— А кто этот, в армейской панаме? — прокричал я на ухо Якову Югринову.

— Начальник районной милиции, — усмехнулся инспектор, — по фамилии Волк.

Да, с ним я действительно не встречался, но писал, да, было, было — писал. Не стихи, правда, но что-то близкое к сибирскому верлибру. А за такие пустяки теперь не убивают, поэтому «с каждым днем все радостнее жить». Теперь убивают за другое.

Да, эти, бывает, тоже ходят в штормовках. Что-то в этом есть. Я тоже не беру пример с премьер-министров. И с министров МВД я не беру пример — да, мне не нравится их форма: фашистская тулья и кирзовые сапоги. Возникает такое ощущение, будто гражданская война в России никогда не кончалась, менялась только форма — мундиры, ромбы, погоны… Мне вообще не по душе знаки принадлежности к стае — золотые звезды, цепи, кожаные куртки с комиссарского плеча, пистолеты Маузера, Макарова, Шпагина, Стечкина…

Золотые звезды, зараза… Другое дело — Золотое урочище!

А кто видел Золотой Камень и его продолжение — Золотые Гребешки, скалистые утесы из красноватого кварцевого песчаника? Вот ради чего стоит жить. Я не о золоте. Правда, кто-то из местных утверждал, что там месторождение желтого металла, кто-то — что чудские клады, охраняемые нечистой силой. Я читал, что покрывающие камень желтые лишайники «на солнечном закате придают вершине необычный золотистый цвет».

Когда я был там в последний раз, я наблюдал только желтую рысь, прыгнувшую мне на плечи. Или желтый дождь. Не помню. Застят память табуны вогульских туманов, идущие по тундре плоскогорья со скоростью облаков. Потому что самое дорогое — не золотое, а последнее. Да, может быть, кто-то не согласен с этим. Кто-то надеется, что никогда не наступит конец золотой лихорадке, порожденной болотной сыростью.

Плоскогорье Кваркуш — уникальное место Северного Урала: субальпийские луга, водопады, олени, куропатки, морошка. И еще там есть родиола розовая…

В районном комитете по охране природы раздался звонок. Из таежного поселка звонили туристы, которые в высокогорной тундре встретили энергичных людей, пришедших из-за Уральского хребта.

Валентина Павловна Листьева, председатель комитета, тотчас приступила к делу, как хороший оперативник. И уже на следующий день в сторону плоскогорья вылетел вертолет, в котором находились начальник райотдела внутренних дел Виктор Николаевич Волк, милиционер Александр Васильевич Мещеряков, председатель комиссии по природным ресурсам Павел Петрович Оралов, заместитель председателя районного общества охраны природы Магдалина Камильевна Иванова. И конечно, сама Листьева, организатор полета.

Примерно через час, оставив позади тайгу и стремительно пролетев над тундрой плоскогорья, вертолет пошел на посадку неподалеку от двухсотметровой каменистой сопки, у домика оленеводов. Те несколько человек, что стояли внизу, отнеслись к появлению вертолета спокойно, как потом оказалось, приняв его за свой, который улетел на заправку в Ныроб. И только когда разглядели милицейские фуражки, двое бросились бежать с бумажными мешками в руках. Трое остались на месте.

Павел Оралов, бывший геолог, и Александр Мещеряков, милиционер с автоматом Калашникова в руках, начали преследовать убегавших вдоль подножия сопки, по горной тундре космодромного плоскогорья Кваркуш. Через полкилометра головы бракошей замелькали и исчезли в зарослях карликового ивняка.

— Заходи слева, я — справа! — крикнул Оралову Мещеряков и минуты через три точно вышел на притаившихся в серебристых листьях мужиков. — Выходите!

Брошенные бумажные мешки подобрали на обратном пути. Четверо из пятерых оказались работниками Сылвенской гидрогеологической партии, совершавшими контрольный облет истоков северных рек. Двое из них и пятый, бывший там, заявили о своей непричастности к незаконной добыче родиолы розовой. Интересно, что этот пятый оказался заместителем председателя комитета по охране природы Пермского облисполкома Валерием Дмитриевичем Шараповым. Того самого исполкома, который запретил добычу дорогого лекарственного растения на территории области. Да о чем речь, состава преступления не обнаружилось — всего около семи килограммов золотого корня. Одни намерения — уголовного дела заводить не стали.

Родиола розовая — многолетнее двудомное растение, травянистое, с толстым корневищем. Растет в высокогорных и северных районах. Используется как средство повышения физической и умственной работоспособности, при гипотонии и понижении слуха. Действие препаратов золотого корня приравнивается к действию традиционных стимулирующих и тонизирующих растений — женьшеня и элеутерококка. Рыночная цена одного килограмма золотого корня — вполне золотая.

Искали свердловчан, а нашли пермяков и следы тех, кого искали. На чердаке домика было обнаружено сорок пустых мешков — надо полагать, тара. И полевая сумка с фирменными бланками свердловского кооператива «Конвур», среди которых и поручение на заготовку лекарственных трав в районе Денежкина Камня…

Золотая лихорадка по добыче дорогостоящего корня идет уже не первый год. Со стороны Свердловской области, бывало, приходило по тридцать-пятьдесят машин в день. Однажды на плоскогорье вылезли три трактора с людьми из Соликамского района. Все они попали в поле зрения поста Вишерского межлесхоза: на плоскогорье постоянно дежурят несколько человек оттуда. Строится второй пост. К этим решительным мерам вишерское руководство вынуждено было прибегнуть тогда, когда стало ясно, что иначе собственность района не уберечь — не выловить всех добытчиков, не остановить всех энергичных людей, идущих из-за Уральских гор. Организация дела у браконьеров серьезная: родиолу розовую вывозят с плоскогорья на оленях. Павел Оралов высказал свою версию. Около Денежкина Камня, где промышляет кооператив «Конвур», находится Сольва — поселок, рядом с которым во время войны добывалась платина. Ныне это туристская Мекка. В поселке живут пастухи-вогулы, они, вероятно, и привели на плоскогорье кооператоров. Три дня пути. Если судить по количеству мешков, навар добытчиков мог измеряться десятками тысяч рублей. И не догадываются посетители свердловского фитобара, какими путями пришел в их город золотой корень.

Но похоже, что незаконной добыче лекарственного растения наступил конец. Работа не ограничилась организацией охраны плоскогорья — золотой корень действительно нужен людям, больным и здоровым. Поэтому решением вишерского исполкома была разрешена лицензионная заготовка золотого корня. Десять процентов дохода пошло в казну местной власти. Кроме того, межлесхоз наладил воспроизводство растения, обеспечивая тем самым «розовую» перспективу. Во время создания кадастра заповедных территорий обследовался весь Кваркуш, были подсчитаны запасы родиолы розовой. Теперь заготовка корня станет носить цивилизованный характер — без тотальной копки высокогорной тундры. И местная власть будет иметь навар еще от одной «золотой» жилы Северного Урала.

Кваркуш является и медоносной зоной Урала. Может быть, здесь удастся возродить вишерскую пчелу.

Я перечитал свой материал семилетней давности и подумал, что с помощью спектрального анализа этого текста можно поставить диагноз: синдром Кандинского, слуховые галлюцинации — как же, заготовка, цивилизованный характер, власть будет иметь… Впрочем, власть имеет, точнее, конкретные представители власти имеют — возможно, прямо в кабинете.

…Я смотрел в вертолетный иллюминатор на двух крохотных людей. Они медленно передвигались по болоту, перетаскивая груз, будто муравьи. Борцы с большевиками и браконьерами, они были симпатичны мне, близки, будто родные, живущие в черном вишерском бараке. Бывший секретарь, ставший главой администрации, и начальник местной милиции.

Так что же я такого сделал, что меня собираются убить? Оказалось, что ничего я сделать еще не успел. Потому что на следующий день раздался второй звонок.