Аверин повел Апыхтина вниз, по пути разъясняя ему право сотрудников милиции применять по нему оружие, если ему вдруг вздумается убежать.

— Все, ты уже не свободный человек… Теперь за тебя решать и думать будут другие…

Было около 10 часов. Как не поспешал следователь, как не поторапливался, время неумолимо убегало.

— Перекурить даже некогда, — доставая пачку «Родопи» и прикуривая от одноразовой газовой зажигалки японского производства, — посетовал он. — С одним еще не закончил, а там уже ждет второй. И постановления печатать надо…

Не прекращая курить, придвинул к себе печатную машинку, вложил бланки постановлений, стал печатать.

— Здоровее будешь, — ответил на это некурящий эксперт. — Капля никотина убивает лошадь…

— Если та не курит… а если курит, то только сил придает, — невесело пошутил следователь, не прекращая печатания.

Когда-то, давным-давно, заходя в кабинет начальника следственного отделения Промышленного РОВД, Крутикова Леонарда Григорьевича, видел на столе пепельницу, порой не одну, а две, вечно заполненную окурками. Крутиков курил папиросы «Беломор» почти без передыху, одну за другой — и это поражало молодого сотрудника милиции Паромова. Теперь и он курил так, что пачки на день не хватало. Правда, курил не папиросы, а сигареты с фильтром, полегче, но кто знает, от чего больше дерьма поступает в организм…

— Ты как считаешь, — посерьезнел эксперт, — Крюк или эти акселераты прибили Смирнова?

Как бы не соблюдали режим секретности и тайну следствия, информация по отделу просачивалась и просачивалась. Поэтому эксперт-криминалист уже был в курсе событий. Впрочем, как всегда. Проныра, одним словом.

— Толкач муку покажет, — не стал вдаваться в конкретику следователь. — Пока с уверенностью можно сказать лишь одно: все версии имеют право быть.

— Что-то ты, товарищ старший следователь, завернул, — усмехнулся Андреев. — Как в киношке о «знатоках».

— Не поверишь, но так оно и есть на самом деле, так что ты держи порох сухим. В смысле видеокамеру. Чтобы не получилось так, что надо заснять на видео показания, а у тебя вдруг подсели блоки питания, или свободной кассеты не оказалось. Знаю я вас, экспертов-криминалистов…

— Обижаешь, начальник, — отшутился эксперт, — шьешь статью, не подумав о последствиях…

— Ладно, Володь, перекурили, попечатали, пора и за второго приниматься, — сказал следователь, отставляя подальше стеклянную пепельницу с загашенным в ней окурком сигареты, и доставая бланки протокола задержания подозреваемого. — Будем задерживать Злобина. Ты можешь пока не уходить, опять предстоят процедуры личного обыска и освидетельствования. Снял трубку телефона прямой связи с дежурным и попросил привести Злобина.

— Он у оперов, в двадцатом кабинете, — ответил дежурный.

— Соедини.

Оперативный дежурный соединил с кабинетом Студеникина.

— У вас?

— У нас.

— Как?

— Да никак.

— Веди.

— Веду. Кстати, протокол его допроса в качестве свидетеля брать?

— Бери. Почитаем, что он там сочиняет.

— Да дурь всякую: не был, не видел, не знаю…

— Все равно, неси.

Через минуту Студеникин ввел в кабинет следователя Злобина, крепенького парня лет восемнадцати, широкоплечего качка в неизменной кожаной куртке и джинсах. На ногах были сапоги, наверное, сорок пятого размера. Смуглолицего, крупноголового, короткошеего. Черные, глубоко посаженные глаза смотрели исподлобья с угрюмой тоской и злостью.

«Полная противоположность Апыхтину, — решил следователь. — Этот будет покрепче. Но ИВС и не таких ломает… Посмотрим. По крайней мере, тратить на него время в надежде, что сразу «расколется», не стоит».

— Что же вы, молодой человек, не здороваетесь, — встретил он Злобина. — Пришли в серьезное учреждение, к серьезным людям, и не здороваетесь. Где это вас такому учили?

— Здрасьте! — набычился Злобин. — Я не сам пришел, меня сюда привели.

— Здравствуй и ты, коли сможешь. И поясни нам, непонятливым, за что же тебя сюда привели?

— А не знаю. Говорят, что я кого-то убил.

— А ты убил?

— Не убил.

— Не убил — это в смысле хотел убить, но не смог, не довел дело до конца, не дострелил, не дорезал, не доколол, не додушил, или действительно не убивал и не резал?

— Не убивал. Наговаривают на меня…

— Ну, раз не убивал, то присаживайся на этот вот стул, — указал, на какой стул надо присаживаться. — А мы посмотрим, что ты нам показываешь как свидетель.

И стал читать протокол допроса, состоящий из полстраницы рукописного текста.

— Да, не густо…

Злобин уселся на стул, не на краешек, как перед ним Апыхтин, а плотненько так, почти как дома.

— Вынужден огорчить вас до невозможности, гражданин Злобин, Иван Иванович, как говаривал капитан Жеглов. Слышал о таком?

— Фильм видел, — буркнул Злобин.

— Так вот, — продолжил следователь, — должен огорчить вас: будете задержаны по подозрению в совершении особо тяжкого преступления. И, соответственно, отправлены в ИВС. Как я понял, каяться вы не собираетесь, показания давать — то же… Поэтому, выполним необходимые формальности — и в ИВС.

Он пододвинул Злобину бланки протоколов задержания в порядке статьи 122 УПК.

— Читайте, знакомьтесь, потом будете подписывать, что ознакомились. Если что непонятно, разъясню. Если пожелаете дать показания при адвокате, скажите, пригласим.

— Мне адвоката Лунева. Только его хочу.

— Хорошо, но откуда вы, еще не судимый, знаете о Луневе?

— От ребят слышал, что надежный адвокат.

Адвокат Промышленной юридической консультации Лунев Леопольд Георгиевич наряду с Берманом Матвеем Иосифовичем и Куликом Михаилом Юрьевичем был одним из известнейших адвокатов в городе Курске. И не только в городе, но и в области. Он, один из немногих, кто брался за бандитские дела. И потому, кто в шутку, а кто и всерьез тихонько за глаза называл его адвокатом Терразини в честь знаменитого персонала из телесериала «Спрут».

Пговаривали, что его гонорары были больше годовой зарплаты не только следователя Паромова, но и всего следственного подразделения седьмого отдела милиции. О нем ходила легенда, что однажды, воспользовавшись доверчивостью молодого следователя прокуратуры, в СИЗО, при ознакомлении с уголовным делом, он вместе со своим подзащитным половину уголовного дела съел в буквальном смысле этого слова… и практически развалил дело. Так как самыми «лакомыми кусочками» оказались те документы, восстановить которые было уже невозможно. А сколько выкрадывал отдельных документов из дела — и счету не было. И все следователи при выполнении статьи 201 УПК РСФСР, то есть, при ознакомлении обвиняемого и его защитника с материалами дела, если там участвовал Лунев, все листочки дела тщательно прошивали и нумеровали, вписывали в опись, о чем в обязательном порядке предупреждали Леопольда Георгиевича. Адвокат ухмылялся, как мартовский кот, и заверял, что и полстранички из дела не стащит, не то, что целый лист. Но следаки все равно ни на минуту не оставляли его одного с делом. От греха подальше!

Лунев знал себе цену, и защищать всякую шелупонь было не в его принципах.

— Да, отличный адвокат, но бесплатно не работает.

— А ему заплатят! — с намеком на что-то, известное только ему, уверенно обронил фразу Иван.

— Не ты ли?

В принципе, Паромова не должен был интересовать источник средств, из которых предстоит оплатить услуги адвоката. Но здесь шел вопрос о недееспособном клиенте, а уж его финансовые возможности не могли не интересовать следствие. Не раз бывало, что источник «спонсирования» выводил следователя на соучастников преступления. Вот Паромов и провоцировал Злобина «подраскрыться» при ответах как бы на невинные вопросы.

— Не я, — не стал выпендриваться Злобин. — Другие.

— Тогда кто?

— Да есть кому… Например, моя невеста.

— Это-то Ирина Нехороших?.. Да она сама на иждивении брата живет. Откуда у нее деньги?

— Вот брат ее и даст! — усмехнулся Злобин. — Никуда не денется…