— Ваша жизнь имеет ценность только для Вас. Но я могу предложить Вам сделку. Пойдете на договор?

— Да, госпожа. — И ни секунды промедления. Готов на все. Не видит никого, кроме сына. Как я его понимаю. Посмотреть бы сейчас на моих хоть краешком глаза. Хоть бы на фотографии. Тоже бы на любую сделку пошла. Но тому миру я больше не принадлежу. А ему… ему я завидую сейчас, и пусть зависть недостойное чувство.

— Примут их в клане, зная, что они были рабами? Ваша семья и так пострадала от их глупости. Не сделаете ли Вы себе хуже, вернув себе сына? Примут ли обратно в семью его друга?

— Рыси не живут стаей, как волки. Нам важнее семья. Мы не сомневаемся в отношении сына. За вторую семью может сказать его отец, — обозначил взглядом своего молчаливого спутника.

— Все, что сейчас расскажу, возможно, растопчет их достоинство в ваших глазах еще сильнее. Их семя использовали для эксперимента по выведению детей искусственным способом. Двое безумных ученых ставили на них свои эксперименты. Не боитесь, что они не готовы жить на свободе. За семь лет в ошейнике раба человек меняется не в лучшую сторону. Сможете принять сына? Не презирая, не отталкивая, таким как есть? — Обратилась я к нему.

— Я свыкся за эти годы с мыслью о его гибели, — замечаю, как напряглась спина парня. Одна мысль, что его могут отвергнуть, напрягла сильнее, чем удар кнута. — Но его мать все семь лет ждет его возвращения. Материнское сердце не поверило словам, оно верит только глазам. Сейчас, глядя на сына, так не похожего на себя прежнего, но все же такого родного, я понял насколько мне все равно, что с ним произошло за эти годы. Он жив, я приму его любым. — Плечи парня расслабились, но мелко задрожали. Плачет? Хорошо. Не сломался, и ему не все равно.

— У их есть дети, в рождении которых они не принимали непосредственного участия. Дети по всем параметрам — чистокровные оборотни. Девочки. Сможете принять их в семью? В этом и состоит наша часть условия договора.

— Появление чистокровной рыси-девочки в клане — великое событие. На Вас молиться будут.

— Предупреждаю сразу, способа получения удачи в эксперименте найти не получится. Лаборатория уничтожена, ученые погибли на месте. Этим рабам и девочкам повезло, они находились в другом здании и обнаружены совершенно случайно. Память подтерта. Как там оказались, что с ними происходило, не помнят. Примете их без претензий, и принесете клятву?

— Да, госпожа.

— Их вина признана искупленной. Жизнь выкуплена. Снимите ошейники. Соберите в дорогу и отправьте в ничейные земли. Завтра же. Дальше доберутся сами. Ступайте и постарайтесь выжить на своей земле. Аудиенция окончена.

Надеюсь, это последний отголосок прежней жизни? Последнее эхо? Последний выплаченный заем.

Засидевшись за бумагами, не заметила, как подошло время ужина. Попросила подать ужин в гостиную. Хочу отдохнуть. Неизвестно какой сюрприз принесет завтрашний день. Надо еще поговорить с Морасом по подготовке к Совету. Сходить в лабораторию — как там дела? Насколько стоящие разработки оставили мои супруги. Кстати о супругах. Назначить дату обряда. И хорошо бы никаких сюрпризов.

— Крея, могу я с Вами переговорить?

— Робер? — Пока шла, задумалась и от неожиданности едва не подпрыгнула. — Извини, задумалась. А отчего так официально?

— Просто после разговора о проведении обряда наши отношения перешли в чисто деловое русло. На обеде не виделись, на ужин не пришла. Что-то не так?

— Все так, Робер, день дурной. Что не день, то дела какие-то незапланированные. Ничего не успеваю. Даже подумать. Идем ко мне. Поужинаем и поговорим. В Храм все равно уже поздно сегодня.

— Ты такая уставшая опять. Не рассердишься, если скажу, что с обрядом я все решил?

— Правда?

— Да. И платье тебе Лиз уже приготовила. И Совет на завтра назначил.

— Совет зачем?

— Должна же ты им, наконец, объяснить, почему и куда разогнала весь гарем? Меня представить в качестве мужа. А то нагоняй им устроила, делами загрузила, а на прямой вопрос о своем статусе не ответила.

— И как ты все успеваешь? Погоди. А сам обряд когда?

— Утром, пока ты опять по делам не убежишь, как сегодня. Совет на обед пригласил. Ничего им не объяснял, пусть дела сегодня разгребут. Не начинали ведь некоторые. Не прониклись, а тут заседание. Видел, как они сегодня быстро бегали. Настоятель им все расскажет, потом нас официально представит.

— А поволноваться невесте перед свадьбой? — настроение поползло вверх. Захотелось пошутить.

— Волнуйся на здоровье, целая ночь впереди. Только поспать не забудь. А то глаза красные будут, подумают, что плакала, замуж не хотела идти.

— А я хотела? — ну вот, язык мой — враг мой, пошутить и то толку не хватило. Робер напрягся, но увидел смешинку в моих глазах.

— А ты не могла не хотеть, я ведь тебя люблю.

— Я тебя тоже. — Поцелуй был нежным, почти невесомым, но стоило мне на него ответить, как нежность сменилась страстью.

— Прости, — Он с трудом сделал шаг назад, разорвав контакт. — Отдыхай, любимая. Если я сейчас не уйду, не смогу остановиться. — Робер развернулся на каблуках и почти выбежал из моей гостиной.

— Госпожа, пора вставать, все готово. Рей Робер сказал, что через три часа Вас ждут в Храме. А у нас еще столько дел. Невеста должна быть самой красивой.

— С чего ты сделала такой вывод?

— Ну как же, рей прислал вчера такое платье с портным, как для обряда слияния судеб. Вот я и подумала.

— Меньше думать надо. С кем еще поделилась своими думами?

— Ни с кем, госпожа. Только с Вами сегодня. Меня накажут?

— Нет, потому что подумала ты правильно. И ни с кем не поделилась. Пусть пока это наша тайна. Так, что мы там должны успеть сделать?

— Ванна, массаж, прическа, макияж. Успеть подогнать платье, если где-то не подойдет. Но сначала завтрак. И укрепляющий отвар. Он, правда, противный. — Мне подали чашку моего любимого эспрессо. — И как Вы его пьете? Черный и даже на запах горький.

— Не болтай, о чем не знаешь.

Ровно через три часа настоятель проводил меня в обитель Хранителя судеб и передал мою руку взволнованному Роберу.

— Не передумала?

— А у нас есть варианты?

— Нет. Я тебя люблю, Рия.

— Я тебя тоже люблю, Робер.

Хранитель судеб начал с традиционных вопросов. По крайней мере, в памяти Ллиррии именно так проходил ее первый обряд.

— Рей Робер Кертьяльвард, готовы ли Вы принять супругой крею Ллирию Лиорену Лиору?

— Да, эми.

— Является ли это решение добровольным, принятым Вами без ментального давления?

— Да, эми.

— Готовы ли вы сменить имя рода?

— Да, эми.

— Крея Ллирия Лиорена Лиора, готовы ли Вы принять супругом рея Робер Кертьяльвард?

— Да, эми.

— Является ли это решение добровольным, принятым Вами без ментального давления?

— Да, эми.

— Готовы ли Вы принять супруга в свой род?

— Да, эми.

— Пройдите к вершителю судеб, приложите ладони. — Перед нами на возвышении лежал приличного размера камень, чем-то напоминающий кусок серого мрамора. На его боках отполированы два углубления по форме ладоней. Мы приложили свои ладони каждый со своей стороны. Камень засветился зеленым. Одновременно со свечением спину обожгло. От неожиданности я вздрогнула, посмотрела на теперь уже мужа, зубы сжаты, словно терпит боль. — Ваш союз принят и одобрен. Вершитель судьбы принимает чистоту ваших помыслов и истинность пары. Обряд завершен. Настоятель ждет Вас, чтобы проводить, куда скажете.

Начинался обряд традиционно, но клятву с нас не потребовали. Для истинной пары, значит, все решает сам Вершитель судеб. Слова ему не нужны. Он слышит души и сердца. Если сердца бьются в унисон, скрепляет переплетение душ. Жжение на спине в месте расположения Розы плетений. Значит, изменился рисунок? А Робер? Получил брачный браслет? Интересно, какой и где? В первом браке крея и мужья обменивались клятвами и браслетами. После прикосновения к Вершителю браслеты оказались неснимаемыми. После гибели супругов застежка сама раскрылась, браслет просто упал с руки. Вот казалось бы одно и то же действо, и насколько разные обряды. Хотя и на Земле есть ЗАГС и есть венчание в храме.