Дверь открылась с долгим, протяжным скрипом, от которого мне захотелось взвыть. Ирина рухнула к нашим ногам, а охранники со словами: «У вас две минуты» защелкнули замок.

– Кира… – стонала Ирина, корчась передо мной. – Кира… Игнат… он…

– Я знаю, что он, прекращай, уже поздно винить себя в чем-либо, – скривилась я, утирая слезы.

– Что мне делать? Кира, Артем, скажите, как помочь ему ? Как я…

Её губы побелели, глаза начали закатываться. Артем тряхнул некогда свою женщину за плечи, как трясут пыльный мешок, отвесил ей щедрую пощечину.

– Спасибо, – пробормотала она, утыкаясь носом в шею Артему, а тот шептал что-то успокаивающее, от чего меня передёрнуло.

Она не заслуживает жалости.

– Ты спрашиваешь, что тебе делать? – спросила я без эмоций. – У меня есть предложение. Иди и спасай его. Ценой своей жизни, моей, всех демонов, которым ты продалась. Ты сама виновата во всем, что произошло, а потому давай, вымаливай у богов прощение.

Я хотела добавить что-то еще, но силы меня оставили. Я рухнула на смятое одеяло в кровавых пятнах, закрыла глаза и молча, стиснув зубы от ненависти к себе, разрыдалась.

– Она права, – спокойно ответила Ирина и огладила пальцами рукоять пистолета, который вытащила из кармана. – Во всем права. Пока мне доверяют, я должна действовать.

– Ир, не делай того, о чем потом пожалеешь, – взмолился Артем. – Если хочешь, я пойду с тобой?

– Я уже сделала то, о чем буду жалеть оставшуюся жизнь. Жди меня тут.

Ирина трижды стукнула по двери, и охрана выпустила её наружу. Мы остались молчать.

– Кир, – Артем покачал головой, – зачем ты это сказала? Она же не в себе.

– Заткнись, – попросила я почти ласково и уткнулась лицом в раскрытые ладони.

***

Понадобилось меньше двух минут, чтобы Ирина приоткрыла дверь и махнула рукой Артему, призывая идти за собой. Я попыталась выйти вместе с ними, но Артем не позволил.

– Сиди тут, иначе от тебя будет больше вреда, чем пользы. Мы спасем Игната, слышишь? – Он с трудом расцепил мои озябшие пальцы, намертво вцепившиеся ему в предплечья. – Жди.

Время и пространство перестали существовать, как и звуки, как и эмоции, как и вера в лучшее. Я лежала, уставившись в потолок, изученный наизусть. Пересчитывала трещины – тридцать четыре длинных и семнадцать коротких, – закрывала глаза и открывала вновь.

Ирина вернулась тогда, когда мне показалось – ждать нечего. Молчаливее прежнего, помятая, даже дорогущий костюм весь измялся. Её лицо выражало такую гамму эмоций – от леденящего кровь ужаса до полнейшего безразличия, – что мне подурнело.

– Что с ним?..

– Жив… – Ирина задумалась. – Он-то жив, а вот другие… Идем отсюда. Советую не смотреть под ноги, – хмыкнула она безрадостно, и я поежилась.

Это был самый долгий путь на волю. Переплетения коридоров. Звуки. Гул собственных шагов в ушах. И долгожданный воздух, такой свежий, что кружится голова.

Артем придерживал Игната, чтобы тот не рухнул от слабости. Я ещё не знала, успели ли ему ввести ту ужасную вакцину, но уже видела его глаза, темные что сама бездна. Глаза непокорного волка. Израненный, но живой.

Во мне что-то переломалось надвое, когда я встретилась с его взглядом.

– Кто-то остался в живых?

– Весь первый этаж: охрана, ученые, – замялся Артем. – Мы заперли их, но сомневаюсь, что надолго.

– У тебя есть зажигалка? – спросила Ирину.

– Держи.

Она неуверенно вложила мне в ладонь холодный прямоугольник. Я с ухмылкой вернулась к двери, осмотрелась как в последний раз, не дошла, но добежала до осточертевшей комнаты, а потом чиркнула зажигалкой по занавескам, одеялу. Дым окутал помещение. Серый, точно моя выжженная душа.

У двери в комнату лежало тело охранника с простреленной грудью. Я, подавив рвотный позыв, зажгла на нем куртку.

Пожар разрастался быстро, лизал стены, кидался на двери, плавил пластмассу, шипел, ударяясь о железо. Вскоре он охватит всю лабораторию, не оставив после себя ни единой живой души.

Я вышла к ребятам и отряхнула руки.

– Кира… – кто-то, не разобрала кто, выдохнул.

– Да, я буду гореть в аду.

***

Комната в дешевом отеле обошлась Ирине в целое состояние – иначе бы нас не пустили с окровавленным Игнатом на руках. Но кругленькая сумма так обрадовала администратора-женщину преклонных лет, что она не только проводила нас до номера, но даже шепнула напоследок:

– Если нужно, я знаю, когда приезжает мусороуборочная машина.

По всей видимости, она решила, что Игната мы будем, как минимум, расчленять.

Артем разложил на полу покрывало, уложил Фирсанова поверх и принялся рвать на нем футболку.

– Его нельзя везти в больницу, – говорил он. – Я должен его осмотреть, а потом вызовите какого-нибудь своего врача, – с нажимом на «своего», – который бы ему помог.

– Не нужно так сильно беспокоиться, – Игнат дышал, двигался, но был так слаб, что едва держался в сознании. – Красавчик, повторяю, мне не успели ничего ввести, только немного подпортили физиономию.

– Молчи, – приказал Артем, осматривая внутреннюю сторону его локтей на наличие уколов. – Кира, мне нужна холодная вода и тряпка, Ирина, принеси хоть какую-нибудь аптечку.

Он колдовал над Игнатом не меньше получаса, осматривал его всего, что-то ворчал себе под нос, ругался, накладывал на свежие раны самодельные повязки. Игнат только кривил губы и иногда чуть слышно стонал, но больше ничем не выдавал своей боли. Даже пытался скабрёзно шутить. Получалось плохо.

– Сделал что мог, – сказал Артем скорее Фирсанову, чем нам с Ириной.

Тот сосредоточенно кивнул и прикрыл веки. Синяки под глазами потемнели.

– Артем, пойдем-ка, нальем чаю, – сладко пропела я и схватила его за руку.

– Какой чай?.. – успел возмутиться Артем, но я уже выпихнула его в коридор, а оттуда втиснула в хозяйственное помещение, уставленное швабрами.

– Отвечай честно: что с ним происходит?

Я поднялась на цыпочки, но всё равно доставала Артему хорошо, если до подбородка. Между тем, он не стал отодвигать наглую пигалицу, а ответил с максимальной честностью:

– Игнат не хотел пугать тебя. Ему все-таки ввели В-9.

Я ждала этих слов, я подозревала, что всё не так радужно, как кажется. Но вместо того, чтобы разреветься от безысходности, только кивнула.

– Ясно.

– Пойми, он либо умрет, либо выживет. Сейчас не так важно, кто и кого обманул. Если какой-нибудь врач из оборотней успеет добраться сюда раньше, чем антигены войдут в реакцию с его кровью, он спасен. Если нет…

Я не дослушала, вернулась в наш номер, где Ирина стояла на коленях перед братом и… тихо молилась. Фирсанову становилось всё хуже. Он сжал зубы, не открывал глаз, пальцы вцепились в покрывало так, что побелели костяшки.

– Артем, что с ним?.. – плакала Ирина и смотрела на своего парня, как маленькая девочка смотрит на супергероев.

– Со мной… всё… хорошо, – Фирсанов хрипел, задыхаясь собственными словами.

– Игнат, перестань, я всё равно уже рассказал Кире о том, что происходит. Если объясняться простым языком, антитела в твоем организме сейчас борются с введенным препаратом. Наши ученые считали, что оборотничество – обычное заболевание, которое передается, в том числе, через укус. В идеале вакцина должна излечить. Если опираться на предыдущие опыты, – он заговорил монотонно, точно зачитывал абзац в учебнике, – то кровь сейчас практически закипает от реакции. Будем надеяться на лучшее.

Это оказалось сложнее всего: надеяться на лучшее, когда дела хуже некуда.

– Кира, всё не так страшно, как рассказывает твой приятель. Я тебе часто врал? – проскрежетал Фирсанов, которого я гладила по спутанным волосам, по вздувшимся венам на висках и лбу.

– Никогда.

Ирина, не переставая, шептала понятные ей одной фразы, сбиваясь с ритма. Артем созванивался с врачом из «наших» и подробно описывал ему обстановку. Я старалась не расплакаться. Держалась.

– Скажи, что любишь меня. – Рука Игната слабо коснулась моего запястья.