Становление Руси как субъекта истории большинство ученых относят к концу IX в., когда новгородский князь Олег (??–912) с маленьким Игорем и дружиной в 882 г. пришел в Киев и сделал его столицей княжества. Об этом сообщает нам «Повесть временных лет». О деятельности Олега и его ближайших преемников есть сведения в византийских источниках X в., в частности, в хронике Георгия Амартола, в сочинении императора Византии Константина Багрянородного «О народах». За тридцать лет княжения Олегу удалось объединить разобщенные города и племена под властью Киева, освободить их от подчинения хазарам, а также в результате военного похода на Константинополь в 907 г. добиться от Византии заключения выгодного для Руси торгового договора. Этот процесс продолжился с приходом следующих Рюриковичей – Игоря, Ольги, Святослава.

В то время основной функцией государства была военная: защищать подвластные земли и торговые пути от нападения врагов. Великий князь Киевской Руси, по словам В.О. Ключевского, «был первоначально наемный вооруженный сторож Руси и ее торговли, ее степных торговых путей и заморских рынков, за что он получал корм с населения» [94, т. 1, с. 163].

К концу X в. Киевская Русь превратилась в мощное государство: росли и укреплялись города, развивались ремесла и торговля, расширялись международные связи, усложнялись экономические, социальные и семейные отношения между людьми. В соответствии с этими изменениями расширялись и обязанности государства.

Спустя столетие после образования Киевская Русь достигла в своем развитии такого уровня, когда государство получает возможность выполнять типичные для того времени функции:

1) регулировать отношения между подданными;

2) представлять и защищать общие интересы страны.

Выполнение этих функций предполагало не только наличие военной силы, для охраны границ и торговых путей от внешних врагов, как это было на начальном этапе развития государства, но и создание законов, судов, дипломатической службы, а также строительство крепостей и других оборонительных сооружений. Для всего этого были нужны грамотные, образованные люди – следовательно, перед князем и его администрацией встала задача повышения качества населения. Таким образом, просвещение и образование становится обязанностью государства, пока еще не оформленной юридически (это случится лишь в конце XVIII в.).

Принятие в 988 г. христианства в качестве государственной религии дало стране мощный цивилизационный импульс. Свою роль в этом сыграли антропоморфный характер христианской веры, ее обрядовая сторона, великолепные библейские и евангельские тексты.

Г.П. Федотов{8} писал: «И мы могли бы читать Гомера, философствовать с Платоном, получать как дар научную традицию древности. Провидение судило иначе. Мы получили в дар одну Книгу, величайшую из книг, без труда и заслуги открытую всем, но зато эта книга должна была остаться единственной. Когда думаешь о последствиях этого факта нашей истории, поражаешься, как много уясняет он в ней» (цит. по [80, с. 115–116]).

Крещение Руси князем Владимиром I (княжил в Киеве с 980 по 1015 гг.) послужило существенным объединительным фактором и идеологическим основанием власти, а развитая церковная иерархия стала образцом для государственного строительства. На первых порах церковь должна была регулировать не только церковные, но и семейные отношения, а также заниматься нравственными проблемами: «блюсти порядок семейный, религиозный и нравственный» [94, т. 1, с. 251]. Об этом свидетельствуют церковные уставы Владимира и Ярослава, вошедшие в состав «Русской правды» – древнейшего свода законов Киевской Руси. Кроме того, церковь должна была заниматься просвещением и образованием населения, как для собственных нужд, так и для нужд государства.

За начало истории отечественного образования традиционно принимается конец X в. В это время «…варварский склад общественной жизни изменяется с принятием христианской религии, с которой из Византии – самой образованной в те времена державы – перешли к нам как понятия юридические и государственные, так и начала умственной и литературной деятельности» [101, т. 1, с. 3]. В частности, образцом для древнерусского права, сначала церковного, а затем и государственного, послужил «Номоканон» Константинопольского патриарха Иоанна III Схоластика, пришедший на Русь в болгарском переводе под названием «Кормчая книга».

В конце X в. на Руси возникают церковные и монастырские школы с учителями-священниками и появляются книжники – любители просвещения, собиравшие и переписывавшие книги. Как мы увидим ниже, книжниками были не только церковные, но и светские люди (в том числе, женщины), в основном представители знатных семей. Быстрому распространению так называемого «книжного учения» благоприятствовали два обстоятельства. Если в западно-христианской церкви богослужение происходило только на латинском языке, то восточно-христианская церковь разрешала проповедь и богослужение на национальных языках. Благодаря этому, с самого начала на Руси возникла и распространилась литература на языке, понятном народу, Второе благоприятное обстоятельство состояло в том, что за век до крещения Руси восточное христианство уже было принято в родственной по языку Болгарии. Благодаря этому происходило соединение древнеболгарского литературного языка с обиходным древнерусским, способствуя их взаимному обогащению. Кроме того, богатая оригинальная и переводная литература из Болгарии (в основном, из библиотеки древней столицы г. Преслава) распространилась на Руси.

В 968 г. киевский князь Святослав (942–972) в союзе с византийским императором занял северо-восточную Болгарию вместе с г. Преславом. Вскоре Святослав перешел на сторону болгарского царя Бориса II, но был вытеснен из Болгарии византийской армией. По-видимому, именно Святослав привез в Киев преславскую библиотеку, в основном содержащую религиозные книги.

Поскольку обучение грамоте есть первый элемент образования, нужно выяснить на каком языке учились читать и писать в Древней Руси. Важно также знать, какие произведения имелись на этом языке. Тогда мы сможем судить о содержании начального образования.

Г.П. Федотов писал: «Если правда, что русский язык – гениальный язык, обладающий неисчерпаемыми художественными возможностями, то ведь это тоже потому, что на нем и только на нем говорил и молился русский народ, не сбиваясь на чужую речь. Но этот великолепный язык до XVIII в. не был орудием научной мысли» (цит. по [80, с. 116]).

Мысль Федотова очень важна: если язык «не был орудием научной мысли», то каково же было образование на этом языке. Как будет показано далее (например, в п. 2.1.4), оно и не было научным, по крайней мере, до XVIII в.

О языке Древней Руси. В «Повести временных лет» описывается расселение славян, живших в долине Дуная, в результате которого «разидеся словеньский языкъ, темже и грамота прозвася словеньская» («разошелся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась «славянская») [143, т. 1, с. 26–27].

Церковный и литературный язык пришел на Русь из Болгарии вместе со славянскими переводами Библии и других богослужебных книг. Вот что об этом сообщает энциклопедический словарь «Христианство» [192, с. 237].

Согласно некоторым источникам (напр., житиям св. Кирилла и Мефодия), первый перевод Библии с греческого языка был сделан по заказу моравского князя Ростислава. В 863 г. Ростислав обратился в Константинополь с просьбой прислать христианских проповедников, знающих славянский язык. Для этой цели были избраны греки Кирилл и Мефодий, уроженцы Солуни в Македонии (ныне греческие Салоники), к тому времени уже известные своей миссионерской деятельностью. Они начали делать свой перевод в Константинополе и изобрели славянское письмо, по одним источникам – глаголицу, по другим – кириллицу. Язык, на который был сделан перевод, называется в источниках «словеньским». Из славянских языков по особенностям фонетики он ближе всего к древнеболгарскому, поэтому он иногда так называется в современных грамматических трудах. Так как он был применен к нуждам церкви и славянского богослужения, которое было введено Кириллом и Мефодием в Моравии, то его часто называют церковнославянским. Славянский перевод Священного Писания и богослужебных книг утвердился у болгар, а от них у русских и сербов, а церковнославянский язык сделался языком общей с болгарами славянской письменности, причем постепенно выработались его русская и сербская редакции.