Я её тормознул.
— Мстиша, а ребёнку не повредим?
— Не повредим. Ты меня разлюбил? — недовольно засопела, продолжая стаскивать уже с меня рубаху. Ну вот, сразу разлюбил.
— Нет, не разлюбил. — Когда остался без одежды, опять тормознул её.
— Ладо мой! — Вцепилась в меня. — Что опять? Чего ломаешься? — От последней фразы я чуть не подавился слюной. Это она от меня подхватила. Сначала я даже не нашелся что ответить. Тем временем жена взобралась на меня, оседлала и стала устраиваться, двигая бедрами.
— Подожди, Мстиша… Одень свой венец. — Мстислава замерла, чуть приподнявшись и удерживая ручкой моё возбуждённое хозяйство. Изогнула вопросительно бровь. — Ну, пожалуйста!
— Ярослав! Кто же в венце любится?
— Мы так любимся. Ты же княгиня, королева и царица в одном флаконе. Надевай на свою чудную головку мой подарок и поскачем.
— Ладно! — С сожалением отпустила меня. Соскочила с ложа. Примерила опять венец, покрутилась около зеркала. Была просто неотразима. Голая и с короной на голове в обрамлении вьющихся длинных волос. Я терпел. Лукаво посмотрела на меня.
— Нравлюсь?
— Слов нет, одни слюни. Ты долго возле зеркала прыгать будешь?
— А что такое, милый? Ты же вроде не торопился?
— Это было давно и неправда. Не доводи до крайности.
Подплыла к ложу покачивая бёдрами. Остановилась, закрыла глаза и, облизывая губы, стала гладить себя по телу. По бедрам по груди, потом между ног.
— Не понял?! — Я чуть не подскочил до потолка. — Ты издеваешься?
Она продолжала мять и поглаживать себе левой рукой грудь, а правой терла между ног и чуть постанывала.
— Мстислава!
Княгиня наконец посмотрела на меня.
— Ты уже готов, любый мой?
— Давно!
— Слава богам. — Резко залезла на ложе и на меня. Ухватилась ручкой за мой член, поелозила себе по лону и направила внутрь. Там всё было уже мокро. Сама резко опустилась и застонала. Я возбудился до самого верха. Сердце бухало как взбесившийся молот в руках сумасшедшего молотобойца. Один только её вид чего стоил. Сидит на мне прекрасная голая женщина с золотой короной на голове. Длинные вьющиеся пряди волос падают на грудь и на спину. Взял в обе руки её груди и стал мять. Мстислава двигаясь на мне, постанывала, закрыв глаза.
— Ещё сильнее, Ярославушка.
Приподнявшись, левой рукой продолжал мять грудь, правой обхватил за талию и впился ртом в освободившуюся грудь, посасывая и прикусывая крупный твердый сосок. Жена увеличила интенсивность движений. Стоны становились громче и чаще. Я уже двумя руками обхватил её, взяв за ягодицы, помогая ей приподниматься и опускаться. Ртом ловил её скачущие груди. Поймав, прикусывал сосок и отпускал, чтобы тут же поймать другой. Иногда прикусывал не сосок, а белую мякоть груди. В мошонке нарастая, передавалось на моё вздыбленное естество, двигавшееся в лоне супруги, растягивая и разглаживая его, желание взорваться, опустошить себя и заполнить её. Но пока держался. Боже какая у неё кожа! Запах! Она обхватила мою голову прижимая её к своей груди. Частота движений резко усилилась. Я уже ничего не соображал. Чувствовал нежные стенки её лона, трущиеся о мой член, потом они начали сжиматься. Это был край. Судорожно прижимая её к себе, уткнувшись в мякоть её грудей, слыша её, уже не стон, а крик. Взорвался, наполняя её своим семенем, пытаясь удержать её в одном положении, но она продолжала по инерции двигаться ловя свой экстаз, своё наслаждение. При этом, продолжая, сжимать меня своим лоном нежно и настойчиво. У меня в глазах помутнело. Я их закрыл, просто уткнувшись ей в грудь. Изливался дрожа. Она сама дрожала вскрикивая. Потом мы оба замерли. Какое-то время не двигались, застыли. Сердце у меня бухало отдаваясь по всему телу, но больше в голову. Блин, такое у нас бывало, но не часто, когда кончали с ней одновременно. В основном либо я первый, либо она. Наконец она начала гладить меня по голове, целовать в макушку. Я всё ещё уткнувшись ей в грудь, часто дышал, вдыхая её запах, запах кожи, тела. Запах женщины, источающей любовь, желание и удовлетворенность. Она склонилась к моей голове.
— Любый мой, ладо моё. Мне так было хорошо. Я отблагодарила тебя?
Я ничего не мог сказать, так как продолжал медленно плыть в потоке наслаждения. Просто кивнул. Если так можно сказать, когда ты зарылся ей между грудей.
Опять её сладкий шёпот:
— Ладо моё, давай ляжем.
Я наконец оторвался от её груди, откинулся назад. Она аккуратно слезла с меня, выпустив из своего лона моё естество. Склонившись, поцеловала его. Потом закинув на меня ногу и обняв, положила голову мне на грудь.
— Ярославушка, спасибо тебе, муж мой. — Гладила меня по груди. Вдруг резко замерла. Приподнялась на руках, взглянула мне в глаза. — Подожди! Мне ты сделал, а себе?
Вот женщины!!! Только сейчас дошло! Прижал её к себе, стал поглаживать по спине.
— Мне позже сделают. Уже делают на шлем твоего отца. Он будет обрамлён таким же венцом.
— Хорошо! — Мстиша расслабилась. — Ни у кого такого нет.
— Конечно нет. Это атрибут царской, королевской власти.
Мстислава замерла как мышка в норке. Потом аккуратно высвободилась из моих рук. Села на коленки. Смотрела на меня тревожно.
— Ярославушка! Но мы не цари и не короли.
— Правда? А что мешает нам стать царями и королями? Что или кто? Мстиша мы отлили ещё пушки и осадную мортиру. Я разобью стены любой крепости в куски. Деревянной или каменной, не имеет значения. Ты солнце моё так ещё ничего и не поняла? Все эти цари и короли приходили к власти имея гораздо меньше военной силы, чем ты имеешь сейчас.
— Мы имеем, Ярослав!
— Хорошо, мы! Запомни, солнышко моё, ты по своему рождению, имеешь больше прав одеть корону, чем вся эта европейская шобла. По сути они перед тобой голодранцы и безродные смерды. А если кто-то с этим не согласен, с теми я разберусь, закопаю их в землю. Или наши с тобой пушки их просто превратят в пыль, в прах. Ты моя царица, ты моя королева. Поверь, очень скоро император ромеев сам признает тебя либо царицей, либо королевой. А признание твоего статуса Константинополем, это фактическое признание всеми остальными. Что тебе больше нравится?
— Я не знаю. — Растерянно проговорила Мстислава, глядя на меня.
— Солнышко моё, у тебя есть ещё время определится, кем ты хочешь быть царицей или королевой. Хотя по сути это одно и тоже.
Смотрел в глаза жены. Они заблестели, в них полыхнуло пламя. Вот настоящая княжна! Настоящая княгиня, прирождённая или как говорили на Руси — природная! Вопросы власти, это очень серьёзные вопросы. Они впитываются с молоком матери в семьях правителей. Из поколения в поколения. Как в мальчиков, так и в девочках. Я всегда любовался Мстиславой когда она общалась с подданными. Она могла быть милой, заботливой, но мгновенно могла преображаться, если дело касалось официоза. Холодное выражение лица, царственная походка, холодный и надменный взгляд глаз.
Причём после похода, эта её царственность возросла многократно. Но самое что интересное, наглость, осознание своей силы и значимости возросли не только у княгини, но и у всех вятичей. Взгляды не только воинов, но и женщин, простых ремесленников, смердов, стали более наглыми, в них появилось чувство собственного достоинства, гордости. Это ведь у них такая княгиня! Это у них такой князь. Это к их княжьей семье боги благоволят. А значит и к ним. Ибо княжья семья плоть от плоти, кровь от крови вятичей. Ареол славы распространялся на всех. К нам прибежали даже самые дальние племена. Все племена вятичей собирались в единый кулак. И катализатором этого был не я, а светлая княгиня Мстислава. Я был князь по праву владения. То есть, взял в жёны деву и владею тем, что она мне принесла в качестве приданного. А её приданное — это племена вятичей. А вот она княгиня по праву рождения. Она их кровь. Они будут за неё грызть глотки любому. А вот наши с ней дети, будут уже природными князьями и княжнами.
— Любый мой. Ты готов опять меня любить. — Её слова вернули меня в реальность. Ощутил как она поглаживает моё естество. Даже не поглаживает а, чёрт, обхватив его пальчиками двигает вверх и вниз. И он у меня возбуждён. Стоит как обелиск. Мстиша улыбнулась и… приложилась к нему губками. Блин, вот это… Схватил её за голову и притянул к своему паху, зарываясь руками в её волосы. Она сосала, облизывала, чувствовал её язычок. Довела меня до коматоза и я излился в неё. Она какое-то время не отрывалась замерев. Я откинулся в блаженстве на подушки. Потом она выпустила меня из себя. Облизала ещё раз. Вытерла губы и придвинулась к моему лицу. Я молча взял её голову в ладони и поцеловал. В губы. Долгим, чувственным поцелуем.
