Ангел-хранитель отдела и палочка-выручалочка в статистических дебрях. За ней, чего греха таить, начальник отдела был как за каменной стеной. Если все другие в случае каких-либо невзгод прятались за широкую спину Алелина и чувствовали там себя относительно защищенными, то сам он уверенно чувствовал себя, когда Валентина Григорьевна Степанова без лишних встрясок и метаний из стороны в сторону вела корабль отдела между подводных скал и рифов в море статистики.

Умел Алелин подбирать себе кадры. Ничего не скажешь. С таким хоть в бой, хоть в ресторан. На зависть друзьям и врагам. В бою спину надежно прикроют, в ресторане зависть у многих вызовут.

Сама Степанова о своей бурной милицейской молодости не особо не распространялась. Все сводила к тому. Что в отдел перешла из областного УВД, где трудилась в подразделении ИЦ — информационного центра. Но старослужащие знали, что до ИЦ несколько лет потрудилась в уголовном розыске. Возможно, в одном из самых засекреченных его подразделений — «нарушке». Рядовым топтуном наружного наблюдения. Служба, прямо скажем, не из легких. Попробуйте хотя бы день по городу на ногах повести — волком взвоете. А ей иногда приходилось не только днем километры вдоль кварталов отсчитывать, но и ночной порой. И не только летом, но и зимой… оставаясь при своей яркой внешности неприметной. Помогали твердый, почти мужской характер и необыкновенная коммуникабельность. С любым познакомится, любого разговоит.

— Я не столько о статистике, как о деле, — поправил себя следователь.

— Раз так, то действуй, — повеселел Алелин, с которого за каждую «палочку» спрашивали. Кроме того, выявленное по инициативе хулиганство руководством УВД приветствовалось, так как считалось, что таким образом осуществляется профилактика более тяжелых составов преступлений, в том числе — убийств.

— А на счет ИВС не беспокойся: оперативники сделают все в лучшем виде. И не стесняйся, с любым вопросом обращайся, за любой помощью. Все, что в наших силах, сделаем. Нужны будут люди — поможем людьми, нужно будет ускорить проведение экспертиз — и тут помощь окажем. Ты, наверно в курсе, что за отделом еще двойное убийство нераскрытым висит. Еще до моего прихода сюда, да и до твоего тоже.

— Слышал кое-что… Громкий резонанс тогда по округу был.

В марте 1996 года обнаружили двух подружек-студенток из политехнического института с телесными повреждениями в виде черепно-мозговых ранений и травм, повлекших смерть. Совершенное в условиях неочевидности, особо тяжкое преступление оставалось нераскрытым. Уголовное дело, как и оперативно-поисковое, пухло, а преступник оставался на свободе.

— Да что там по округу — на всю страну прогремели: как же, сразу два трупа молодых девушек в фонтане, на открытой площади, рядом со зданием администрации округа! — констатировал Алелин, с которого уже стали спрашивать за раскрытие этого преступления. Без скидки на малый срок руководства отделом. — Это было хоть и не при мне, но как сам понимаешь, с меня за раскрытие этого преступления спрашивают ежедневно. А тут вот еще и покушение на убийство…

Он заметил, что Паромов хотел возразить: мол, возбуждено пока как причинение тяжкого вреда здоровью, и опережая следователя с его возражением, добавил:

— Сам знаю, по какой статье возбуждено дело. Но суть остается сутью — было покушение на убийство. Было. Да еще в совокупности с кражей или с разбоем. Автомобиля потерпевших до сих пор еще не нашли. Злобин и Апыхтин по данному поводу пока ничего не говорят?

— Пока молчат.

— Если о порезе заговорят, то и про машину скажут, никуда не денутся. Оба преступления в одну цепь связаны. Ты как считаешь?

— Я так же считаю. И пойду. Должен адвокат подойти.

— Один?

— Пока один. Для Апыхтина… Кулик…

— Кулик — мужик правильный.

— В адвокатуре все правильные. Там за деньги работают, а не за мизерную зарплату, как мы. Да еще и радуемся, что задержки в ее выдаче прекратились.

— Ну, это кто на что учился… — отреагировал Алелин на рассуждения об адвокатах и зарплатах, — тот так и получает. Сейчас модно говорить, что никто никого нигде не держит.

— Раньше модно было говорить, что у нас в стране всякий труд почетен, теперь — что никто никого не держит…

Тут зазвонил городской телефон, и диалог прервался. Алелин снял трубку с разноцветного от множества цветных лампочек пульта и стал с кем-то негромко разговаривать. Паромов понял, что беседа окончена и вышел из кабинета начальника отдела.

— Привет, дед Паром! — приветствовал его поджидавший у кабинета адвокат.

Так уж получилось, что за годы совместной работы стал адвокат величать старшего следователя дедом. Было в этом слове и уважение, и дань профессиональной подготовки следователя, и своеобразный адвокатский юмор. Так что обижаться на это не приходилось. Тем более что Паромов в ответ частенько называл Кулика стариком. Хотя оба были далеко не стариками и дедами.

— Вызвал, а сам сбежал куда-то.

— Да у шефа был, — ответил Паромов, пожимая протянутую руку адвоката. — Давно стоишь, плечом стену подпираешь?

— Нет. Только что подошел.

— Тогда милости прошу, — открыв дверь кабинета, пригласил Паромов Кулика.

Вошли. Уселись. Паромов за своим столом, на своем привычном месте. Кулик, пододвинув стул, напротив.

— В чем непосредственно подозревается мой? — задал вопрос адвокат, словно и не было недавнего телефонного разговора.

— Я уже по телефону сказал, что в причинении тяжкого вреда здоровью и в хищении автомобиля потерпевшего, недовольно отозвался Паромов. — Все ума пытаешь, господин адвокат?

— Признается? — отставил Кулик последнюю реплику следователя без внимания.

— А ты часто встречал признающихся с первого момента, с первого допроса?

— Бывало и такое.

— Что бывало — согласен. Но наш клиент пока в раздумьях. Ты бы на него повлиял что ли? Помог бы смягчить неотвратимое наказание, — пошутил Паромов, зная, как болезненно реагируют адвокаты на такие просьбы следователей.

— В соответствии с адвокатской этикой поступлю, — враз посерьезнел Кулик. — Сам понимаешь. Какой бы гад не сидел перед тобой, но приходится защищать. Профессия уж такая — людей защищать. Кстати, доказательств его вины много?

«Это мы людей защищаем, причем бесплатно, — вяло подумал Паромов, — а вы, к сожалению, в основном — подонков …и за деньги».

Впрочем, надо было ответить на последний вопрос адвоката, на вопрос по своей «невинности» из того же разряда, что только был задан следователем.

— А кто признается? — улыбнулся Паромов. — Тут как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь!

Засмеялись оба.

— Ну, что? Один — один? — поинтересовался сквозь смех адвокат.

— Согласен, — не стал оспаривать счет интеллектуальной разминки следователь.

Поднял трубку телефона внутренней связи и попросил оперативного дежурного доставить в кабинет подозреваемого Апыхтина.

— Сейчас приведут.

— Хорошо. Я перед допросом переговорю с ним. Хоть и не собираюсь в дальнейшем его защищать, но соблюсти закон следует. Ты как на это смотришь?

— Не возражаю, только будьте добры, побыстрее. Время поджимает.

— Что, не терпится отправить в ИВС? — усмехнулся всепонимающе адвокат. Когда-то давным-давно, после окончания юридического университета, он работал в прокуратуре и все оперские заморочки, связанные с ИВС, знал не хуже самих оперов.

— А что их тут голодными держать, — нейтрально отозвался следователь, — там хоть покормят.

— И покормят, и уложат, и подложат, — засмеялся коротким смешком адвокат, намекая на «наседку».

Следователь игру адвоката не принял. Тут открылась дверь кабинета: помощник оперативного дежурного привел Апыхтина.

— Доставлен в целости и сохранности, — молодцевато отрапортовал помощник больше для адвоката, чем для следователя. — Можно идти?

— Спасибо, пусть садится вон на тот стул, и идите.

Помощник, усадив Апыхтина на указанный следователем стул, удалился, а адвокат стал знакомится со своим клиентом.