— Наслышан о создании регулярной красной армии. Собственно, один из моих знакомых по старой службе был встречен мной случайно на улице. Уговаривал присоединиться к нему. Он пошел служить военным специалистом… некое, знаете ли, новое обозначение прежней офицерской должности…

— Вы можете сделать хорошую карьеру в новой армии, — сказал я Андрею Георгиевичу. — Большевики настроены серьёзно и пришли надолго. Армия нужна любому государству для защиты от внешних врагов и иностранных интервенций. А их у России будет немало, могу я предположить.

— Относительно армии полностью с вами согласен, Александр Владимирович, — произнёс полковник. — Я склоняюсь к этому же решению.

— Должен вас честно предупредить о некоторых трудностях, — сказал я. — Отряд красной армии участвовал в штурме на Малой Дмитровке вместе с ЧК и милицией, я их видел. Это вчерашние рабочие, выучка и дисциплина оставляет пока желать лучшего. Обмундирования единого тоже ещё нет. Кроме того, в свете различных демократических веяний, уже год проводимых в российской армии ещё с прошлой революции Временным правительством, отношение к приказам может быть… своеобразное.

— Знакомо. Встречался с подобным в прежней армии… — вспомнил Андрей Георгиевич, нахмурив брови и затянувшись табачным дымом.

— И очень вас прошу — осторожней с высказываниями, — добавил я. — У людей революционных идей в головах предостаточно, но могут не понимать очевидных вам, как военному человеку, вещей. Прошу проявлять снисходительность и терпение.

— Вы очень необычный собеседник, Александр Владимирович. Много благодарен вам за содержательный разговор, — сказал офицер. — надеюсь в скором времени вас встретить, мы с Софьюшкой рады видеть вас и вашу очаровательную супругу.

— Благодарю за приглашение, — ответил я, а сам мысленно вздохнув, подумал: "Если б вы знали, насколько я тут необычный…"

Несколько дней я мучился гаданием, дошло моё послание фиктивного антисоветского заговорщика до советского руководства или хотя бы до руководства ЧК или бесполезно сгинуло. Оно могло быть не обнаружено и выброшено, могло затеряться в сутолоке, его могли проигнорировать и не счесть заслуживающим внимания. Большевики могли не посчитать нужным вносить какие-то коррективы или могли, наконец, не успеть ничего изменить. Узнать результат я, по понятным причинам, никак не мог. Оставалось пока только ждать и наблюдать за развитием событий.

Интересные ссылки.[16]

Кабинет председателя ВЧК Дзержинского.

Присутствуют Феликс Дзержинский и его помощник и заместитель Яков Петерс. Оба склонились над лежащим на столе листом бумаги, заполненный текстом вырезанных из газет и наклеенных на бумагу слов, слогов и букв.

— Как обнаружили? — задал вопрос Дзержинский.

— Найден при осмотре убитых после штурма "Дома анархии". Штурмом занималось ЧК Городского района, Петерсонс сразу передал нам.

— Кто был убитый, выяснили?

— Выяснили, — отчитался Петерс. — Убитый имел связи с эсерами, из правого крыла. Подозреваем о его контактах с их боевой группой.

— Значит, эсеры… Наклеенные буквы говорят о том, что автор послания не хотел обнаружения по почерку. Однако некоторые слова выглядят неправильно. Возможно, автор иностранец, — предположил хозяин кабинета.

— Да, мне тоже так показалось, — согласился его помощник. — Вот здесь имеется и прямое указание, во фразе: "Слишком мало достойный сынов вашей Отчизна откликнулись на призыв Борьбы с германский агент-большевиками."

— Из фразы "Следующий сумму денег получите в прежний месте" следует вывод, что это не первый контакт. В дальнейших своих словах автор послания предлагает подготовить восстание в Москве и Ярославле и обещает наступление войск союзников из Архангельска и Мурманска. Это Антанта, скорее всего, англичане или французы, — сделал предположение Дзержинский. — Надо организовать наблюдение за встречами их посольств.

— Организуем, — сказал Петерс. — Контактное лицо погибло, они будут искать выход на новое.

— Автор заявляет, что они работают с чехословацким корпусом. Это серьезная угроза, — обратил внимание председатель ВЧК.

— Да, это боевые части с остающейся большой частью вооружения, — подтвердил Петерс. — В Пензе и Челябинске скопилось по восемь тысяч штыков, в Новониколаевске пять тысяч. Задержки отправки чехословаков во Владивосток возбуждают у них открытое недовольство.

— Это лицо из посольства говорит о некоем возможном инциденте и попытке спровоцировать нас на остановку движения корпуса и на разоружение чехословаков, — сказал Дзержинский. — Тогда, по его словам, корпус поднимет мятеж. У нас нет пока в тех районах достаточных сил противостоять таким крупным соединениям. Я буду настаивать в Совнаркоме на скорейшей и незамедлительной отправке чехословаков далее по пути следования. Всяческий саботаж и задержки будут беспощадно пресекаться.

— Возможна еще вооруженная провокация или нападение, — высказался Петерс.

— Я возьму ситуацию под своё личное наблюдение, — утвердительно сказал председатель ВЧК. — Кроме того, нужно направить к чехословакам агитаторов, лучше даже сочувствующих нам из самих чехословаков, для предотвращения их мятежа и попытаться склонить их на сторону революции.

— Сделаем, — подтвердил его помощник.

— В случае мятежа корпуса автор письма предлагает адресату направить людей, поднять восстание в Казани и при поддержке чехословаков захватить хранящийся там российский золотой запас. На совещании правительства я категорически выскажусь за перевозку золота в Москву, слишком близко он расположен к местам возможных контрреволюционных выступлений, — добавил Дзержинский.

— Этот предполагаемый человек Антанты говорит и о другой угрозе — с Юга, — продолжил Петерс. — Добровольческая белая армия пока мала, но данное лицо обещает массовое казачье восстание против Советской власти. Однако до сих пор казаки не принимали активного участия в вооруженной борьбе с нами.

— По его словам, "большевики сами толкают казаков на путь борьбы с Советами", и что некоторые наши горячие головы заявляют о полном уничтожении казачества. Не удивлюсь этому, казачество ранее было верной опорой царской власти, — заметил Дзержинский. — Однако в нынешних условиях нам необходимо невмешательство тех казаков, кто до сих пор не вступал с нами в вооруженную борьбу.

— Думается, следует обратить внимание на моменты из письма, провоцирующие враждебность казаков, — высказал предположение Петерс, — и действовать в них с осторожностью. Однако, казаки это вооруженная сила, считающая себя наособицу от иногородних, и терпеть их в таком состоянии у себя в тылу очень рискованно.

— Казачьи восстания могут создать нам вторую Вандею, — мрачно предположил Дзержинский, названный когда-то Робеспьером. — К нам приходят сведения из Ростова и Новочеркасска. На Дону уже восстали несколько станиц.

— Третья сила, которая, по словам автора письма, пока неохотно участвует в политической борьбе, это офицерство, — продолжил Петерс. — Это согласуется с известными нам фактами. У корнилово-алексеевской армии недостаток людей, а в добровольцы пошла только небольшая часть офицеров.

— Что нам пророчит этот враг рабоче-крестьянской власти? — Дзержинский не мигая пристально посмотрел в письмо, лежащее на столе. — "Бессудные расстрелы и аресты, насилие над офицерами и их семья толкнут успокоившийся масса офицеров в наша сторона. Этому способствовать властолюбие и жестокость большевиков и присоединившийся к ним бандиты и авантюрный личности. Надо подтолкнуть красный террор, и количество наших сторонников будет возрастёт." На это мы можем ответить только твёрдым соблюдением революционной законности. Мы должны тщательно расследовать все обстоятельства, и решительно бороться против врагов нашей советской власти, в то же время не допускать наказаний невиновных, сочувствующих нам или колеблющихся. И безжалостно очищать наши ряды от случайных элементов, использующих своё положение и не являющихся сознательными борцами за революцию.