— Не сейчас княже.

— Понимаю. Решишь, когда домой вернёмся. — Посмотрел на жену Бронислава. — Боян! Жен и детей вятичей к царевнам пристрой.

— Хорошо, княже Ярослав.

Оглянулся. Заметил, как Сигурт смотрит на стоящую передо мной на коленях женщину, прижимающую к себе детей. В его глазах было облегчение и… восторг. Оба-на! Наш отмороженный викинг влюбился с одного взгляда? Или мне это показалось? Очень интересно! Ладно, время покажет.

Итиль грабили основательно. Вычищая всё, что только можно. В этот поход пошёл не только Боян, но и Дражко. Он у меня отвечал за грабёж и составление списков добычи. Спустя пять дней грабежа и подсчётов, мы ужаснулись. Господи, как мы всё это утащим??? Как бы не надорваться. Все корабли облегчили максимально, убрав оттуда всё что можно. Забили струги, ладьи и даже дракары по самый верх. Единственно что оставили и то на стругах, это по одной короткоствольной пушке и небольшой запас пороха, картечи и ядер. Первыми вышли корабли. Помимо своих судов, на пристани в Итиле были захвачены ещё несколько купеческих посудин. Их, конечно же конфисковали, без права компенсации и тоже загрузили максимально. Экипажи кораблей заставили работать на себя. Но всё равно оставалось очень много. Печенеги, забрав свою долю свалили, угоняя к себе в стойбища и рабов — молодых девушек и мужчин. Правда всех более менее нормальных мастеров — кузнецов, кожевенников, гончаров и прочих, которых печенеги успели похватать Дражко выкупил, азартно торгуясь с ханом. Интересно было за ними наблюдать. Эти двое позабыв о своём статусе торговались как базарные торговки до упора. Ругались, кричали друг на друга, чуть не плакали заламывая руки, призывали в свидетели богов, души предков и прочих небожителей, взывая к совести друг друга. Хотя я подозреваю совести у обоих не было ни на грош. Чуть не подрались, кидали шапки о землю, расходились с недовольным видом и тут же опять сходились, садились на кошму и торг начинался по новой! Это была жесть! В итоге оба разошлись довольные, считая, что поимели друг дружку. В округе собрали все повозки. Я удивился, но телег ещё не было как таковых. Зато были четырехколёсные повозки, только отдалённо напоминающие телеги. А так же двухколёсные арбы. По истечении седьмицы, войско с награбленным добром и большим полоном двинулась назад. Шли медленно. С собой ещё тянули пушки, в том числе тяжёлые осадные мортиры.

Этна постоянно была возле меня. Фактически стала моей тенью. Спала рядом со мной. Нет, у нас ничего не было, хотя в первую же ночь, во дворце, где я спал в личных покоях кагана, Этна пришла ко мне. Полностью обнажённая. Мда. Это было какое-то издевательство. Сказал, чтобы немедленно оделась. Было видно, что у неё нарастает паника.

— Господин мой, я тебе не нужна?

— Этна. Давай договоримся. Ты будешь рядом. Но спать с тобой я не буду. Не потому, что ты мне противна или ещё что-то. Просто я обещал своей княгине, что воздержусь в походе от того, чтобы моё ложе делила со мной какая-либо женщина. Понимаешь? А я не могу нарушить своё слово, как бы мне не хотелось. Так что оденься и ложись здесь где-нибудь рядом. Ты же обещала, что будешь охранять мой сон? Вот и охраняй. Только сама тоже поспать не забудь.

— Как прикажешь, мой господин.

Когда уходили, Итиль подожгли. Зарево пожара и черные клубы дыма видны были ещё долго.

Кагана взяли живым. Его везли тоже в колодке, вместе с беком. Каган был толстым, лысым хомяком. Сначала он пытался покачать права. Но получил плетью по горбушке и удар ногой в живот, от одного из кметей. После чего понял, что ситуация резко изменилась и он больше не божественный каган, некая сакральная фигура, а просто кусок диковинного полонённого мяса, пока ещё живого. И всем тут наплевать, что он потомок священного Ашины.

Интересная история приключилась с Гуннульвом. Бенджамир сумел проскочить первым с тремя десятками кметей к своему дому. Но туда наскочил отряд хузар, из числа гарнизона. Завязался бой. Хузар было больше и они точно бы изрубили отряд Бенджамира. Но тут подоспел Гуннульв со своими боевиками. В итоге большую часть отряда хузар изрубили в куски, оставшиеся в живых обратились в бегство. Гуннульв был ранен в плечо стрелой. И дома у Бенджамира, над суровым викингом стала хлопотать сестра моего хузарина. Гуннульву так понравилась девушка, что он не обратил внимания даже на пару полонянок из гарема кагана, которых ему притащил Сигурт. А потом, всю дорогу, пока мы шли до Златограда, Гуннульв ошивался около кибитки в которой ехала сестра Бенджамира — Лейла. Необычно было смотреть на этих двоих. Лейла на самом деле была как нежный цветок. Юна и прекрасна. И Гуннульв, словно высеченный из камня, с грубыми чертами лица, продубевшей кожей от соленых морских ветров и взглядом холодных синих глаз. Вот только его глаза, когда он смотрел на девушку были не холодными, а очень даже живыми и тёплыми. Это как-то не вязалось. Лейла уже не стеснялась викинга, не краснела, а очень даже оживлённо с ним разговаривала сидя в кибитке. Гуннульв ехал рядом на коне. Он даже не пошёл на своём дракаре.

Сигурт, тоже шёл с пешим войском. Но этого я часто замечал около кибиток в которых ехали царевны и дети вятичей-предателей. Рядом с кибитками шли женщины, в том числе и вдова Бронислава. А вот эти двое в отличии от Гуннульва и Лейлы молчали. Сигурт просто шел рядом, иногда, если Добронега, вдова Бронислава, оступалась поддерживал её.

Переход был очень трудным, тяжёлым. Начинала сказываться нехватка продовольствия. На привалах, мужчины и подростки рыбачили. Постоянно, даже при движении в разные стороны уходили отряды на охоту. Но этого не хватало. Когда перетащили корабли из Волги в Дон, Боян напомнил о Саркеле. Но я отказался туда идти. У нас и так было всего столько, что мы еле тащились. Из Дона в Сейм, по уже вырубленной просеке перетащили корабли в ноябре. Было холодно. До снега нужно было успеть в Златоград. Люди были голодные, так как пайки урезали до безобразия. Все уставшие, вымотавшиеся до крайности. Клял себя за то, что не продумал отход до конца. Среди полона уже имелись умершие. Заболели и умерли две царевны. За дневной переход от Златограда к нам по реке вернулись струги, ладьи и пара нурманских кнорров. Всех кого только можно из женщин и детей погрузили на них, а так же часть добычи. И суда быстро отошли. К Златограду подходили вечером. Дул холодный пронизывающий ветер. Практически всё население города вывалило за ворота. Нас встречали. Народ кричал. Родичи выискивали своих воинов.

Я в сопровождении свиты двигался на коне по улицам столицы. Нас окружали толпы народа. Кричали здравница, махали руками. Женщины поднимали на руках детей, словно прося благословения. Я хоть и был уставший, так, что еле мог шевелить руками и ногами, хорошо на коне ехал, но всем старался улыбаться, кивал, даже махал рукой. Рядом со мной ехала охрана, Боян, Дражко, Вторуша и Этна. На ней был доспех, один из доспехов персов, за спиной круглый щит и две сабли по бокам. Наконец Детинец — Княжеский кремль и резиденция. Мстислава встречала меня на крыльце княжьего терема. Она уже родила. Подъехав к крыльцу на коне, соскочил с него, поднялся по ступенькам. Когда подъезжал к терему, видел её счастливые глаза, улыбку. Боги, как я соскучился по ней. По её губам, рукам, голосу. По её запаху. Мстислава старалась выглядеть серьёзной. Я уже стоял напротив неё, как вдруг заметил, что её взгляд изменился. Из радостного и теплого стал ледяным. Она смотрела куда-то мимо меня. Чёрт, Мстиша увидела Этну. Твою бога душу! Я даже оглядываться не стал. И так всё ясно. Сейчас она себе нафантазирует неизвестно что. И сто процентов гарантии, что очень добрые люди ей нашепчут в её прекрасные ушки нужную информацию.

— Мстислава! — Смотрел в её глаза. Она наконец обратила на меня внимание. — Здравствуй родная!

Мстислава улыбнулась. Вот только улыбка была какой-то … отстраненной, как у статуи.

— Здравствуй муж мой, князь Ярослав. Вижу с победой вернулся. — В её голосе не была тепла любящей женщины. Так дежурная фраза. — Ворогов наших побил.