– Может быть, поговорим? – предложил Артем, но безнадежно махнул рукой, потому что мы на него никак не отреагировали.

Ради этой встречи стоило жить и умирать. Всё остальное стало мелко, незначительно, глупо, когда я увидел Киру, и когда сжал её в объятиях, боясь выпустить даже на мгновение. Она до краев была переполнена испугом и бескрайней, опустошительной радостью. Кира плакала, не в силах остановиться, шептала что-то неважное, цепляясь пальцами за воротник моей футболки. Наконец, она успокоилась и оторвалась от меня резким движением. Очень своевременно, потому что от боли в ребрах я почти перестал дышать и концентрировался лишь на том, чтобы не упасть и не напугать Киру сильнее прежнего.

– Что ты тут делаешь? – хрипло спросил, усаживая её на скрипучий матрас и присаживаясь рядом.

Теперь можно выдохнуть. Сидеть гораздо проще.

– А, это… пошла за тобой. Вообще-то я здесь уже была. Ну, в этой комнате.

Она обвела рукой крошечное пространство и вновь расплакалась. Мои легкие кололо. Наружу рвался кашель, но я подавил его долгим вздохом.

– Слушай, – обратился к её смазливому спутнику, – не знаю твоего имени, но мне кажется, что говорить с тобой будет проще.

– Артем, – он кивнул. – Да, давай попытаюсь объясниться. Начнем с того, что я тоже из ОСО. Когда-то был…

Сначала мне показалось, что он несет бред, но Кира кивала так часто и так согласно, что не оставалось сомнений – всё сказанное им было правдой. Побеги, отъезды, похищения. Я оказался обманут родным человеком, сестрой, той, кого я берег, с кем делил ночные кошмары после гибели родителей. Предательство и попытка обменять жизнь не рождённого ребенка на мою собственную – как ей вообще такое пришло в голову?!

По крайней мере, Киру и Артема не связывало ничего, кроме приятельства, а потому звериная ревность во мне улеглась.

Осталась только глухая, ноющая боль во всем теле и предчувствие неминуемого будущее, которое никого не оставит прежним.

Закрыл лицо руками. Раскалывалась голова, за обезболивающую таблетку я отдал бы половину вселенной. Кости сжигало жаром, во рту горчило от крови.

Эта история здорово потрепало ту беззаботную Киру, которая могла бы расхохотаться в лицо самой смерти. Она сидела сейчас, сложив руки на коленях так, как сидят прилежные школьницы. Молчала и закусила губу, думая о чем-то своем. Пустой взгляд уставился в стену, дыхание выровнялось, грудь редко вздымалась. Я боялся этих перемен сильнее любых врагов из ОСО. Так выглядит тот, кто знает, что скоро умрет. Кто уже разучился бороться. Я хотел обнять её, защитить от всего мира. Но она качнула головой и отодвинулась к другому краю постели.

– Не обижайся, – попросила шепотом. – Мне нужно немного побыть наедине с собой.

***

Дверь открылась медленно, впуская внутрь смертельно бледную женщину. В её руке был зажат пистолет, пальцы тряслись, на лбу проступила испарина. Да, Кира не врала. Ира посмотрела на меня сухими красными глазами. Она недавно плакала, но сумела успокоить себя.

– Игнат… – пролепетала она и закрыла за собой дверь. – Что они с тобой сделали?.. Я не знаю, почему так вышло… это нелепая ошибка… тебя не хотят отпускать.

Протянула ко мне руку. Между тем, из другой никуда не делся пистолет, и он всё ещё целился мне в грудь.

Артем замер на месте, чтобы не спугнуть мою сестру неловким движением. Кира и вовсе лежала, отвернувшись к стене, прижав колени к груди, и никак не реагировала на вошедшую женщину.

– Ты была готова отдать Киру этим уродам? Была готова убить ребенка из ненависти к оборотням?

– Нет! – Она кинулась было к Кире, но я не позволил, вскочил, потратив на этот подъем оставшиеся силы. – Кира, скажи ему… Это всё ради тебя, Игнат… пойми же ты… Ради твоей свободы, слышишь? Скажи ему, Кира, скажи же ему.

Кира повернула к нам заплаканное лицо.

– Да, всё это было придумано ради твоего спасения, Игнат. Ир, не переживай, я простила тебя, – добавила она, вернувшись в прежнюю позу.

– А ты, Игнат?.. – Сестра задрожала всем телом.

– Уходи.

Она подчинилась, без единого звука прошла к двери, за которой ожидала охрана. Лязгнул замок. Мы остались в гнетущей тишине.

***

Артем ходил кругами по комнате и ругался так витиевато, что я даже заслушался. Он, вероятно, отметал один за другим планы по спасению, спотыкался о нашу слабость и невозможность что-либо изменить.

Я пытался выровнять дыхание. Наверное, мне сломали что-то не слишком нужное, но неприятное, потому что боль охватила грудную клетку. Огонь опалял. Было невозможно сосредоточиться ни на чем, кроме неё.

Дверь вновь открылась. В комнате перестало хватать воздуха, когда её заполнили охранники с огнестрельным оружием, наставленным на нас. Честное слово, они будто пришли охотиться на настоящего волка, а не его жалкое подобие.

Мы втроем застыли, разучились дышать.

– Если хочешь, чтобы девчонка жила, не брыкайся, – доброжелательно улыбнулся один из охранников, жестом приказав мне подняться и защелкнув на моих запястьях наручники.

– Куда вы его тащите, Саш? – спросил Артем, по всей видимости, своего знакомого.

Тот почесал в затылке.

– Я слышал что-то про инъекцию В-9.

Артем побелел сильнее прежнего и попытался что-то сказать, но дуло пистолета оказалось приставлено к его лбу. Кира замерла точно загнанная лисица, готовая сорваться с места в любую секунду. Я не позволил ей, покачал головой, и Кира – удивительно! – подчинилась, рухнула обратно на матрас.

– Что это за инъекция? – услышал я тихий вопрос, выходя в коридор, окруженный десятком охранников.

– Та самая, которую обещали вколоть твоему ребенку… для излечения.

Дверь закрылась, отсекая меня от звуков в комнате, но я слышал отчетливый удар по ней и громкое, полное муки: «Нет!!!», а потом полностью покорился судьбе.

Будь что будет. Главное, чтобы жила Кира.

Надеюсь, Артем придумает, как вытащить её отсюда.

От чего меня хотели лечить, я догадывался, но почти не тревожился по этому поводу.

Глава 11. Добей меня, если сможешь

Теперь я примерно представляю, как чувствовал бы себя выжатый лимон, умей он чувствовать. Ощущение невероятной безысходности, которая захлестывает волной, сметает прочь всё, оставляя после себя выжженную пустыню вместо души.

Мне казалось, что наша встреча что-то изменит, что вместе мы разберемся с любыми передрягами, как разбирались всегда. К сожалению, так не бывает. Я посмотрела в глаза человека, за которого была готова умереть, и отчетливо поняла: нам не спастись. В ту секунду мир сузился до крошечной комнатенки на троих – четверых, если считать ребенка, которому не суждено родиться, – и вся чернота безнадеги опустилась на плечи.

Смерть дышала нам в затылок, её зловонное дыхание забивало поры. Дорога, вымощенная желтым кирпичом, привела нас не в страну чудес, а прямиком в ад.

Смутно помню, как в комнате запахло духами Ирины, и сама женщина пришла просить прощения у брата. Мне хватило одного взгляда, чтобы увидеть, насколько она испугана; страх высасывал её изнутри.

Какая разница, прощать или не прощать? Я выбрала первое, чтобы не оставлять после себя долгов и незавершенных дел.

А потом… потом Фирсанова у меня отобрали. Всё. То, что произошло со мной в тот миг, не описать словами: «больно», «страшно», «тяжело». Нет ни единого определения тому, что испытывает женщина, любимого мужчину которой уводят на верную смерть, а она остается одна. Это осознание просто выжигает дотла, окончательно, и от пепла горчит на языке.

– У него есть шансы? – проблеяла я, сползая по железной двери на пол.

– Сомневаюсь, – ответил Артем глухо.

Я помню, как билась в истерике, которую было не остановить, не утихомирить. Как ломилась в запертую дверь, обламывая ногти, как царапала себя, как вопила, до крови издирая горло, а Артем сжимал меня в стальных объятиях, не позволяя навредить себе ещё сильнее.