Однако «цитадели православия» из академии не получилось. Несмотря на требования консервативной старомосковской партии, чтобы в академии преподавались только греческий язык и «благочестивые науки», туда все-таки проникала латинская программа, так как в описываемое время высшей школы с чисто греческой программой нигде не существовало и ее неоткуда было заимствовать. Вскоре Лихуды подверглись упрекам за то, что они «забавляются около физики и философии», преподают латинский язык и на нем читают лекции для учащихся старших курсов. В 1694 г. Лихуды были отстранены от руководства академией, а в 1701 г. они были обвинены в ереси и сосланы в Ипатьевский монастырь и освобождены лишь через пять лет. Преподавание в академии было поручено ученикам, не прошедшим полный курс. На несколько лет она пришла в полное запустение. Но, как часто бывает в истории, консерваторы, выступая против любых, даже самых умеренных новшеств, ничего не могли предложить взамен их, тем самым открывая дорогу значительно более радикальным реформам. По этому поводу Милюков писал: «В Москве и Константинополе не хотели, чтобы латинский язык и высшие знания преподавались у нас – хотя бы и греком, хотя бы и между прочим. Но так как со своей стороны эти люди не могли дать никакой другой программы и никакого специалиста, способного выполнить ее, то в конце концов, к началу XVIII столетия, преподавание перешло целиком в руки сторонников латинской школы» [125, с. 221]. Официально обучение латыни было введено указом Петра в 1701 г.

Славяно-греко-латинская академия на протяжении нескольких десятилетий была на Руси главным и практически единственным высшим учебным заведением классического типа. Братья Лихуды и их ученики оказали большое влияние на российское просвещение. В ряду учеников выделялся Карион Истомин – педагог, поэт, переводчик, позднее ставший игуменом Чудова монастыря и справщиком (т.е. в нашем понимании – редактором и корректором) московской духовной типографии. Истомин был одним из образованнейших людей того времени, он переводил сочинения европейских гуманистов, по некоторым сведениям (см., например, [80, с. 131]) был знаком с сочинениями Коменского. Возможно, под влиянием его педагогических идей Истомин в 1692 г. (это был год столетия Коменского) издал иллюстрированный «Малый букварь», в 1694 г. – энциклопедию «Полис», в 1696 г. – «Большой букварь».

Выпускником академии был и Леонтий Магницкий – автор знаменитой «Арифметики», всю жизнь преподававший в созданной Петром Школе математических и навигацких наук (об этом речь будет идти в п. 2.1.3). Выпускники академии составили новое поколение образованных людей России: они становились священниками, чиновниками, преподавателями в церковных и светских учебных заведениях. Кроме того, академическими лекциями начали интересоваться московские обыватели, но поскольку преподавание велось на латинском и греческом языке, оно было для большинства недоступным. В [125, с. 243] приведен пример, когда по заказу одного московского купца был специально переведен на русский язык курс лекций по риторике.

Так обстояло дело в допетровской Руси с высшим образованием. Начальное образование в XVII в. оставалось в основном семейным или в форме ученичества даже для лиц духовного звания, т.е. для тех, для кого грамотность была профессионально необходима.

Мы видим, что нельзя единым образом охарактеризовать состояние образования и просвещения в допетровской Руси в разные периоды ее развития.

Со времени принятия христианства в Киевской Руси «книжная ученость» развивалась очень интенсивно: росло количество монастырских школ, скрипториев и библиотек, большинство горожан, в том числе женщин, было грамотным. В заботах о народном просвещении тесно взаимодействовали церковь и светские власти. В частности, князья всемерно поддерживали составление летописей, книгописательскую и переводческую деятельность в монастырях.

Благодаря международным связям Древней Руси с Византией и европейскими государствами, широкое распространение получила оригинальная и переводная литература, причем не только религиозного, но и светского характера. Псалтырь, Шестоднев, азбуковники, а также исторические хроники, жития, «хождения» и т.п. были любимым чтением древнерусского человека.

Академик А.М. Панченко писал о переходе Руси на рубеже XXI вв. от «безбуквенного» небытия к самым вершинам словесного искусства», как о чуде: «Книжной страной она стала при Владимире I Святославиче. Минула лишь четверть века после его кончины, как русская литература произвела на свет подлинный шедевр: «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, которое по уровню ораторского мастерства сделало бы честь Василию Великому и Иоанну Златоусту» [77, с. 111].

Все источники свидетельствуют о том, что уровень просвещенности и образованности древнерусского человека был достаточно высоким для того времени. И хотя к концу XII в. наметилось отставание от Западной Европы, при благоприятных обстоятельствах на Руси прижилась бы «латинская ученость», открылись университеты, были бы свои гуманисты и просветители. Однако внутренние распри и ордынское нашествие XIII–ХIV вв. надолго затормозили социально-экономическое и культурное развитие страны.

Лишь с середины XIV в. обнаруживаются первые признаки оживления культурной жизни Руси. Постепенно восстанавливались старые и строились новые монастыри, вновь принимая на себя роль основных центров образования и просвещения, расширялись культурные связи с Европой. Однако до середины XVI в. русское государство и общество не были готовы ни к выработке собственных ответов на вызовы времени, ни к восприятию достижений европейской науки и культуры, обеспечившие последующее развитие Европы.

В царствование Василия III и Ивана Грозного появились явные признаки культурного прогресса, чему немало способствовала просветительская деятельность Максима Грека. Д.С. Лихачев отмечает, что в XV–ХVI вв. были «отдельные ренессансные явления в общественной мысли, в изобразительном искусстве, в зодчестве и в литературе, вызванные к жизни развитием ремесел, городской жизни, влиянием ренессансного окружения» [143, т. 6, с. 7].

Можно было ожидать, что в середине XVI в. важным стимулом для развития образования и просвещения станет деятельность русского первопечатника Ивана Федорова. Но этого не произошло: в 1565 г. типография была закрыта, Ивана Федорова и его помощника Петра Мстиславца обвинили в ереси. Но даже после возобновления в 1568 г. книгопечатания в Москве и появления новых типографий в других городах печатная книга не вошла в обиход русского человека XVI в. так, как это произошло в Европе. По мнению академика А.М. Панченко, «требовалось время, чтобы человек смирился с этой новацией, чтобы книгопечатание стало привычкой русской культуры, ее обиходом» [77, с. 12].

Религиозно-державные идеи («Москва – третий Рим» и т.п.), взращиваемые церковью и властью, довольство общества собственным невежеством, «гадливое и боязливое чувство» по отношению к науке и образованию имели тяжелые последствия для будущего. Печальной оказалась и судьба самих просветителей: Максим Грек был обвинен в ереси и заключен в монастырь, Иван Федоров и Петр Мстиславец были вынуждены уехать в Литву.

Вторая половина царствования Ивана Грозного была отмечена опричниной, массовыми казнями и новым упадком страны. После его смерти наступил недолгий период некоторого успокоения и оживления общественной жизни.

Пресечение династии, небывалый голод 1601–1603 гг. в правление Бориса Годунова, его смерть в 1605 г. и последовавшая Смута привели Россию к катастрофе, от последствий которой ей предстояло оправляться более полвека.

Правление Алексея Михайловича (1645–1676) было отмечено многими успешными преобразованиями. Ближайшими сотрудниками царя стали реформаторы и ревнители просвещения Федор Ртищев и Афанасий Ордин-Нащокин – «последние и лучшие люди Древней Руси» [94, т. 3, с. 362]. Их деятельность сыграла ключевую роль в том, что страна, оправившись от последствий Смуты, постепенно открывалась внешнему миру, осознавая собственную отсталость и необходимость нового устройства жизни страны: «необходимо было упорядочить людские отношения, спутанные Смутой, уложить их в твердые рамки, в точные правила. …нужно было все восстановлять, чуть не сызнова строить государство» [94, т. 3, с. 129]). Назревали реформы во внешнеполитической, законодательной, народнохозяйственной, церковной и культурной сферах.