2. Итак, ради нас, говорит Символ, Господь наш Иисус Христос пришел и родился от Марии Девы, и распят был при Понтии Пилате, (336) и погребен, и воскрес согласно Писаниям. Церкви не стыдятся исповедовать это, и апостолы не стыдились проповедовать. Ты сам, повторяю, ты сам – чье всякое слово теперь есть святотатство, кто теперь все отрицает – все это, однако же, [тогда] не отрицал, что, конечно же, Бог был рожден, Бог пострадал, Бог воскрес. И что после этого? Куда ты скатился, чем ты стал, куда направился? Что говоришь, что изрыгаешь? То, что, как сказал некто, не посчитал бы словами разумного даже безумный Орест[114]. [Col. 161] Ведь что ты говоришь?
3. Ты говоришь: «Как это, если от Христородицы родился Сын Божий? Например, если скажем: “Верую в Бога Слова, Сына Божия, Единородного, от Отца рожденного, единосущного Отцу, Который сошел и погребен”, – разве наш слух не будет тотчас уязвлен? Умерший Бог?!» И снова. Ты говоришь: «Разве может быть, чтобы Тот, Кто рожден прежде всех веков, рождался второй раз, и это был бы Бог?» [Col. 162] Если все это никак не может быть, почему же Символ [веры] Церквей утверждает, что это было так? Почему же и сам ты изрек [это]? В самом деле, давай сравним то, что ты говоришь ныне, с тем, что было сказано тобой прежде.
4. Ты сказал прежде: «Верую в Бога Отца и в Иисуса Христа, Сына Его, Бога истинного от Бога истинного, единосущного Отцу, Который ради нас пришел, и рожден от Марии Девы, и распят при Понтии Пилате, и погребен». Теперь же что говоришь? «Если скажем: “Верую в Бога Слова, Сына Божия, Единородного, от Отца рожденного, единосущного отцу, Который сошел и погребен”, – разве наш слух не будет тотчас уязвлен?» [Col. 163]
Хотя горечь и нечестие сказанного тобою (337) может подвигнуть нас к неумеренному и горячему ответному порыву, все же подобает немного ослабить поводья благочестивой скорби. [Col. 164]
Глава 10. Обвиняет его в том, что, оставив кафолическую веру, он все же дерзает учить в Церкви, совершать богослужение и церковный суд
1. Итак, повторяю, я обращаюсь к тебе самому; прошу, скажи мне, если кто-либо из иудеев или язычников будет отрицать Символ кафолической веры, разве ты считаешь, что мы должны выслушивать его? Конечно же, нет. А что если то же самое делает еретик или отступник? Конечно, еще менее мы должны его слушать, ибо гораздо несноснее, познав [ранее] истину, оставить ее, чем, не знав, отрицать ее[115]. Итак, двоих в тебе видим: православного и отступника – прежде православного, а [теперь] отступника. Итак, определи сам: чему, как ты полагаешь, мы должны следовать? [Col. 165] Ибо ты не можешь предпочесть в себе одно, если другое в себе сам не отвергнешь.
2. Итак, скажешь, что отвергаешь то, что было прежде. Отвергаешь кафолический Символ, отвергаешь общее исповедание, отвергаешь веру? И что тогда? О недостойное деяние, о невыносимая скорбь! Что же ты делаешь в кафолической Церкви, предатель православных? Зачем бесчестишь народные собрания ты, который отрекся от веры народа? Но, кроме того, ты еще дерзаешь пребывать в алтаре, подниматься на возвышение[116] и отверзать пред народом Божиим бесстыднейшие и коварнейшие уста свои, занимать кафедру, похищать священство [архиерейства], представлять себя учителем!
3. Чтобы учить христиан – чему? Не веровать во Христа, не признавать Богом Того Самого, в Чьем храме они находятся?[117] И после всего этого – о безумие, о неистовство! – ты считаешь себя учителем и епископом, когда ты не признаешь Богом Того Самого – о несчастное ослепление! – повторяю, Того Самого, священником[118]Которого ты претендуешь быть? Но мы уже увлеклись скорбью. Итак, что говорит Символ? Или что ты сам произнес в Символе? [Col. 166] Конечно, то, что Господь Иисус Христос – истинный Бог от истинного Бога, единосущный Отцу, что через Него и века созданы, и все сотворено, что Он же ради нас пришел и родился (338) от Марии Девы.
4. Итак, если [прежде] ты сказал, что Бог был рожден от Марии, почему же не признаешь Марию Матерью Божией? Если [прежде] ты сказал, что Бог пришел, почему же теперь Пришедшего не признаешь Богом? Ты произнес в Символе: «Верую в Иисуса Христа, Сына Божия, верую в Бога истинного от Бога истинного, единосущного Отцу, Который ради нас пришел, и родился от Марии Девы, и был распят при Понтии Пилате и погребен». Теперь же говоришь: «Если скажем, что веруем в Бога Слова, Сына Божия Единородного, единосущного Отцу, Который сошел и погребен, разве наш слух тотчас не будет уязвлен?»
5. Итак, видишь ли, что ты до конца разрушаешь и уничтожаешь всю веру кафолического Символа и всю веру кафолического таинства? О злодеяние, о чудовище, как сказал некто[119], достойное быть унесенным на край земли. Ибо это лучше всего сказано о тебе, чтобы ты переселился в такое пустынное место, где не мог бы найти никого, чтобы погубить. [Col. 167] Итак, веру нашего спасения, таинство церковного упования ты полагаешь бедствием для твоего слуха и твоих ушей. Но как же некогда, когда ты стремился ко Крещению, ты слушал об этих таинствах здравыми ушами? Каким образом, когда наставляли тебя учителя церквей, уши твои не были уязвляемы? Конечно же, тогда без какого-либо вреда ты по долгу совершал [служение], когда ты и слышанное от других говорил, и слышал самого себя говорящим.
6. Где тогда были эти язвы твоим ушам, где это бедствие твоему слуху? Почему ты не воспротивился и не запротестовал [тогда]? Но, в самом деле, по твоему произволению и влечению, когда ты хочешь, ты ученик, а когда хочешь – враг Церкви; когда хочешь – православный, а когда хочешь – отступник. Безусловно, ты являешься достойным авторитетом, когда, уклоняясь в какую-либо сторону, влечешь за собой и церкви, когда твоя воля становится законом нашей жизни, и непостоянством твоим ты изменяешь [весь] человеческий род. (339) [Col. 168] Конечно, замечательный авторитет: оттого, что ты теперь есть то, чем не был [ранее], [весь] мир должен теперь отказаться быть тем, чем был [ранее].
Глава 11. Опровергает неявное возражение еретиков, которым те желают отречься от исповедания своей веры, произнесенного в детстве
1. Но, может быть, ты скажешь, что ты был малым ребенком, когда был возрожден, и потому тогда не был в состоянии ни думать, ни возражать. Это точно, малолетство препятствовало тебе противоречить, тогда как, будучи мужем, ты мог бы умереть в своем противоречии[120]. Ибо что если бы в сей вернейшей и благочестивейшей Христовой церкви[121], когда епископ преподает Символ народу Божию для ответа и возглашения[122], ты дерзнул бы что-либо извратить или возразить? Возможно, ты был бы выслушан и не был бы тотчас выслан, как некий новый вид чудовища или урода или словно некая погибельная зараза.
2. Не потому, что сей благочестивейший и набожнейший народ Божий желал бы запятнать [Col. 169] себя кровью кого-либо, даже самого нечестивого, но поскольку, особенно в больших городах, народ, пылающий любовью Божией, не умеет сдерживать жара веры, когда увидит кого-либо восстающего против своего Бога. Но, положим, будучи ребенком, ты не мог противоречить или возражать Символу. Почему же ты молчал, уже будучи взрослее и сильнее? Во всяком случае, ты вырос, стал мужем и был поставлен на церковное служение.
3. В течение всех возрастов, всех степеней служения и достоинства неужели не была тобою понята вера, которую ты столь долго прежде преподавал? Во всяком случае, ты знал, что был Его диаконом и священником. Если не удовлетворяло тебя правило спасения, почему же ты присвоил честь того, чему не имеешь веры? Но, конечно, будучи мужем предусмотрительным и простым верующим[123], ты желал сочетать обе [крайности], держась и богохульного нечестия, и чести принадлежности к кафолической вере.
