывающий ворота усатый мужичек, когда увидел, что мужчина и его сопровождающие двинулись в здание.

– Кстати, он сам же их отменил. Теперь фельдштрих без лычек, а генералы с ними. Ни черта не пойму, зачем от такой красотищи отказываться, а статуса ток скок и авторитета, ух! Мама дорогая. – Нафантазировал второй, не замечая как ему по капюшону барабанят капли с крыши.

Сопровождающие солдаты в броне шли, не опасаясь ливня, но господин, стоящий в центре, словно непоколебимая скала, шел точно также, будто в ясный солнечный день, хотя волосы и китель обмокли мгновенно. Вся группа зашла в холл через главный вход, у которого, радостно улыбаясь, встречала директриса академии, красивая темнокожая стройная женщина в стильных очках, лет тридцати пяти, в строгом сером классическом костюме в золотистых полосах и с убранными в хвост кудрявыми волосами. Ее звали Элизабет. Стояли также, не считая пятнадцать человек персонала, Януш и его заместитель Мюрг. Выпрямившись как струнки, работники образовательного учреждения сделали поклон.

– Здравствуйте, господин Крамер, добро пожаловать в академию центрального округа полиса-Толлосус. – Максимально собравшись, поприветствовала директриса, обращаясь к тому мужчине. Как у стюардессы, ее лицо через широкий показ своих ровных белых зубов приветсвовало гостя.

Фельдштрих не проявил пестрого упоения, что создало пассивный дискомфорт. Стоящие, как вкопанные, бойцы усиливали это ощущение.

– Утро доброе. Пройдемте в какое-нибудь тихое место. Этот разговор курсантам будет слышать неприятно. – Ответил тот хриплым брутальным басом, держа руки за спиной и осматриваясь по сторонам. Он говорил медленно и членораздельно, брав ситуацию под свой контроль и показывая, кто здесь главный. Но через мгновенье холодный взгляд стал чуть мягче.

Всем работникам показалось, что фельдштрих сильно торопится и заехал ненадолго. Вдруг из столовой донесся шум разбивающихся тарелок.

– Занятие начинаются только через пятьдесят минут, курсантов еще нет в здании. Но все равно, прошу пройти в мой кабинет. – Незамедлительно после дребезга, покладисто ответила Элизабэт, сопроводив свои слова кроткой, растерянной улыбкой, и указала рукой в нужную сторону. После предупреждения фельдштриха ее сердце стало биться тише.

Они шли медленно по полу-темному коридору, осматривая и показывая Крамеру что, да как в академии, всё ли соответствует государственным стандартам, конечно, о ремонтируемых кабинетах и об устаревшей мебели умолчали. Он отвечал просто и однобоко с абсолютным, назло Янушу, равнодушием в голосе, что также смущало лезущую из кожи вон Элизабэт. Было видно, как директриса, старается не наговорить лишнего и не показать свое уже паническое переживание, но она держалась достойно, речитатив и интонация не хромали. Крамер даже про себя похвалил её, Мюрг тоже нервничал, оттого и обильно потел, не знал, куда деть порой руки, рефлекторно искал карманы, которые были то выше то ниже. Только Януш шёл уверенно и спокойно, словно рядом с ним шагало не какое-то высокопоставленное лицо, а его приятель. Позади шла колонна по двое из бойцов “Когтя”, своим четким маршем они пару раз перебивали с мыслей директрису, накаляя обстановку. Уборщицы в возрасте, стоящие меж шкафчиков то и дело пугались такой грозной череде бронированных существ. Мрачный марш сопровождался шумом дождя снаружи. Крамер в один момент опустил лицо и долго шел, сопровождая взглядом длинную тонкую линию давно высохшего масляного лака. Фельдштрих шел по ней с самого начала, стараясь не оступиться, Элизабет увидела это и проклинала себя тысячекратно, ведь надеялась, что бледный след не заметят. Лак пролили несколько лет назад, и он ни в какую не оттерался, однако Крамер не сказал ни слова, лишь взглядом сопровождал линию, пока в конце концов она не кончилась большой кляксой, напоминавшей крест, через который фельдштрих не переступил.