Полковник тихо удалился. Каркушин задумался.

«Попал в другое время. Сейчас бы наслаждаться жизнью, используя знания из будущего и свой бесценный жизненный опыт, а тут… Заарканили!..»

Каркушин бросился к двери, посмотрел в коридор, вернулся, позвонил по телефону.

– Прапорщик Майстренко слухает!

– Товарищ прапорщик, вы там сейчас на тумбочке… посмотрите, пожалуйста, начальник политотдела уехал?

– Ты уже прапорщиками командовать!.. Ком-со-мол!.. – прапорщик, сделав судорожное движение головой, отбросил трубку. – Заберите меня в коммунисты…

Каркушин вновь набрал номер телефона, холодно выговорил:

– Товарищ прапорщик, а почему вы меня называете на «ты»?

На том конце провода пробубнили невнятное и снова бросили трубку.

«Заперли! Обложили. Убегу. Все равно убегу, – размышлял Кирилл. – Раз в мире все так неустойчиво. Может, я и есть главный нарушитель, нарушивший все границы времени и пространства, лишь стремлюсь исправить ошибку, вернуть нарушителя, то есть себя, в нужное место. Ну, может, не сразу в нужное. Сначала хотя бы в общежитие, к Ане. Им здесь и сейчас этого не понять. Попадусь – губа, лишение должности, всех воинских званий. Сгноят!.. На всякий случай надо придумать легенду. Не настоящую. В настоящую все равно никто не поверит. Такую, чтоб… эх!.. Я им еще покажу…»

На плацу строились солдаты, чтобы маршировать в столовую.

Каркушин, развивая ход своих мыслей, прошел мимо, держа курс прямо на офицерскую столовую. Как будущий химик он понимал, поговорка «сытое брюхо к учению глухо» не совсем верна, многое в организме зависит от химических реакций. А химические реакции как раз и обеспечивает пища.

– Сержант, стройте и ведите! – бросил прапорщик Майстренко в сторону одного из сержантов, сам бросился за Каркушиным и вырос у дверей офицерской столовой, прямо перед носом Кирилла.

– Почему честь не отдаете старшему по званию, товарищ сержант? Почему не встаете в строй и не едите вместе со всеми в солдатской столовой?! – свирепо прохрипел прапорщик. – Вам что особое приглашение нужно?.. Или у вас особые привилегии?

– Старший сержант. Уже старший сержант, новые погоны просто не успел пришить.

– Так быстро? – нервно сглотнул прапорщик.

– Скоро еще могут повысить. По должности положено расти. А почему не с солдатами?.. Им в пищу бром сыплют, чтобы у них было меньше… активности. А мне сейчас очень нужна активность, во время подготовки к комсомольской конференции. Все мысли, можно сказать, только о ней… о докладе. Между прочим, распоряжение самого начальника политотдела, – отстраняя прапорщика в сторону, сказал Каркушин и прошел в офицерскую столовую.

– Я тебе устрою активность!.. Я тебе такую активность устрою!.. – насыпая в тарелку с борщом изрядную порцию брома, пробормотал прапорщик. – Эй, боец, иди сюда! Эту порцию передашь Каркушину. Вон там, в очереди стоит. Понял?

– Так точно.

– Ничего не перепутаешь?

– Никак нет, – отрапортовал повар на раздаче и бережно отставил порцию в сторону.

– Смотри у меня, прослежу!

Прапорщик Майстренко вышел с кухни и с довольным видом зашел со стороны офицерской столовой. От двери проследил за Каркушиным, получающим еду. Сам встал за своей порцией. Солдат подал ему отставленную порцию и почему-то подмигнул одним глазом. Прапорщик тоже самодовольно подмигнул.

Выйдя из офицерской столовой, Кирилл осторожно осмотрелся, убедившись, что слежки нет, быстро пересек плац в сторону бани.

Перед входом в баню большой кряж. Мимо него проходит очередь из новобранцев. На кряж те бросают свою одежду, в которой приехали с гражданки. Задается стандартный вопрос: «Домой отправлять будем?». Звучал стандартный ответ: «Нет». И топор ефрейтора опускался на одежду. Кое-что рубится, кое-что незаметно откладывается в сторону.

– Скоро «дембель» – ухмыльнулся ефрейтор, кивнув в сторону отложенной одежды.

Кирилл согласился, решил посмотреть отобранную кучку. Очень уж ему понравились одни джинсы. Только ефрейтор, по неосторожности, задел по ним лезвием топора в районе колена.

– Дырка, – указал на штаны Кирилл, когда ефрейтор закончил работу и отложил топор.

– Жаль, – расстроился ефрейтор. – Тут прапор с коптерщиком крутились. Ну, я и сделал вид, что рублю. Эх…

Каркушин взял джинсы в руки, задумался.

– В Москве не оказалось. В Киеве тоже, – проворчал советник, сканируя Локатором казармы пограничников.

– Зато я узнал, что Илья Муромец доехал-таки до Киева. Его мощи лежат сейчас в нижних пещерах Лавры. По последним данным на его место приехал этот… Черно… Черномыр… Черномор что ли?

– Ты чего-то путаешь. Черное море здесь. Черномырдин какой-то вместо Муромца приезжал вроде. И что?.. Нам Каркушин нужен. Сосредоточься, – проворчал советник. – Учись концентрировать внимание. На побережье Черного моря, видишь ли, его забросило. Еще б проискали, не сообрази вовремя заземлиться. Боюсь прихватить еще кого, – задумался советник, разглядывая через Локатор казармы. – Сейчас не забыл заземлиться?

– Не забыл, – мотнул головой ассистент, посмотрел вниз, на землю, и рассмеялся.

– Опять масло течет, – проворчала машина сконфуженным голосом.

Часовой на КПП с недоумением посмотрел вверх, вытер очередную каплю машинного масла со своей щеки.

– Придется вводить данные вручную. Так надежнее. Будем дожидаться темноты, – заключил советник.

Дождавшись, пока солдаты уснут, советник и ассистент осторожно прокрались к ночной казарме, бесшумно скользнули в дверь казармы, на цыпочках пошли по коридору. Вдоль стен выстроились шеренги сапог, обвязанных портянками. В стороне дремлет дневальный.

Ассистент напряженно заглядывает в пустые глазницы сапог, принюхивается.

– Там никого нет, – шепотом проинформировал ассистента советник, – Научились передавать запахи без тел. Для нас они видимы. Это нас они не смогут увидеть. Услышать смогут. Если они нас услышат, решат, что это полтергейст или галлюцинации. Если они, конечно, не психи. Постой здесь. Я на разведку.

Советник тихо скрылся за дверью, нашел кровать Каркушина и встал от изумления. Кровать оказалась пустой. Вечером Локатор показывал, что Каркушин спит на этой кровати. На всякий случай советник решил осмотреть ближние кровати. Осмотр лиц спящих солдат и сержантов не принес ничего, кроме новой растерянности. Советник вернулся к пустой кровати. В этот момент дверь в солдатскую спальню осторожно открылась, и в проеме показался прапорщик Майстренко. На лице прапорщика было написано, что он собирается сделать пакость.

Советник не заметил появления прапорщика, продолжил осмотр кровати Каркушина. Заглянул под одеяло, под подушку, прощупал матрац. Прапорщик присел. Лицо его вытянулось. Глаза округлились. Наконец, он схватился за голову и замычал.

Советник бросился к двери, распахнул дверь и, схватив ассистента, пробормотал:

– Бежим отсюда, на всякий случай.

Ассистент успел уже примерить солдатские сапоги, пытался понять, в чем их удобство.

После летания в воздухе одеяла и подушки в отсутствии человека, скрипа кровати, самостоятельно распахнувшейся двери, и убегающих по коридору казармы пустых сапог, прапорщик Майстренко окончательно потерял дар речи.

На следующее утро прапорщик Майстренко стоял посреди казармы и разливал солдатам самогон. У окна с биноклем расположился солдат на шухере. Другой солдат «отбивал» деревянными досочками кровать Каркушина и наводил на ней стрелки.

– Пока там смотрят кино, мы с вами договоримся и все решим, – бормотал прапорщик. – «Комсомол» в одних сапогах, то есть одни сапоги без «комсомола», в общем, «комсомол» исчез вместе с сапогами.

– Сапоги мои, – сообщил один из солдат.

– Значит, и сапоги еще с собой чужие прихватил. В общем, вы ничего не видели, ничего не слышали. Я ему ничего в пищу не сыпал. Надо же, как бром в больших дозах действует!.. А сапоги тебе я новые выдам. Яловые!