Но все склоняют головы и отвечают «Спи спокойно».

Кирилл попятился назад, но дверь оказалась закрытой. Он даже не заметил, когда ее закрыли. Не осталось даже малейшей щелочки. Попытался открыть, поковырял ногтями. Попытка оказалась тщетной. Дверь плотно прилегала к стене.

Скрипач, обойдя все группы, подошел к Каркушину.

– Не понял… где это я?.. – растерянно выдохнул Кирилл.

– Всё вы прекрасно поняли, – ласково ответил музыкант. – Это, как бы лучше объяснить… Здесь инкубатор. Здесь мы проводим девять дней. Сегодня девятый день. Сегодня все и решится. Вы в нашей группе! Кстати, вы всех так переполошили, когда вас не оказалось. Когда нас стали считать, обнаружилось, нет одного человека. Не было вас! Теперь все в сборе! Теперь нас будут отправлять по этапу дальше. Хотите, я вам сыграю?!

– Куда это «дальше»? – совсем растерялся Кирилл.

– Там… эээ… типа другого инкубатора, – добродушно пояснил скрипач. – Там мы уже будем без одежд. А здесь нельзя! Здесь мы еще не успели утратить чувство стыда. Полный, так сказать, инкубационный период, длится сорок дней. Давайте я вам лучше сыграю.

И музыкант заиграл. И вокруг стали собираться присутствующие.

– Я не смогу утратить чувство стыда за один день, раз я только что пришел!.. Я и за сорок дней не смогу утратить чувство стыда! – пытаясь прийти в себя, возмутился Кирилл.

– Сможете! Не сможете – не страшно. Потерпите. После сорока дней у вас отберут не только одежды, но и тело. Стыд тогда потеряет всякий смысл. Нас уже в этом смысле проинструктировали, – донеслось со стороны.

– Не хочу я ничего терять! – перебил Кирилл. – Я домой хочу! У меня развод с женой! Не представляете, что она может устроить, если я вовремя не приду?!

– Что вы кричите? Здесь теперь ваш дом! И смиритесь перед неизбежным. Смиритесь! Где тонко, там и рвется!

– Не хочу смиряться! И, вообще, что за насилие? Из своей квартиры… можно сказать…

– Молчите!.. Здесь не принято критиковать этот мир! Все должны жить в мире и спокойствии.

– Нельзя жить в мире и спокойствии, когда с тобой поступают несправедливо!

– Эх, молодой человек, если бы вы знали, с каким количеством людей поступают несправедливо! если б вы знали, – донеслось со стороны.

– Если б вы знали, какие у меня в свое время были женщины!.. Если б вы знали… Но все они, к сожалению, умерли, – влез в разговор седой старичок, прислушивавшийся некоторое время через слуховой аппарат.

– Я.… дойду до суда! – выкрикнул Кирилл.

– С ума сошли?! Это ж… Вечный суд!

– Какие были женщины!.. – вздохнул старичок.

– Вы что, меня больше не слушаете?.. – очнулся музыкант.

– И что? Что! В цивилизованном мире все спорные вопросы должен решать суд, пусть даже и Вечный!.. Я еще и вас вместе с собой отсюда вытащу! – не унимался Кирилл.

– Ты что?! Мы не хотим! Нам и здесь хорошо, – засопротивлялись присутствующие. – Чего вы с ним разговариваете? Не видите, сумасшедший!.. У нас, если с человеком начинаешь разговаривать, он вскоре твое сознание, а потом и всего тебя начинает считать зоной своих интересов, несмотря на то что всё здесь, конечно, общее. Нагими, как говорится, приходим, нагими уходим.

– Не хочу я никуда уходить! У меня развод, завтра! Вы не представляете, что будет с женой, если я не приду!.. Что она обо мне подумает…

Но все уже отступили, и Каркушин остался один.

На окраине парка шел другой спор.

– У меня есть допуск! Есть! – доказывал незнакомец высокой фигуре в капюшоне. Фигура скорее напоминает недвижимое изваяние, плащ ее не то уходит в землю, не то сливается с землей.

– Стоять! – рявкнула фигура.

– Да на, смотри, вот документы! Вот… На них ничего не написано… да… О чем это говорит? О том, что на них может быть написано все что угодно!.. Что это значит? Значит, я могу ходить, куда угодно и когда угодно!..

– Стоять! – гулко пробасила фигура. – Шляются всякие.

– Ах, так! Хорошо… «Всякие»?.. Мы еще посмотрим… «всякие»… – ретируясь, пригрозил незнакомец. – Я тебя отсюда уберу! Уволю! Будешь знать, с кем связываться.

– Допуск! – рявкнула фигура, рявкнула так, что земля задрожала вокруг.

Вскоре затрещали кусты в парке, и сквозь ветви выглянул, чуть не вывалился, недавний спорщик.

– Эй, ты, иди сюда!.. Эй, опоздавший, иди сюда! – донеслось до слуха Кирилла.

– А этот? – с опаской указал Кирилл на фигуру в капюшоне.

– Они тупые. Они охраняют только земляные дорожки. Это же черви!.. Ну, иди, чего скажу.

Кирилл осторожно подошел.

– Ты что ли навел у нас столько шороху? Можно сказать, устроил сбой в слаженной работе всей Канцелярии. Давай знакомиться! Я – отлученный от дел Небесной Канцелярии, – добавил незнакомец.

– Какого шороху? Кто навел?

– Не прибедняйся. Ты. Точно ты! Дай-ка рассмотрю тебя поближе. Хорош!.. Я хоть и отлученный от дел, все равно числюсь в Канцелярии прикомандированным. У нас ведь как? даже если и отлучают, все равно находят место и пристраивают. Мимо меня ничего, можно сказать, не пройдет. Это я к чему? Хочешь выбраться отсюда?

– Как? Реку что ли эту переплыть?

– Ты что?! Это ж океан Разума! Его переплыть невозможно. На нем иногда бывают такие штормы, когда кто-то пытается добраться до глубин!.. В общем, никому не позавидуешь. Лучше и не пытаться.

– Мне показалось – река.

– Всем поначалу так кажется.

– Как тогда выбраться?

– С помощью Канцелярии! Хочешь, я передам им твою жалобу?.. Я когда услышал твой митинг протеста, увидел заложенный в тебе потенциал, смекнул, что к чему. И повод имеется: они не имели права тебя забирать, раз вовремя не забрали!..

– Не имели!.. – возмутился Кирилл и насторожился: Что значит «вовремя»?

– Так, к слову. Не принимай близко к сердцу. Не будь меня, с тобой никто и разговаривать бы не стал! А так… они еще не успели опомниться после случившегося, а мы им новый удар!

– Но говорят, суды здесь вечные, – сказал Кирилл.

– Это там вечные, а здесь… при моем участии… еще не совсем вечные.

– Но нас уже собираются отсюда депортировать, послать, мне сказали, дальше по этапу. Какая несправедливость!

– Раз есть жалоба, Канцелярия обязана будет ее рассмотреть, раз уж ты обратился ко мне. Только потом не забывай, кому обязан!

– Ну, что вы?.. Кстати, а где мой ангел-хранитель? Я что-то слышал…

– Ушел. Наверняка, до самого конца ждал и надеялся. Тебе он больше не нужен.

– То есть как это не нужен?! Можно хотя бы с ним встретиться?..

– Они никогда не встречаются. Они стесняются. Да и нет его уже здесь. Я теперь твой ангел-хранитель. Ха!.. Вот и занятие себе нашел! Ну, что, будем подавать жалобу?

– Будем! Согласен!.. Передавайте от меня жалобу в Небесную Канцелярию на…

– На Небесную Канцелярию! – потирая руки, ухмыльнулся отлученный от дел.

Лифт Канцелярии поднимал его куда-то вверх. Находясь в темноте, Кирилл слушал гулкую работу скрипучих механизмов. Редкие всполохи света освещали наряженное ожидание. Подъем длился довольно долго, хотя особнячок со стороны выглядел двухэтажным. Кирилл даже забеспокоился, не пробил ли лифт крышу и не несется ли куда-нибудь ввысь, в космос и, возможно, скоро упадет. Закралась даже мысль, что его здесь специально изолировали, заманили и изолировали, чтоб никогда с ним не связываться, и теперь единственная связь с миром – эти звуки и редкие вспышки света, которых скоро тоже, возможно, не будет. Так глупо попасться на обещание! Знал же, что обещают тем, кому трудно, чтоб отобрать последнее и заманить в ловушку. Нет, снова попался. Кирилл был готов запаниковать, но двери лифта распахнулись, и в глаза ударил яркий неземной свет.

– Сам поражаюсь, как оперативно сработали, – встречая гостя, смутился отлученный от дел. – Не забыл, что обещал?..

– Нет.

– Постой пока здесь. Пойду, доложу.