— Я бы не считала двадцать пять золотых мелочью… — покачала я головой. — На мой взгляд, это довольно-таки приличная сумма.

— Вот он мне и аванса не дал — когда договаривались, сказал, что потом все разом получу, так, дескать, надежнее… И вот что я имею в итоге?!

— Да уж, обманули тебя по-полной… — сделал вывод Вафан. — Не повезло. У нас в поселке если люди договорились и по рукам ударили — то все, обмана быть не должно, иначе с тем человекам уже никто дела иметь не станет. Ладно, не расстраивайся, впредь умней будешь.

— Прошу меня простить за произошедшее… — артист посмотрел на Патрика. — Увы, но я оказался всего лишь игрушкой чужих руках, за что и наказан. В виде извинения мне будет дозволено узнать имена ваших спутников?

— Это совершенно излишне… — отчеканил мой дорогой супруг. — Ваше имя, кстати, меня тоже не интересует.

— Семейство Клийф — оно достаточно состоятельное?.. — поинтересовалась я у Патрика.

— Не очень… — покачал тот головой. — Я как-то даже не задумывался об их финансовом положении. Но и числу обедневших семей это семейство тоже не отнесешь. Правда, Розамунда не может похвастаться большим приданым, скорее, его можно назвать символическим, но когда я делал ей предложение, то о приданом и речи не было.

Ага, оно и заметно… — подумала я. — Зато ее родители наверняка хорошо подумали о том, как небогатую (или же с небольшим приданым) девушку выдать замуж за состоятельного и знатного человека. Что же касается Патрика, то мой дорогой (пока еще) супруг, судя по всему, все это время считал свою невесту чистым сокровищем.

— Я вижу, уважаемый, вам трудно принять очевидное… — теперь музыкант принялся за остатки омлета с грибами. — Так оно ж понятно — кому хочется упустить хорошего жениха? Как говорится — такие на дороге не валяются. Тут, ради достижения своей цели, еще и не на то пойдешь! Девушек-то в столице немало, и среди них такие красотки встречаются, что любо-дорого посмотреть! но все одно везет далеко не всем. А ведь многие из них не обделены приданым…

— Ладно… оборвал Патрик излишне разговорившегося певца и бросил на стол десяток золотых монет. — Помнится, я разбил твою лютню…

— Причем о мою же спину!.. — подтвердил тот. — И она, чтоб вы знали, все еще болит, а уж синяки на ней сошли совсем недавно…

— Вот тебе десять золотых монет — купишь себе новую лютню. Надеюсь, этого хватит.

— Да благослови вас Небеса!.. — монеты мгновенно пропали со стола, и звякнули уже в кармане музыканта. — Только вот господин Клийф задолжал мне куда больше, а вы теперь с ним, вроде как родственники, так что…

— Вот остальное с него и стребуй.

— Так он не отдает!

— Тогда впредь тебе наука — не ввязывайся в авантюры. Сам же понимал, что влезаешь, куда не надо, но…

— Может, заплатите мне хотя бы за сломанный нос?.. — жалобным голосом поинтересовался музыкант. — Вы же мне его не просто сломали, а еще и набок свернули! Только посмотрите, на кого я сейчас стал похож! Мне не хочется лишний раз смотреть на себя в зеркало!

— Ничего страшного не вижу… — отрезал Патрик.

Нос у музыканта, и верно, был не прямой, а словно с небольшим отклонением. Теперь мне понятно, что это дело рук Патрика. Тем не менее, я бы не сказала, что это портило внешность мужчины.

— Не расстраивайтесь, вы выглядите очень даже неплохо… — улыбнулась я.

— С таким-то носом, бесконечно уродующим мое лицо?.. — застонал артист.

— Кто говорит об уродстве?.. — пожала я плечами. — Вы очень красивый молодой человек, а ваш новый нос придает вашему облику некоторую пикантность, и эта небольшая неправильность лишний раз привлекает к себе восхищенные взгляды. Вообще-то красивых людей на свете предостаточно, а вот тех, чья внешность чуть отличается от принятых канонов красоты — таких совсем немного, но женщинам они нравятся даже немногим больше, чем обычные мужчины.

Положа руку на сердце, должна признать, что я откровенно льстила страдающему артисту — к сожалению, с этими людьми иначе нельзя.

— Вы очень добры, прекрасная госпожа… — тяжело вздохнул музыкант. — Только с моей нынешней внешностью в столице делать нечего, а вот для подвыпивших матросов и здешних рыбаков она вполне годится. А какие тут ужасы творятся! Только представьте — здесь несколько раз видели дракона!

— Не может быть!.. — я постаралась ахнуть как можно более достоверно. — Он что, здесь, в этом городе?

— Нет, дракон за последние пару месяцев несколько раз пролетал неподалеку от этого городка, чему есть множество свидетелей. Все здешние священники и кумушки твердят в один голос — это не к добру! Драконов в этих местах уж сотню лет не видели, а может и больше — и вот они снова объявились! Сегодня рыбаки вернулись с ночного промысла, рассказывают, что видели дракона в небе — он куда-то летел от берега.

— Может, они что-то напутали?

— Какое там напутали — летит, говорят, громадина такая, чуть крыльями машет! Некоторые рыбаки от страха на дно своих лодок попадали, и лежали там без движения, а другие в воду бросились, от лодок подальше отплыли — все боялись, как бы дракон за ними охоту не устроил, но, спасибо за то Светлым Небесам! все обошлось. Сегодня во всем городе только и разговоров, что о драконе — с чего бы этим тварям тут объявиться?! Теперь все опасаются — как бы мор в эти края не пришел, или чтоб войны не случилось! Поговаривают, что церковники собираются провести во всех храмах молитвы очищения и будут просить Небеса о том, чтоб беды обошли эти места стороной.

Причем тут мор или война? Впрочем, люди всегда боятся всего неизвестного, так что объяснять им что-либо бесполезно. Ну, а мне бы хотелось, чтоб Нлий дала понять, что она благополучно прилетела на свою далекую землю, и что с малышами все в порядке. На какой-то миг я вновь ощутила то потрясающее чувство невероятного счастья и восторга от полета на спине драконицы. Увы, через мгновение оно пропало, оставив чувство печали и разочарования оттого, что волшебный полет уже никогда не повторится.

Меж тем музыкант продолжал:

— Вот где я оказался по воле своей несчастной судьбы, и не вижу впереди никакого просвета! О, как бы я хотел вернуться в нашу благословенную столицу, где мое искусство могут оценить должным образом, и где я могу радовать людей своим пением! К несчастью, путь в стольный град для меня закрыт навсегда!

— Это еще как сказать… — Патрик побарабанил пальцами пор столу. — Пожалуй, ты можешь направиться туда.

— О!.. — артист даже отложил в сторону почти целую гусиную ногу. — Вы замолвите за меня словечко, и стража не будет меня искать?

— Там видно будет… — продолжал Патрик. — В столице придешь в мой дом — надеюсь, ты знаешь, где он находится, а если не знаешь, то найдешь. Вот там мы с тобой все обговорим. Если же я к тому времени еще не вернусь, то обратишься к моему отцу, расскажешь ему о нашей встрече…

— Конечно!

— Если же моего отца дома не окажется, то отправляйся к графу Фиер или герцогине Тирнуольской — это мои родственники. Да, и вот еще что: в дорогу особо не торопись, задержись на несколько дней, потому как мне надо еще кое-куда заглянуть. Теперь все.

— Да как же все?.. — удивился музыкант. — А деньги на дорогу?

Я едва не рассмеялась — ну и нахал! Похоже, что его разговор с отцом Розамунды не прошел даром для этого человека — кое-какие выводы для себя он сделал.

— Можно подумать, у тебя в кармане сейчас пусто… — усмехнулся Патрик.

— Так это же на лютню!

— Ну, добрался же ты как-то из столицы до этих мест.

— Не напоминайте!.. — замахал руками музыкант. — Вы даже представить себе не можете, каких трудов и лишений стоил для меня этот долгий и тяжкий путь! Без единой монеты за душой, избитый и униженный, в драном рубище, утопая в грязи…

— Не продолжай, а то расплачусь горькими слезами… — Патрик положил на стол еще три монеты. — Надеюсь, этих денег тебе хватит?

— Я тоже на это надеюсь… — и монеты вновь исчезли со стола, а музыкант продолжал. — Отныне вы всегда можете располагать мной…