— Из корпуса телефонограмма пришла — взять село Гени…
— На хрена, спрашивается?
— Не могу знать! — Нагаев, недоумённо пожал плечами, — начальство всегда так — если немцы взяли какое село, требует атаковать и отбить тотчас… В Галиции где мы до этого воевали, тоже так было.
— А какая реакция на то, если вам не удалось «отбить»?
— Да, фактически никакой.
Понятно… Это ж, сколько народу зазря угробили?!
Пред въездом в расположение 6-го Финляндского полка — в деревню Шавлишки, недалеко слева от нас, неожиданно разорвалась «очередь» из четырёх шрапнелей. Среагировать успели трое: мгновенно спешившись, Спиридович схватил под уздцы моего Кайзера — намереваясь стащить меня с лошади, чтоб уберечь от осколков… Мисустов же, поднял своего коня на дыбы — чтоб своим и его корпусом заслонить от них же… Не уверен, чтоб помогло — рвани следующая «очередь» ближе.
Один же из сопровождающих нас разведчиков, тут же соскочил с лошади и убежал в лес. Это вызвало взрыв хохота, оставшиеся кричали ему в след — чтоб скинул сапоги — без них, мол, бежать ему было бы легче.
— Не пойму, что с ним? — извинялся за подчинённого Нагаев, — раньше это был отличный солдат… После последних неудач, все стали какими то нервными — не узнаю своих людей!
На этом, обстрел прекратился.
* * *
На окраине деревни Шавлишки, нас заставили сойти с лошадей и только потом по одному провели в крестьянскую избу, где находился штаб 6-го Финляндского полка — моя конечная цель. Меня провели первого… Сопровождающий унтер-офицер, которому не было сообщено кто я, сказал в полусумрак неосвещённой искусственно избы:
— К Вам из штаба, Ваше Благородие!
Получил ответ из темноты: «Хорошо!», — и исчез за следующим.
В избе, кроме одного прапорщика, нескольких унтеров и нижних чинов — занимавшихся всяк своим делом, стоял у окна одетый идеально по всей форме полковник лет тридцати пяти и, смотрел в бинокль. Оглянувшись на меня и не признав за знакомого, он поздоровался и снова взялся за прерванное моим появлением занятие… Типа: «Если надо что — говори, а я видишь — дело занят!»
Чуть освоившись в обстановке, я тут же «присоседился» к нему со своим морским биноклем, оставшимся на память от адмирала Нилина…
Участок укрепленной позиции 6-го Финляндского полка, от реки Вилия до села Малюны — всего версты четыре, отсюда очень хорошо просматривался. По сути, это ещё всего лишь «остов» обороны — непрерывные проволочные заграждения в один ряд и одна же линия прямых траншей-окопов, с массивными «козырьками» из толстых брёвен кое-где. Между отдельными их участками, имелись солидные неукрепленные промежутки, длиной до нескольких сот метров. Блиндажей не видно, ходов сообщения недостаточно…
Но, работы шли — активно копались новые хода сообщения, вторая линия траншей позади первой и всё это тщательно маскировалось.
Первым делом, бросались в глаза ряды длинных винтовок с примкнутыми штыками, лежащие на брустверах. Кой где, из траншей торчали головы солдат в папахах или фуражках… А один служивый, стоял во весь рост на бруствере и, приложив обе руки к глазам — изображая бинокль, косил под наблюдателя — поминутно «кланяясь» пулям… По «мемуарам» — хорошо запомнившийся, знакомый эпизод!
— Не боитесь, господин полковник, что один разорвавшийся поверху бруствера снаряд искалечит сразу несколько винтовок?
— Да, Вы правы — был один такой случай! Одним махом двенадцати единиц лишились…, — не отрываясь от бинокля, согласился тот.
— Так не лучше ли, их убрать внутрь окопов?
— Тогда нижним чинам — из-за длинны их, будет долго доставать. Особенно, просовывать в бойницы тех «козырьков» из брёвен… Видите?
Действительно, в некоторых местах, траншеи были оборудованы «противошрапнельными» козырьками с бойницами, предназначенных сохранять жизни солдат от осколков и пуль шрапнельных снарядов, летящих спереди-сверху.
— Какова, кстати, эффективность такой защиты?
— «Эффективность»?! Аааа… От стрелкового оружия и шрапнелей достаточно хорошо защищает, но от одной лишь лёгкой гранаты, бывает рушаться — калеча целые подразделения…
— Зачем же Вы тогда, их велели изготовить?! — вопрошаю в недоумении.
— Не я… Я бы в жизнь, так окопы и «проволоку» не расположил! Оборонительные сооружения я принял уже готовыми от «инженеров». С «козырьками», проволокой и прочим…
Полковник Свечин, на пару секунд оторвался от бинокля, посмотрел на меня — пытаясь в полусумраке узнать и, опять «прилип» к окошку, продолжая бухтеть:
— Сразу предупреждаю: на таких позициях мне немцев не удержать! Конечно, вам в штабах…
— Далеко ли до неприятеля, господин полковник? — прерываю поток его красноречия.
— Отсюда версты две будет…
Послышалось несколько отдалённых артиллерийских выстрелов, затем — столько же более близких взрывов, пришедшихся где-то за окраиной деревни. Я, поневоле поёжился…
Свечин, как будто сам себе, прокомментировал:
— Немцы нервничают и стреляют за пригорок в южной части деревни — видимо считая, что там у нас скапливается резерв.
— Нет ли близ вашего штаба, какого-либо укрытия от артиллерийского обстрела?
— Нет. Я не велел строить блиндаж! — излишне резко ответил полковник.
— Почему? Непонятная легкомысленность: а, если немцы засекут ваш штаб и, пристрелявшись, накроют? Дело то не в Вас, а в вашем полку — который после вашей «героической» гибели, останется обезглавленным.
— Не засекут! — начальник 6-го Финляндского полка, вновь ненадолго оторвался от наблюдения, — для этого и, был выставлен тот пост, что Вас остановил и спешил, господин…
Видимо, моя настойчивая назойливость, стала Свечину надоедать… Он ещё раз «оторвался» и пристально вгляделся в погоны на моём френче. Погоны я носил простые — полковничьи, без вензеля Свиты.
— Господин полковник… С чем к нам пожаловали, любопытно было бы узнать?
Однако, я решил оставаться «инкогнито» ещё некоторое время — поэтому, отвлёк от моей скромной, но августейшей особы, вопросом:
— А это, что за «хрен» — там у Вас, торчит? Наблюдатель, что ли?!
— Где? А, этот… В последнее время в войсках, среди нижних чинов в моде «самострелы»: стрельнет сам себе в палец и, в тыл!
— Ай, ай, ай… За это разве не наказывают? Как за умышленное членовредительство — сродни открытому дезертирству?
Повернувшись ко мне, Свечин досадливо, лишь махнул рукой:
— Врачи, сплошь либеральничают, но сами — вместо покрываемых ими солдат-самострелов, в окопы идти не хотят! У меня тоже — уже пять случаев было, но я быстро нашёл «лекарство»: я таких не отправляю в тыл, а после перевязки, заставляю вставать на бруствер и, прижав руки к глазам, изображать собой наблюдателя!
— Хахаха! «Лекарство», конечно действенное… Но ведь, убьют же!
— Да, нет! Дистанция великовата. Перед нами — «ландвер»: стрелки не лучше наших — хотя и, активно обстреливают «наблюдателей», навряд ли когда попадут…
За разговором, не заметил как все «мои» собрались и, в хате стало несколько тесновато… Кто-то обозвал меня «Вашим Величеством», «местный» народ замер в полнейшем и безоговорочном опупении, а Свечин повнимательнее присмотрелся… И:
— То-то, слышу голос знакомый — но смел ли я, лишь только подумать…
Произошедший дальнейший грандиознейший кипеж, не является целью этого повествования — поэтому, его можно смело опустить.
* * *
Когда, все более-менее успокоились, полковник Свечин, как бы извиняясь за то — что, своим «легкомысленным» отношением к инженерному оборудованию штаба и, по совместительству — наблюдательному пункта полка, поставил под угрозу жизнь Помазанника Божьего, Императора Российского, Верховного Главнокомандующего и, прочая, прочая, прочая, пояснил:
— Всё же, штаб полка в сравнительной отдалённости от неприятеля находится… Командные же пункты батальонов и рот — уже на второй день занятия нами этой позиции, не в пример лучше оборудованы!
