И не дав Апыхтину возможности ответить на вопросы, словно в них, в ответах, не было никакой нужды, гаркнул, да так, что допрашиваемый вздрогнул и потом еще больше съежился:

— А ну, руки на стол!

Апыхтин чисто автоматически положил на стол обе ладони, но затем попытался правую ладонь спрятать.

— Куда? — вмешался опер.

И обе ладони остались на столе.

На правой, между большим и указательным пальцами, был виден свежий порез. Небольшой, однако же заметный.

— Что и требовалось доказать! — не скрывал радостного возбуждения оперативник.

— Откуда это у вас? — вновь спокойным тоном, но с ноткой издевки в голосе, поинтересовался следователь, переходя на официальное «Вы». И тут же добавил: — Можете не придумывать. Я сам скажу: окровавленный ножик, когда вы пытались добить Смирнова, из рук выскользнул, кровь — она скользкая, — вот и образовался маленький порез.

Апыхтин молчал, только судорожно подрагивала его согнутая спина.

— Молчишь… Ну, молчи, молчи…

Допрашиваемый молчал.

— Порез хоть и маленький, но мне уже достаточно, чтобы вас задержать, как подозреваемого. А там уж и разговор будет не как со свидетелем, в доверительной дружеской обстановке, а жестко, как с нераскаявшимся преступником, — дожимал следователь.

— Ну же! — не вытерпел опер.

— Ну же! — подтолкнул вновь следователь.

Задав последний вопрос, Паромов надеялся, что Апыхтин уже не выдержит, и расколется, поэтому молча ждал ответ. То же самое происходило и с Авериным.

Пауза затянулась. Апыхтин выдюжил. Видно, сказалась детдомовская закалка: отпираться до последнего, даже, когда и смысла не будет отпираться, все равно отпираться…

— Это я позавчера случайно о стекло порезался, когда мебель переставлял. Можете проверить… — ответил он тихо и по-прежнему не поднимая головы, чтобы не встречаться взглядом со следователем или оперативником.

— Ложь! — сказал спокойно следователь. — Ложь! Ну что ж? Дело хозяйское. Ты можешь молчать, врать, изворачиваться, но эти ты себе судьбу уже не облегчишь. Все твои увертки выплывут в суде и будут оценены судьей по достоинству. Облегчить участь может только чистосердечное раскаяние, явка с повинной и помощь следствию. Вот, сам посмотри, статья 61 уголовного кодекса, — достал из стопки книг УК, раскрыл на нужной странице, протянул допрашиваемому, — читай!

Тот начал водить глазами по строкам.

— Вслух читай, чтобы лучше запомнилось! И знай, что это твой последний шанс. И отпускается этот шанс буквально до вечера. Потом сам будешь просить — не услышу!

Апыхтин стал вслух читать статью, в которой речь шла об обстоятельствах, смягчающих наказание, а Паромов, пододвинув поближе к себе принесенную им из дома портативную пишущую механическую машинку, принялся печатать бланк протокола задержания Апыхтина в качестве подозреваемого. И хоть для этого формальных оснований, по-прежнему, не было, так как подживающий порез на ладони не мог быть тем следом, о котором шла речь в пункте третьем статьи 122 УПК РСФСР, вопрос его задержания для Паромова уже был внутренне решен. И не имело значения: будет раскаиваться и сознаваться в содеянных преступлениях Апыхтин, или же будет упорствовать в этом и кричать во весь голос о своей невиновности!

Видя такой расклад, Аверин одобрительно крякнул и принялся комментировать пока что свидетелю Апыхтину Анатолию тот или иной пункт изучаемой статьи, не скупясь на количество лет, сбрасываемых из срока наказания тем или иным пунктом. Из его комментарий выходило так, что и сидеть не придется, а все дело закончится условным сроком и отсрочкой исполнения приговора.

«Не опер — соловей! — отметил про себя Паромов. — Вон как поет»!

Кончив печатать протокол, и, не вынимая его из каретки, спросил Апыхтина:

— Ознакомился?

— Ознакомился, — ответил тихо тот и добавил свое неизменное: — А что?

— А то, что хочу выяснить: расклад сейчас дашь или попозже?

— Мне нечего рассказывать, — остался верен избранной тактике Апыхтин.

— Хорошо, — не стал уговаривать следователь, — тогда протокол допроса вас в качестве свидетеля мы заканчиваем. Нечего из пустого в порожнее воду переливать. Читаем и подписываем. Читай опять вслух и внимательно. Мой почерк довольно сносный и разборчивый, а если какое слово не поймешь, то разберем его вдвоем, или втроем, опер, надеюсь не откажется.

— А что, — сразу включился в игру Аверин, — хорошему делу всегда рады поспособствовать.

Апыхтин читал протокол довольно быстро, а, окончив чтение, по собственной инициативе взялся за ручку, чтобы поставить свою подпись, так как в протоколе все соответствовало тому, как было им изложено. Ни одного слова о его участии в преступлении.

— Не спеши, — охладил его пыл следователь. — Все верно изложено?

— Все. А что?

— А то, что своей рукой под последней строчкой показаний пиши: «Протокол допроса меня в качестве свидетеля окончен, — Паромов бросил взгляд на часы, а потом показал их Апыхтину, — в девять часов пятнадцать минут». Время верно указано?

— Верно.

— Раз верно, то пишем дальше: «Мною прочитан вслух». Ты же вслух читал?

— Вслух.

— С твоих слов верно записано?

— Верно.

— Если верно, то пиши дальше: «С моих слов записано верно».

Подождал, когда Апыхтин напишет полностью фразу. Потом продолжил:

— Уточнения, дополнения, замечания есть? Может, что-то непонятно, может, что-то ты желаешь уточнить, разъяснить? Может, имеешь замечания по ходу допроса, например: некорректное поведение следователя, оперативных работников? Такого нет?

— Нет.

— Тогда пиши, что уточнений, дополнений и замечаний не имеешь.

— Записал.

— Хорошо, что записал, а не записал, — изменил ударение Паромов во втором слове. — Бывает, что и описываются… некоторые. Особенно, когда с ними одни опера поработают… Но это так, к слову… или информация к размышлению… А теперь подписывайся.

Расписался.

— Молодец! — одобрил Паромов Апыхтина.

— Александр Иванович, — как бы приглашая оперативника в свидетели, продолжил он, — вы посмотрите, какой молодец, грамотный парень. Быстро читает, быстро пишет…

— И быстро преступления совершает… Только упрям, как ослик. Но это знакомо, так сказать, болезнь роста… — прокомментировал опер. — Но когда получит хороший подзатыльник, так не только грамотно читать начнет, а и с памятью подружит. Все вспомнит и расскажет. А если его еще по башке уголовным кодексом, да с комментариями, пригладить, — тут он для наглядности приподнял со стола следователя стопку книг, — то не только хорошо и грамотно подписываться будет, но и рассказывать начнет. Вспомнит даже, как его мама рожала, в каких муках… Это вы тут, товарищ следователь, с ним миндальничаете, юридически просвещаете! Мои ребята миндальничать не будут! У них, что не так, то сразу… — играл Аверин роль «плохого полицейского».

— Да он, мне так кажется, через пару часиков без подзатыльников все вспомнит… и расскажет! А пока, Анатолий, подпись свою оставьте на каждой страничке протокола под текстом допроса. Понятно?

— Понятно, — сникшим голосом ответил Апыхтин. И когда передавал следователю подписанные на всех страничках листы протокола, то не удержался от наивного вопроса:

— Я свободен?

— Как муха в полете! — отреагировал со смешком опер. — Можешь жужжать и кверху брюхом лежать… на нарах.

— Нет, Анатолий, вы не свободны, — обрубил тоненькую нить надежды следователь. — Не свободны!

— Но вы же меня допросили, как свидетеля…

— Допросил, — согласился следователь. — И еще допрошу как подозреваемого и обвиняемого, но чуть позже… Сначала только задержу вас, как подозреваемого… На семьдесят два часа. Не возражаете?..

И он вынул из каретки печатной машинки бланки протокола задержания.

— Ознакомьтесь и распишитесь, что ознакомились, — раскладывая бланки перед Апыхтиным, — продолжил следователь. — Теперь, когда вы знаете, что являетесь подозреваемым и в чем подозреваетесь, я обязан вам разъяснить права и обязанности, которыми владеет подозреваемый. Они, кстати, изложены в протоколе задержания. Так что, читайте их повнимательнее. А если что будет непонятно, я разъясню. И имейте в виду, что с данного момента вы имеете право на защитника. Вам защитник, или, проще говоря, адвокат нужен? Если нужен, то будем, не тратя понапрасну время, приглашать из юридической конторы, так как своего у вас, конечно, нет. Или уже есть? — пошутил он. — Если же не нужен, то вы совершеннолетний, а потому вправе и такое решение принять. Так что, соображайте побыстрее.