– Ну, если яловые…

Солдаты как один поддакивали и подставляли стаканы. И чем чаще поддакивали, тем чаще подставляли стаканы.

– Может, обойдется? – вздохнул прапорщик и перекрестился, в глазах его засветилась надежда. – Вот и закусочка с огорода, без… этого самого… химикатов. Вы не стесняйтесь. Точно говорю, никакой химии. Когда еще так придется…

– Родственники шум поднимут. Тогда что? – сочувствовали подкупленные едой солдаты.

– Родственники? Да вы берите, берите. Кушайте. Для дезинфекции.

– Не признаваться же, что пропал?

– Он не пропал. Он убёг. Может, еще объявится… где-нибудь…

– В таком виде? То есть… Ууу…

– Да, товарищ прапорщик, если узнают, светит вам… по последнее число…

Прапорщик побледнел и вновь потерял дар речи.

– А, может, лучше признаться, что пропал без вести смертью храбрых? а там хоть трава не расти.

– Комсомольская конференция отменяется!

– Ура!

– Ура!!! – разнеслось по всему залу.

На экране Чапаев-Бабочкин с войском шел в атаку. Мелькнули две точки в правом верхнем углу экрана, мелькнули еще раз, словно кто-то пытался пробить пространство из другого мира, или другого времени, и экран погас. Киномеханик бросился заряжать следующую часть.

Киноустановка стояла посреди зала солдатской столовой и была одна. И потому после окончания каждой части повисала пауза, будто затишье перед очередной атакой.

В углу солдаты чистили картошку.

– Атака опять на том же самом месте захлебнулась.

– Который раз уже смотрим?

– Раз восемь или девять.

– Эх, нам бы сюда Анку.

Советник застонал, схватившись за голову.

– Мы что его упустили? – осторожно поинтересовался ассистент. – Его что, там не было?.. Может, стоит связаться с Канцелярией и попросить поддержки?

– Ты что?! – вспыхнул советник. – Сами справимся. И чего я испугался этого болвана?.. Ты даже не предупредил о его появлении! Ассистент называется.

– Но вы же сказали – ждать?

– Ждать… не значит… а сапоги тогда тут причем?.. «Подкрепление»… Где тут что нажимается? Необходимо стереть все, что связано здесь с присутствием Каркушина. Чтобы духу его здесь не было!

– Кого не было? «Комсомола»? – переспросил ассистент.

– Что?

– Его тут еще называют «комсомол».

– Ну, и «комсомол» стереть, на всякий случай.

– Вот эта программа. Ее надо активировать.

– Так действуй!..

В воздухе раздался мощный взрыв. Заискрили, зашатались провода на столбе. В импровизированном кинозале с треском притормозила пленка, замедляя движения своих героев. Остановившись, пленка на экране стала плавиться, образовывая рваную коричневую дыру. Через дыру пробился яркий свет. Кажется, пробилось еще что-то: не то репортаж с места съемок фильма «Чапаев», не то Ленин на броневике, не то голос Ельцина с танка.

Часовой на КПП испуганно присел. Так и просидел застывши, пока рядом не спикировал сапог. Вслед за первым сапогом потом шлепнулся второй. По проводам между столбов пробежала искра, и все стихло.

Не успел часовой опомниться, а сапоги уже прятал в авоську маленький толстенький старичок, бывший начальник политотдела. Встретившись взглядом с солдатиком, старичок как бы извиняясь, пробормотал:

– Доживете до моих годков, узнаете, как чажело жить на одну пенсию. На-ка, внучек, скушай лучше конфетку, – и протянул часовому конфетку-леденец.

Прапорщик Майстренко замер посреди казармы. Рядом с солдатами, держащими в руках стаканы с самогоном. Те тоже оцепенели, лишь вращали глазами. Глаза прапорщика все более и более принимали осмысленный вид и одновременно лезли из орбит. Сознание прапорщика оценивало обстановку и, наконец, заработало на полную катушку.

– О… Е-мое!!! – прорычал, наконец, прапорщик и затих, обнаружив в своей руке такой же стакан со спиртным.

И тут где-то в облаках раздался смех ассистента.

Наше сознание выборочно. Очень выборочно. До идиотизма. Более всего оно запоминает то, что им же и рождено. Или присвоено. Или пережито.

Вечереет. В общежитие, расположенное рядом с Лысой горой, пробирается Каркушин. В одежде, оставшейся от призывников. По пути Кирилл нарвал букет васильков. Он очень любит эти цветы.

Кирилл не был способен оценивать последствия своих поступков, тем более, не был способен с помощью их добиваться для себя выгоды. Он просто всегда шёл к намеченной цели, шёл, когда уже не может не идти. Сейчас его цель его будущая жена… в прошлом, во времени, куда он попал. Необычная и неожиданная ситуация. Кирилл догадывается о её преимуществах и был готов прожить эту часть жизни еще раз и по полной.

Перед входом в общежитие несколько ведьмочек в сопровождении студентов-иностранцев. С вахтершей идет ожесточенный спор.

– Председатель студкома явился! – обрадовались появлению Каркушина иностранцы. – Мы думали, ты на каникулах. Видели, с чемоданом домой поехал, к родителям.

– Нет… просто… проводил экспертизу в армии… – пошутил Кирилл.

Студенты-иностранцы, кажется, приняли шутку всерьез.

– Она говорит, только председатель студкома имеет право дать разрешение на проживание наших родственников ночью, – указав на вахтершу, сообщил один из иностранцев. – Как мы можем до утра ждать ректорат? Кирилл подпиши.

– Ну, тут она преувеличивает, чтобы не пускать, раз меня нет, – улыбнулся Кирилл. – Давайте заявления! Подпишу.

– Как говорят русские, шакалов бояться – в степь не ходить! – обрадовался студент из Монголии и первым протянул заявление.

– Кирилл, вы что? – ужаснулась вахтерша. – Знаете, что вам в ректорате будет?

– Ничего не будет. Скольким людям из-за таких вот дурацких подписей поломали судьбы?..

– Кирилл, что с вами?.. – глотала воздух вахтерша. – Вы должны были уехать на каникулы.

– Пусть живут!.. Перестройка!.. Ведь перестройка же?! – уточнил Кирилл.

– Да, – растерянно согласилась вахтерша.

– Ну вот, – обрадовался Кирилл. – А из-за тебя мне все-таки влетит, – добавил он в сторону студента из Чили. – Я даю разрешение на ночь, а она проживет у тебя месяц, целый месяц!

– Не может быть!

– Мне лучше знать… Пусть живет!..

– Месяц?..

Поставив подписи, Кирилл устремился наверх, сначала в лифт, потом большими прыжками преодолел несколько пролетов лестницы и постучал в дверь Ани Гребцовой. На счастье Кирилла Аня находилась в комнате одна.

– Аня… Анечка… Анюточка!!!

– Ой!.. Ты опять в новой одежде? – удивилась Аня. – В отпуск? Отпустили?.. Это что, дырка на колене? Давай зашью.

– Не надо. Потом. Это… последний писк моды!

– Дырка? Очень странный писк.

– Просто надо немного привыкнуть. Все новое сначала поражает, даже возмущает. Потом привыкаешь, и все становится на свои места и превращается в обыденность.

В дверь постучали. Появилась голова студента из Чили.

– Кирилл, я знал, что ты здесь. Спасибо! Это от меня! – и чилиец протянул бутылку коньяка.

– Взяток не беру! – твердо заявил Кирилл. – Но коньяк кстати. Пригодится! Спасибо.

– Знаешь, Анум с первого курса в дурку попал. Африканцы ж к русской водке непривычны. Рассказывал, когда мы в гости ходили, к нему дураки пристают. Подходят, руками лапают, ржут, удивляются. Думают, он от водки почернел. Ну, пойду. К своей. Ждет.

– Иди, – согласился Кирилл и закрыл дверь на замок.

– Что ты делаешь? Открой сейчас же! – возмутилась Аня.

– Хочешь, чтоб меня вновь арестовали… за взятку?

– Предусмотрительный. Что-то ты стал подозрительно мудрым, – и сменив гнев на милость: С тобой даже становится интересно.