В 1697 г. Петр под именем Петра Михайлова в составе русского посольства отправился в Европу с целью укрепить прежние отношения с западноевропейскими государствами и завязать новые в видах борьбы с Османской империей. Но кроме этой официальной цели, миссия имела и другую – найти опытных капитанов и мастеров корабельного дела.

В Утрехте и Гааге Петр встречался с английским королем Вильгельмом III. Вильгельму понравилась энергия молодого царя, его страсть к наукам, особенно к связанным с кораблестроением. Он подарил Петру только что построенную двадцатипушечную яхту «Транспорт-Ройял». Получив благодарность Петра и узнав о его намерении посетить Англию, Вильгельм выслал для сопровождения царя королевскую яхту и три линейных корабля.

7 января 1698 г. Петр отправился из Амстердама в Лондон. Там состоялась его новая встреча с Вильгельмом III, причем беседовали они по-голландски. В Англии Петр посещал корабельные верфи, арсенал, фабрики и мастерские, ездил в Гринвичскую обсерваторию, где познакомился с Эдмундом Галлеем{55}. Под именем врача-философа Петра Постникова, царь погрузился в лондонскую научную жизнь, познакомился с Обществом врачей и многих уговорил поехать в Россию.

Петр изучал государственное устройство Англии, ее законодательство, денежную систему, образование. Он посетил Оксфордский университет, чтобы познакомиться с профессорами геометрии, астрономии и географии – наук, связанных с мореплаванием и навигацией и поэтому особенно интересовавших Петра.

Тем временем Я.В. Брюс{56} изучал математику, географию, историю, политику и экономику Англии, закупал научные инструменты, приглашал английских математиков на русскую службу.

Мы видим, что Петр и Брюс учились тому, чему в России учиться было негде и не у кого. Образование, отвечающее нуждам государства, как их понимал Петр, предстояло создавать с нуля.

Несколько раз Петр посетил Монетный двор в Тауэре, смотрителем которого в то время был Ньютон. Прямых свидетельств об их встрече нет, но когда в 1713 г. вышло второе издание «Начал», в списке обязательной рассылки, составленном Ньютоном и содержавшем около 70 лиц и учреждений, на первом месте значилось: «6 – царю для него самого и для главных библиотек Московии» (цит. по [90, с. 382]).

В августе 1698 г. Петр, получив известие о новом стрелецком бунте, спешно возвратился из Англии в Москву. К моменту его возвращения бунт уже был подавлен, проведено следствие, несколько человек были повешены, другие заключены в тюрьму. Однако Петру этого показалось мало. Он начал собственное расследование и жестоко покарал бунтовщиков. Софья была пострижена в монахини в Новодевичьем монастыре. В деле оказались замешаны родственники жены Петра Евдокии Лопухиной, они были высланы из Москвы, а царица Евдокия пострижена в монахини в Суздальском Покровском монастыре.

Так Петр «впервые рассчитался со старым порядком и стал проводить свои культурные новшества» [152, с. 327].

Начиная с 1697 г., Петр посылал десятки знатных молодых людей в Европу для обучения морскому и инженерному делу. Из дневника князя Бориса Куракина следует, что они учились там «математике, части астрономии, нафтике [навигации], фортификации оборонительной и наступательной и много плавали» [94, т. 4, с. 236]. Некоторые из дворян, отправленных Петром учиться в Европу, впоследствии оставили воспоминания о том времени. Из них можно сделать вывод о том, насколько трудным и непродуктивным было обучение для неподготовленных и равнодушных к наукам людей: «Скоро оказалось, что технические науки плохо прививались к сословию, что русскому дворянину редко и с великим трудом удавалось стать инженером или капитаном корабля… Но пребывание за границей не проходило бесследно: обязательное обучение не давало значительного запаса научных познаний, но все-таки приучало дворянина к процессу выучки и возбуждало некоторый аппетит к знанию» [94, т. 4, с. 238].

Одновременно с посылкой дворян для обучения в Европу Петр озаботился устройством образовательных учреждений в России, в первую очередь для нужд армии и флота. В 1698 г. Петр пригласил профессора Эбердинского университета Фарварсона{57} приехать в Россию. При участии Фарварсона в 1701 г. в Москве в Сухаревой башне была открыта «Школа математических и навигацких наук» – первое светское государственное учебное заведение в России. С.М. Соловьев упоминает о правиле Петра «брать иностранцев, но строго наблюдать за ними, чтобы они не теснили русских, и как можно скорее выдвигать последних, чтоб они могли заменить наемников» [178, с. 134]. Так, к Фарварсону был приставлен русский помощник – Леонтий Филиппович Магницкий (1669–1739). Вскоре Магницкий стал старшим учителем и заведующим учебной частью. Магницкий остался в истории российского образования благодаря учебнику «Арифметика, сиречь наука числительная» (1703). «Арифметика» Магницкого была издана в Москве в 1703 г. по повелению Петра «…ради обучения мудролюбивых российских отроков и всякого чина и возраста людей». В этом учебнике наряду с арифметикой излагались элементы алгебры, геометрии, тригонометрии, астрономии, геодезии и навигации. «Арифметика» использовалась в российских школах более шестидесяти лет (видимо, до появления в 1768–1769 гг. «Универсальной арифметики» Л. Эйлера). «Арифметика» Магницкого была у Ломоносова в котомке, с которой он в 1730 г. отправился учиться в Москву.

Отметим, что хотя первая русская светская школа создавалась как профессиональная морская, ее выпускники по необходимости становились дипломатами, строителями, геодезистами, инженерами и учителями, т.е. Навигацкая школа и созданная в 1715 г. на ее основе Петербургская морская академия играли еще и роль общеобразовательных учебных заведений, так же как и профессионально богословские Славяно-греко-латинская академия в Москве и Киево-Могилянская академия. Роль этих учебных заведений в становлении российского образования трудно переоценить. В частности, они поставляли учителей для создаваемой Петром системы светских школ, а их лучшие ученики становились студентами первого российского университета при Петербургской академии наук.

В 1707 г. при Московском военном госпитале была открыта Медицинская школа. В 1711 г. в Москве открылась Инженерная школа, а в Петербурге – Артиллерийская. Учебные заведения того времени «были разносословные и довольно элементарные, только венчавшие свои программы какими-нибудь специальностями» [94, т. 4, с. 241]. Из-за нежелания дворян отправлять своих детей учиться возникали трудности комплектования. Так, в Инженерную школу сначала было набрано 23 ученика. Петр потребовал довести количество учащихся до 150, при условии, что две трети будет дворянских детей. Чтобы выполнить это предписание, учеников набирали принудительно. Ключевский пишет: «В школьном ведомстве создавалась атмосфера, чуждая и даже враждебная науке» [94, т. 4, с. 242]. Не хватало учебников, многие учителя были несведущи в науках, часто пренебрегали своими обязанностями, инструкции предусматривали телесные наказания по всякому поводу не только для учеников, но и для учителей. Школяры бежали из школ. Такое положение в народном образовании «станет для нас вполне понятным явлением, если к трудновообразимому языку, на каком преподавали иноземные учителя, к неуклюжим и притом трудно добываемым учебникам, к приемам тогдашней педагогии, вовсе не желавшей нравиться учащимся, прибавим взгляд правительства на школьное ученье не как на нравственную потребность общества, а как на натуральную повинность молодежи, подготовлявшую ее к обязательной службе. Когда школа рассматривалась как преддверие казармы или канцелярии, то и молодежь приучалась смотреть на школу, как на тюрьму или каторгу…» [94, т. 4, с. 243]. Были и некоторые исключения из общего правила, одно из них – гимназия пастора Глюка, явившаяся первой попыткой завести светскую общеобразовательную школу.