И что не менее важно — город Ярославль остался цел и почти невредим, не считая следов от пуль или повреждений от шрапнели, выпущенной пушкой броневика. В моей прошлой истории мятеж подавляли пятнадцать дней артиллерийской бомбардировкой, так как у наступающих красных тогда была такая же численность, как и у обороняющихся белых, при большой плотности "белого" пулемётного огня. Штаб белых тогда действовал всё время, и было в достатке грамотных офицеров, а красные в той реальности пытались штурмовать город разрозненными отрядами без единого командования. И, испугавшись последствий мятежа или выступлений навстречу им интервентов, красные подавляли тогда мятеж как могли. Артиллерия полностью разрушила в той реальности треть Ярославля, а что не смогли снаряды, то в городе уничтожили пожары. Некоторые районы стали руинами, были разрушены промышленные предприятия, а четверть ярославцев в прежней истории осталась без крыши над головой.

Паша Никитин радовался победе над "контрой", и горевал от количества погибших, но ему не с чем было сравнивать. Я же ехал вместе с ним домой после расставания с Громовым еще и с чувством облегчения — пусть здесь, в этом мире, Ярославское восстание и случилось, но обошлось значительно меньшей кровью и меньшим ущербом, что не могло не радовать.

Ехали мы домой, кстати, везя в Москву пойманного нами ранее Степана Рябого. Когда мы с Пашкой и с красноармейцами вошли в брошенную всеми милицию и, с трудом найдя ключи, открыли подвал, то Стёпа нас встретил как родных. Оказывается за эти дни о нём попросту забыли, вода в кувшине, которую ему хватило ума начать экономить, стала кончаться, а кормить его никто и не собирался. В эти минуты он готов был признать даже Советскую власть, которая дала ему воды и положенный продуктовый паёк…

Интересные ссылки.[20]

С Ярославского вокзала в столице мы с Никитиным сразу поехали на Третий Знаменский переулок передать Степана Рябого. Ехать всю дорогу настороже, ожидая, что Рябой рванёт в сторону или устроит переполох для отвлечения внимания, было напряжённо. В милиции, отвязавшись от подобного сопровождения, мы зашли доложиться Розенталю:

— А, Никитин с Кузнецовым! Здравствуйте, здравствуйте! — произнёс обрадованный комиссар милиции. — Не чаяли вас уж увидеть. До нас дошли сведения о восстании и городских боях. Очень удачно, что вы вернулись. Как ваша задача?

— Успешно, товарищ комиссар, — ответил Павел. — Рябого привезли и сдали с рук на руки. Пока займёмся другими делами, и так в Ярославле надолго застряли.

— Давайте, давайте, — выдал напутствие Розенталь, и мы вышли.

— Погоди минутку, я сейчас, — остановил я Пашку, направившегося в нашу общую комнату отдела, и, пройдя по коридору, открыл дверь и заглянул в канцелярию. Лиза сидела за печатной машинкой со сжатыми губами и с опущенной головой и резкими движениями молотила по кнопкам. Оказывается, я очень сильно по ней соскучился. Я стоял и просто смотрел на неё и не мог насмотреться. На открывшуюся дверь оглянулись две девушки, зашушукались, кто-то тихо охнул, соседка окликнула Лизу, та подняла голову и встретилась со мной взглядом.

Я не ожидал, что моя девушка может так быстро срываться с места. Сметя со стола ворох бумаг и чуть не опрокинув стул Лиза через секунду влетела в меня, заставив шагнуть назад и отступить в коридор, обхватить Лизу руками, не давая упасть. Я тихо гладил любимую девушку по голове, по спине, а она прижималась ко мне, будто её собрались отрывать.

— Ну, солнышко, будет, будет, — ласково проговорил я ей на ушко. — Я немытый, грязный, пропахший…

— Пусть, — отвечала Лиза куда-то мне в ключицу, — пусть пыльный и потный, зато живой и со мной!

И я был полностью согласен с Лизой в важности её приоритетов.

Пашка стеснительно топтался рядом, отводя глаза в сторону. Лиза вскоре и сама заметила моего товарища:

— Паша, здравствуй! Я так рада, что вы вернулись!

— Мы тоже рады, — ответил Паша, улыбаясь, и поздоровался с девушкой. Пашкина стеснительность не отняла у него способности шутить.

— У нас тут такие страхи рассказывали про то, что в Ярославле творится. А вы там пропали, — продолжала Лиза.

— Солнышко, да что с нами будет, — ободряюще сказал я. — Мы ж такие опытные кадры уголовно-розыскной милиции. Смычка рабочего с крестьянином, кому молотом по башке, кому серпом по… — тут я состорожничал и остановился. Лиза с подозрением посмотрела на меня, но не стала уточнять. Паша, кивнув мне и попрощавшись с Лизой, понимающе оставил нас одних, а сам отправился в отдел. Через некоторое время мы с Лизой смогли оторваться друг от друга, и я присоединился к Павлу — надо было в ходить в курс дел, что произошло пока нас тут не было.

Кроме нашей милицейской текучки событий и в стране произошло не мало. Впрочем, не все из них случились во время нашего с Никитиным пребывания в восставшем Ярославле. Некоторые состоялись и ранее, но известия о них дошли до нас только сейчас. В Сибири, например, на данный момент с властью была не совсем полная ясность. Главным руководящим органом Советской власти на всей этой необъятной территории был Центросибирь — Центральный исполнительный комитет Советов Сибири, созданный в ноябре 17-го на Всесибирском съезде Советов. Кроме возникавших в различных населённых пунктах Советов, подчинявшихся Советской власти, существовало ещё как минимум три не признававших друг друга антибольшевистских Сибирских правительства.

Самое "старое" из них было Временное Сибирское правительство лидера Омских эсеров П.Я.Дербера. Оно возникло в конце января 1918 года на нелегальном собрании в Томске, где к тому времени установилась Советская власть. Исполнять свои функции на территории Советской власти оно не могло и поэтому перебралось в Харбин и Владивосток, где поддерживалось Японией в своих стремлениях отделения Сибири от России.

Мятеж чехословацкого корпуса привёл к тому, что в захваченном ими Омске создалось второе Временное Сибирское правительство под управлением эсера П.В.Вологодского, уже имевшего портфель министра в первом Временном Сибирском правительстве Дербера, которое к тому времени находилось во Владивостоке. Оба Временных Сибирских правительства не признали друг друга и объявили себя единственной законной властью в Сибири. Более "легитимным" в итоге оказалось второе Временное Сибирское правительство в Омске по простой и понятной причине — у него была поддержка участвующих в военных действиях частей чехословацкого корпуса и создавались собственные вооруженные силы. К осени правительство, созданное Дербером, как мы узнали позднее, самораспустилось.

Кроме этих двух было еще правительство генерал-лейтенанта Д.Л.Хорвата, бывшего комиссара Временного правительства Керенского на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД). Управлявший КВЖД и обширной территорией вокруг генерал Хорват враждебно встретил Октябрьскую революцию, и сначала пригласил китайские войска для охраны железной дороги, а затем создал собственные русские вооруженные силы в количестве трёх полков, в том числе имел в подчинении атамана Семёнова. В июле 1918 года Д.Л.Хорват задолго до адмирала Колчака объявил себя временным Верховным правителем России до тех пор пока не будет восстановлена государственная власть. А сам адмирал Колчак, бывший в то время вне России и поступивший на службу к английскому правительству, исполняя полученное в английском посольстве поручение, находился уже на Дальнем Востоке, повстречался в Харбине с генералом Хорватом, успел не найти общего языка с казачеством, в частности, с атаманом Семёновым, и отбыл в Японию, в которой и пребудет до осени 1918 года. Страны Антанты, поняв, что генерал Хорват имеет монархические взгляды и будет стремиться к восстановлению в России самодержавия, перестали оказывать генералу поддержку и всячески старались ограничить его деятельность рамками КВЖД, вплоть до заслона против него из частей чехословацкого корпуса.