Я преодолел еще несколько ступеней и смог разглядеть единственное мрачное пятно на полотне, себя самого, сидящего на коленях родителя. Помню, в знаменательный день мачеха послала прогуляться меня в сад. В суматохе ожидания прихода творца с красками о шестилетнем сорванце забыли. И только отец не пожелал садиться в кресло без среднего сына. Первоначально Ан Брадос должен был прижать к груди маленького Пинера.

— Что привело Вас в наш дом в столь поздний час? — я не выбирал тон, разговаривая с бывшим советником императора. Слишком уставшим и злым себя чувствовал, но больше я устал от игр и интриг, в которые меня втянул старый пройдоха.

Мое настроение изменило веселое расположение духа мужчины. С лица сползла натянутая улыбка. Кресан сделал пару шагов в мою сторону, но так как я остался на лестнице, не осмелился продолжить путь.

— Я хотел бы поговорить с глазу на глаз с вами, Малик Ан Брадос. — Пауис заискивал и пытался найти точку воздействия на мой разум, как делал это множество раз до этого. Вот только чтобы задуманное писарем получилось, необходим контакт с жертвой, а я стою поодаль и на приличном возвышение.

— Не стоит! Если у вас есть информация касаемое нашей семьи, прошу обращаться на прямую к моему отцу либо Валенсии Карии. А вот, кстати, и она! — сказал я, впервые обрадовавшись неожиданному вторжению матери. Та ошеломленная моим радостным видом замешкалась на полпути и чуть не врезалась в Кресана Ан Пауиса.

Валенсия удивленно приподняла брови, смотря на меня. Ее взгляд выражал негодование и неудовольствие. В ответ, я раскланялся, извинился и покинул неприятную компанию. С меня достаточно следовать чьим-то указаниям. Теперь я буду делать собственные ошибки по собственной инициативе и глупости, а не ведомый невидимой рукою писаря.

Стук повторился. Но слуга не посмел бы быть столь настойчивым. Если Кресан отважился нарушить границы моих покоев, значит, попал в серьезный переплет.

Я открыл дверь и увидел старика, глаза которого выражали негодование, а вот лицо он старался держать в рамках приличий.

— Александр Дит и войска Марины стоят на границе наших космических спутников. Император Виктор Лан Финрес ведет переговоры, дабы оттянуть нанесение боевого удара и возможное начало войны.

Император Марины явился собственной персоной. Я был удивлен.

— Что привело Дита к нашему дому? — первый приходящий вопрос, ответ на который шокировал меня еще больше, чем скорое объявление войны. Нашему государству не привыкать отбиваться от назойливых соседей. Благодаря упорству и развитию технологий, планете удается держать неизменным свой менталитет, а границы закрытыми.

— Дочь императора София, по словам Алексадра, находиться в лабиринте между домами двух семейств Андос и Ан Брадос. Прежде чем явится императорская стража, я пришел предупредить тебя о надвигающейся угрозе.

Голова моя закружилась, опора словно поплыла из-под ног. Моя София никто иная, как София Дит — дочь императора Марины и невеста Иена — моего старшего брата. Почувствовав слабость, я присел на гостевой диван и прикрыл в бессилии глаза.

Кусочки пазла начали складываться в практически завершенную картину. Иен шел по следам Софии под наблюдением Сорина, я же шпионил за последним. Судьба подкинула мне веселую шутку, вот только смеяться не хотелось.

Если правда откроется, а это вопрос времени, я стану врагом государства, моя семья отречется от меня, не моргнув глазом. Думаю, даже помощь Аниты Андос смогут оправдать. Тем более поговаривали, что Виктор носит ее портрет в нагрудном кармане внутри белой императорской накидки. А ходит везде он именно в светлом.

Я ощутил толчок в правое плечо. Старик попытался привести меня в чувства и услышал то, чего явно не знал и не ожидал. Впервые я видел старого советника таким растерянным.

— Иен жив! — единственная надежда на благоприятный исход дела была в моих словах.

— Не может быть… — голос Кресана задрожал. Руки затряслись, и трость, на которую старик опирался, выпала и покатилась, звеня каменным набалдашником и создавая на полу много шума.

По реакции Ан Пауиса можно было предположить, что к смерти брата приложил руку именно он. Но я не уверен, что влияние писаря распространяется так далеко за пределы планеты Юма.

— Что мне делать? — спросил я, искренне надеясь сохранить свою голову и репутацию. Хотя о последней можно только мечтать.

— Думаю, зеркало даст тебе однозначный ответ, — с этими словами Кресан покинул мою комнату, оставив в раздумьях и головной болью.

Я сдернул простыню. Передо мной предстало зеркало, в которое когда- то смотрелся Пинер. С самой его смерти никто не смел нарушить данных покоев, соответственно, и мебель, укрытая от пыли, была занавешена. Когда переехал сюда, я снял белые тряпки с постели, которая занимала третью часть комнаты; двух комодов, четырех стульев со столом и с гостевого дивана. Только зеркало и картины на стенах оставались скрыты от моих глаз белизной тканей.

Космическая метка, словно клеймо сияло на моей щеке. Узор не пылал, как раньше, а был бледен. Говорить это могло и болезни Софии и о ее эмоциональном напряжении, смерти — вариантов множество. Только узнать, что с девушкой сейчас не представляло возможным. В голову пришла одна совершенно безумная мысль, с которой я сначала должен поделиться с императором, а уж потом осуществлять задуманное.

Виктор Лан Финрес явно не ожидал моего добровольного появления в собственном кабинете. Когда я вылетал из дома родителей, наблюдал прибытия императорского конвоя с парой представителей дома кругов — лучших воинов империи. Для меня одного слишком большая и опасная делегация, потому я решил не составлять им компанию и отправиться к императору в одиночестве.

Я имел доступ в личные покои Виктора, поскольку все еще являлся его советником.

— Приветствую вас, господин Малик Ан Брадос. — голос императора звучал спокойно, хотя и слышались слегка удивленные нотки. В данной фразе меня порадовало, что приставка “Бра” осталась со мною.

Я не стал ходить вокруг да около и начал свой долгий рассказ о шпионском полете на Марину. Император перебил меня на первых предложениях, не готовый выслушать до конца.

— Вы понимаете, что самовольно, без особого разрешения покинули пределы Юмы.

Кажется, я переоценил хорошое отношение к собственной персоне Виктором. Его ледяной тон и плохое настроение говорили только о желании уничтожить весь род Ан Брадос. Не ведая, чем я мог так прогневать Лан Финреса, я продолжил рассказ, упустив несколько важных, но опасных для меня деталей.

— Зачем ты тогда забрал девушку с Марины? Если не знал, что она дочь Александра Дита?

— Она та, что, как я думал, я не смог спасти на Земле в юности.

Эта часть моей истории растопила лед в сердце императора Юмы. Он улыбнулся, хотя глаза остались грустными, и произнес:

— Любовь — прекрасное чувство. Если девушка подтвердит твой рассказ, то я ничего не смогу сделать, как только одобрить ваш союз и попросить прощения у Александра за неразумное дитя с моей планеты. Но наказание ты все равно понесешь за нарушение закона. Какое — я решу позже.

Я прекрасно знал, что за такой промах мне грозит родник со всеми последствиями счастливой дальнейшей жизни, но София представительница другого мира, и Виктор не сможет причинить ей вред. На его месте, я бы сослал неугодного вместе с принцессой, которая приносит неприятности, на Марину.

Решением Лан Финреса я должен вернуться в лабиринт родового дома и отыскать пропавшую девушку. Вот только императору не известно, кто таится в его самой глубине. Да и о том, что София покинула наш дом, я промолчал.

Только сейчас я смог оглянуться и рассмотреть, кто находится рядом со мною, на кого следует обратить особое внимание. Совет, что дал мне однажды Кресан Ан Пауис, принес бы положительный результат, будь я чуть внимательнее к окружающим. В свое время меня не смутило даже одно имя пропавшей принцессы и забранной мною девушки с Марины — София. Теперь я расплачиваюсь за собственную небрежность.